Особняк

– Черт возьми, – любил говорить Билли, – у нас сортирная дверь вместо стола!

Шон покачал головой.

– Не думаю, что когда-то был более счастлив, чем в те дни, – сказал он, – когда мы вдвоем работали вместе в той хижине.

– Втроем, – сказал Билли.

Слово само сорвалось с его губ: он не хотел этого говорить.

– Что?

– Мы работали втроем.

Имени он не назвал.

Таката.

Их было трое: Шон, Билли и Таката. Он хотел бы об этом забыть. А может, он и правда забыл. Это имя звучало как едва различимое эхо. Таката. Как ему удалось зарыть его так глубоко в памяти?

Их было трое, пока однажды не осталось всего двое. И с того момента все пошло не так: когда Билли и Шон выходили по ночам, казалось, что особняк вдыхает и выдыхает, с ненавистью глядя на них сверху вниз. Их деяние как будто переключило какой-то рычажок. Особняк и земля, на котором он стоял, перестали быть просто страшными и превратились в нечто бесовское, словно кровь взывала к крови. И все же они не говорили о Такате. То, что произошло с ним, случилось задолго до того, как они встретили Эмили; задолго до того, как пути Билли и Шона разошлись; задолго до того, как Билли, уезжая с Эмили, услышал слова Шона: «Что ж, зато тебе досталась девушка».

Шон тяжелым взглядом уставился на Билли, и он вспомнил то, что однажды прочел в интервью. Шона спросили о сделке, которую Eagle Technology заключила с поставщиком из Индонезии. Эта сделка была столь выгодной для Eagle Technology, что поставщику пришлось уйти из бизнеса уже через несколько месяцев.

– Невозможно построить такую компанию, как Eagle Technology, будучи хорошим мальчиком, – сказал Шон женщине, которая брала у него интервью.

И когда Билли читал это, то подумал, что это всего лишь одна из тех красноречивых фразочек, которым научился Шон: они были частью безупречного образа мистера До-Ужаса-Сексуального исполнительного директора. По версии журнала People, он входил в список тех мужчин, которым кто угодно готов сделать минет в лифте в любой день недели. Но прямо сейчас, когда Шон так на него посмотрел, Билли показалось, что у него внутри все похолодело. Он чувствовал себя так же, как в те зимние утра в хижине в лесу за пределами Уиски Ран: в те дни снег так сильно заметал хижину, что она скрипела от каждого порыва ветра, а металлическая печка издавала такие звуки, словно душу вырывают из тела, впервые за сутки превращая газеты и хворост в огонь и обещая, что сегодня будет лучше. В те зимние утра он просыпался от холода. На ночь Билли надевал на себя столько штанов, рубашек и носков, что с трудом мог двигаться и походил на пятидолларовую сосиску в упаковке за пятьдесят центов. И тем не менее, когда он просыпался, у него стучали зубы, а его жидкая юношеская бородка покрывалась инеем, и ему казалось, что он, наверное, уже никогда не согреется. Вот так Билли чувствовал себя сейчас, когда Шон смотрел на него.

– Ты правда хочешь поговорить об этом? – спросил Шон. – Ты правда хочешь поговорить о… – он сжал зубы так сильно, будто от этого зависела его жизнь: казалось, что это имя не хотело вырываться наружу и он не произносил его уже многие-многие годы, – …Такате?

Билли показалось, что он услышал какой-то звук за спиной: призрачное эхо шагов в коридоре, шорох ткани, будто сзади подкралось привидение. Он оглянулся, ожидая, что в кабинет войдет Венди с еще одной банкой диетической колы для него или чашкой эспрессо для Шона, шурша юбкой при движении. Но там никого не было. Позади было пусто. Кабинет Шона мог бы с легкостью вместить сотню людей, но в нем находились только они двое. Только он и Шон. Только они. И пустота.

– Не думал, что ты захочешь поговорить об этом, – сказал Шон. Он пересек толстый ковер и сел на другой диван, стоящий под углом от того места, где находился Билли. Кофейный столик был сделан из металла. Билли догадался, что это был обогащенный золотом титан. Eagle Titanium. Боже. Такое чувство, что Шон построил не кабинет, а храм для поклонения самому себе. Шон закинул ноги на кофейный столик, а руки сцепил за головой. – К тому же я позвал тебя не за этим.

Внезапно Билли понял, как он устал от всего этого. Он больше не испытывал злости – только усталость.

– Так зачем я здесь, Шон? Давай уже со всем разделаемся, чтобы я мог вернуться домой, к своей дерьмовой работе и своей дерьмовой жизни в своей дерьмовой квартире.

– И к Эмили? Чтобы ты мог вернуться домой к Эмили?

Билли замешкался. Эмили. Он не знал, какое место она занимает во всей этой схеме. Раньше знал, теперь – нет. Он не понимал, какую строчку в бухгалтерском отчете занимают их с Эмили отношения и насколько превышен лимит. Их брак смахивал на кредитку: он потратил больше, чем когда-либо сможет заплатить. Билли все еще безумно любит Эмили. Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но он бы ни за что не завязал с выпивкой, если бы не она, и больше всего Билли боялся потерять ее. Снова. Потерять ее снова. На этот раз навсегда. Но Шону он этого говорить не собирался. Билли твердо посмотрел на Шона и с уверенностью, которой не чувствовал, произнес:

– И к Эмили, разумеется. Не веди себя как сволочь.

– Сразу скажу: я ничего не забыл. Я все еще зол на тебя из-за Эмили.

– Тебе досталась Eagle Logic. Для тебя все получилось как нельзя лучше. И нет смысла жаловаться на то, что Эмили выбрала меня.

Шон уставился на него. Наверное, молчание длилось всего пару секунд, но казалось, что прошло куда больше времени.

– Я хочу предложить тебе работу, – сказал Шон. Он заерзал и взмахнул рукой. – Не буду делать вид, что на самом деле все обстоит не так, как выглядит. Хочу сразу оговориться, что это неофициально. Но если все получится, это принесет огромную прибыль.

– Мы оба знаем, что ты не можешь взять меня на работу в Eagle Technology, даже если тебе захочется. Даже если мне захочется. Я бомба замедленного действия, Шон. Не будем притворяться, будто нам обоим это неизвестно.

Это было так, и тому было множество причин. Его обвиняли в сексуальном домогательстве, и хоть обвинение не имело под собой никаких оснований, бороться с этим у Билли не было сил. Дважды его обвинили в побоях: признаться честно, это было заслуженно, и в обоих случаях он чудом избежал тюрьмы. На последней работе программистом Билли проявил вопиющую некомпетентность. Тогда он частенько выпивал и нюхал кокаин, но это было неважно. Это лишь краткий пересказ событий. На самом деле все обстояло куда хуже, плюс была эта судебная тяжба, которая повсюду его преследовала. Нельзя же вечно давать второй шанс: Билли использовал все возможности, которые у него были.

– Не надо недооценивать мои возможности, Билли. Я и есть Eagle Technology, – сказал Шон, и на секунду Билли представил, как он вскакивает с дивана, бьет Шона по морде, а затем вцепляется ублюдку в глотку и давит, пока не услышит треск хряща, свидетельствующий о том, что Шон никогда больше не сможет снова дышать. Возможно, Шон тоже этого побоялся, потому что тут же продолжил: – Но это неважно. У меня есть огромная свобода действий, и ты не будешь работать в главном корпусе. Еще раз повторяю, это неофициальный проект. Нет, мы, конечно, подпишем контракт и все такое. Это будет настоящая работа на выгодных для тебя условиях и с щедрой компенсацией. Но тебе придется работать лично на меня как на частное лицо. На Eagle Technology ты работать не будешь, и совет директоров ничего об этом не узнает.

– Я буду работать на тебя? Как на частное лицо?

Шон кивнул.

– Знаю. Я все понимаю. Как в старые времена, когда мы работали вместе в той хижине, уже не будет. Мы не сможем снова стать партнерами. Слишком много воды утекло, это ясно. Но просто выслушай меня: я хочу все исправить.

– Ты хочешь все исправить? – Билли слышал, как звучит его голос, когда он, как попугай, повторил слова Шона. Его голос сорвался, и в этот момент что-то надломилось внутри: Билли снова вернулся к мысли о том, что прямо сейчас больше всего на свете ему хочется дать Шону в морду.

Шон снова встал, и на секунду Билли показалось, что бывший напарник увидел что-то в его взгляде и испугался. Но нет, Шон поднялся лишь затем, чтобы подойти к тележке с баром и налить себе водки.

– На этот раз я хочу все сделать правильно. Я хочу нанять тебя и Эмили на работу в Уиски Ран. Точнее, вы будете находиться за пределами Уиски Ран: там, где все начиналось. Я отремонтировал старый особняк, – сказал Шон, – и хочу, чтобы вы вернулись туда, где все начиналось.