К причалу

* * *

Когда мы вышли из библиотеки, уже смеркалось. Все были за то, чтоб завернуть на часок в Люксембургский сад. У меня кружилась голова, было скверно на душе, и я не хотела никуда идти.

Как всегда, когда на душе у меня делалось тревожно, мне хотелось домой, к Тасе. Дома меня ждали кучи конвертов, которые я надписывала ради заработка. Мне хотелось скорее попрощаться и уйти и чтоб меня не упрашивали. Я всегда смущалась, когда меня просили остаться, и мне было трудно умолчать про эти конверты и про то, что мне надо работать.

— Черт, как бы это и нам хоть чуть-чуть миллионерами пожить, — мечтательно произнес Рене.

— А ты думаешь, так уж им и хорошо. Жить под вечным страхом... — улыбнулся Луи.

— А мне кажется, что тебе понравилось бы быть миллионером, — поддразнил его Жано.

— Жано, тебе изменяет чувство меры, — сказал Луи.

— Довольно вам! — вмешалась я. — Луи, не валяй дурака. И Жано тоже! Вы как хотите, а я пошла.

— Минутку, — остановила меня Жозефин. — Она запустила руку в свой портфель. — На́, тут разборчиво. — И протянула мне пачку скрепленных листков. Это были лекции по химии.

— Может быть, дать мои? — спохватился Рене.

— Нет, не надо, — сказала я. — Я перепишу, Жозе, и завтра верну тебе. Хорошо?

— Не надо. Я возьму у Рене.

Я взглянула на Жано. Он смотрел на меня. Я почувствовала, как горячий поток хлынул мне в лицо.

Я обняла Жозе за шею и, притянув к себе, поцеловала ее в обе щеки. Мы подружились с ней сразу, с нашей черной американкой, с первой же лекции. Сначала я не могла понять, что мне так нравится в ней? — Ее лицо — яркие черные глаза, легкая полуулыбка, ямочки на тугих, лилово лоснящихся щеках? Или, может быть, плавность движений, ее статная, изящная фигурка? Но нет, всё-таки не это. Должно быть, ее внутреннее обаяние.

Жано взял у меня портфель, и мы пошли с ним вверх по Бульмишу.