Лесной колодец

1

Павел Спиридонович Маркелов пошел утром к речке нарезать ивовых прутьев, поравнялся со своим картофельником и остолбенел — все грядки были взрыты будто сошником. Только цвести начала картошка, и на тебе — нежданная проруха случилась. Это кто же так набезобразил?

Думать долго не пришлось. В Гуленихе вовек ни у кого не было свиней, а Федор Трошкин завел хавронью. Не хватило ему, огарку коротконогому, коровы да овец. Из молодых, да ранний, как женился, сразу купил Арсеньеву избу, беспризорно стоявшую на отшибе от деревни, по другую сторону речки. Жена тоже работящая бабенка, лишнего часа не проспит, вот и принялись они рьяно хозяйствовать на своем хуторе. Сам-то Трошкин — тракторист, вспахал под огород земли сколько вздумалось, дом поправил, покрыл шифером, спереди обнес тыном — благо лес на задворках. Раньше у Арсеньевых не было ни бани, ни колодца — у этого все есть, что требуется для самостоятельного житья, даже трактор стоит у крыльца будто бы свой, а не колхозный.

Приближаясь к дому Трошкиных, Павел Спиридонович с оценивающей придирчивостью и раздражением окинул взглядом их хозяйство. Свинья Машка, точно назло, тихонько похрюкивала в хлеву. «Нажралась, тварь, моей картошки и довольна, — отметил он про себя. Не зря Федю прозвали маленьким фермером, в самый раз угадали. Я вот чуть не вдвое старше его, а живу гораздо проще».

Из дому проворно выбежала жена Федора, Алевтина, выплеснула в крапиву помойное ведро.

— Здравствуй, Павел Спиридонович! Ты чего это с утра пораньше к нам?

— Хозяин дома?

— Дома. Да ты проходи!

— Позови-ка его.

Через минуту появился в дверях сам Федя, улыбающийся, краснолицый, как яблочко. Ростом он был по плечо жене, поэтому имел привычку выпячивать грудь и как бы подтягиваться кверху, привставая на цыпочки.

— А-а, Спиридоныч! Чего не заходишь?

— Сейчас не время. Пошли-ка со мной.

— Куда? — не понимал Федя, удивляясь загадочной суровости тона, каким разговаривал Маркелов.

— Пошли, пошли! Узнаешь.

— Хо! Как из Чека явился на арест брать. Чего случилось?

Маркелов больше ни слова не молвил на всем пути к деревне. Только когда остановились около картофельника, Федя догадался, в чем дело.

— Полюбуйся, каково поработано!

— Думаешь, наша Машка взрыла?

— Чего думать-то? Кто еще в Гуленихе поросят держит? Обзавелся всякой скотиной, дак не распускай ее по чужим огородам. Скажи на милость, что я должен теперь делать?

— Да это же ночью вскопано! Разве мы ее выпускаем по ночам?

— Может, вчера еще натворила?

— А я даю сто процентов, что не хаживала она через речку! — горячился Трошкин, по-петушиному напирая грудью на Маркелова. — Специально сделал загородку по ольховнику.

— Мне наплевать на твою загородку! Я не намерен оставаться без картошки на зиму — будь добр, заплати. Либо осенью сам приду к тебе на картофельник, накопаю сколько надо.

— Попробуй! Так стегану из ружья солью, что забудешь дорогу к моему дому, — не уступал Трошкин.

— Ты не ерунди, не прискакивай! Никуда у меня не вывернешься. Тоже мне фермер завелся, как в Америке!

Маркелов настойчиво грозил указательным пальцем, лицо его побледнело, губы гневно тряслись, в сузившихся глазах сверкало негодование.

Стычка начинала приобретать опасный характер. К счастью, проезжал мимо председатель колхоза Иван Степанович Горохов, мужик авторитетный, внушительного роста и силы. Положил обоим руки на плечи, утихомиривая, словно детей:

— Ну, чего не поделили?

— Смотри, как вспахала евонная свинья, — мотнул головой Маркелов. — Вот при тебе повторяю, Иван Степанович, пусть он мне заплатит картошкой за такую потравлю.

— Не буду платить, потому что наша Машка тут ни при чем.

— Напрасно шумите, это дикие кабаны натворили, — определил председатель.

— Отколь оне взялись?

— Разве не знаете, что в нашем районе их выпустили на развод?

— Первый раз слышу, — изумленно пожал плечами Маркелов.

— В Михайлове у Сотниковых так же картошку взрыли. Почтальонка Клавдия своими глазами видела кабана: шла прямушкой через Заполицу, а он купается в речке прямо на броду. Повернула обратно — и дай бог ноги! С ним ведь шутки плохи, клыки — во, как кинжалы торчат кверху! Волк и тот уступит хряку.

— На кой черт придумали разводить такое зверье? От них скоро житья не будет, — возмутился Павел Спиридонович.

— Ну, видишь? А ты грешил, скандалил, не разобравшись, — сиял Трошкин, обрадовавшись поддержке со стороны председателя. — Нашлись виновники.

— Это еще дело недоказанное, на кабанов проще всего свалить.

— А я докажу! При свидетеле говорю, сегодня же ночью сяду с ружьем около этого самого места.

— Они пока на учете, бить нельзя, если деньги не лишние, — предупредил Горохов.

— Наплевать! Пусть штрафуют, а я даю сто процентов, что ухлопаю одного! — воодушевлялся Трошкин.

— Нечего жалеть, коли в огороды повадились, — призывал к отмщению Маркелов. — Я бы тоже подкараулил, если бы было ружье. Это же форменное безобразие!

— Давай вместе подежурим ночь, чтобы обоим убедиться собственными глазами, — предложил Трошкин.

На этом неожиданно миролюбивом решении и остановились.