Воронье живучее

— Советуйся! — самоуверенно произнес Мулло Хокирох. — Только не поддавайся панике, иначе все дело испортишь.

— Нет, ака Мулло, все это серьезнее, чем кажется, — сказал Бурихон, сцепив ладони и хрустнув пальцами. — Аминджон Рахимов попусту сердиться не будет. Поверьте, он обкладывает нас со всех сторон. Не случайно так много занимается и вашим колхозом. По-моему, жалоб больше всего оттуда. Рахимов сам намерен участвовать в вашем отчетно-выборном собрании. Вам надо остерегаться врагов вроде Бобо Амона. Особенно после того, как у него умерла дочь…

— Умерла так умерла, я при чем? Божья воля…

Хотя ака Мулло произнес эти слова внешне спокойно, на сердце у него заскребли кошки. Дело Нуруллобека у Бурихона заберут… жалобы из их колхоза… Аминджон Рахимов будет участвовать в колхозном собрании… смерть дочери Бобо Амона… Вдобавок ко всему в бегах этот идиот Дадоджон… Недоброжелатели могут все сопоставить… ухватятся, как за нитку клубка! Но нет, до него им не добраться! До всего не докопаются! Но Бурихон, Мансур Хайдаров, Абдусаттор и прочие могут провалиться. Если хоть один из них упадет, шатер его благополучия пошатнется. Вот выпал, как звено из цепи, Нуруллобек — и цепь уже стала не та. Конечно, Нуруллобек мог навредить, но он, видимо, ошибся, заставив Бурихона посадить его. Да, это был промах, серьезный и крупный. Как исправить? Помочь. Нуруллобеку обелиться? Нет, ни в коем случае! Назад пути нет, отступать нельзя. Вытаскивая Нуруллобека, можно вконец угробить Бурихона, которому, судя по всему, не удержаться в прокурорском кресле. Надо ему помочь. Надо постараться, чтобы дело Нуруллобека, если его передадут в областную прокуратуру, попало в руки своих людей. Тогда Нуруллобеку не выбраться из ямы…

Молчание нарушил Бурихон.

— Я слышал, — сказал он, — что на собрании нападут и на вашу тетушку Нодиру. По-моему, вы можете извлечь пользу из этой баталии.

— Яйцо курицу не учит, — усмехнулся Мулло Хокирох. — Ты о себе сейчас думай! У меня за тебя болит голова.

Бурихон вздохнул, хотел что-то сказать, но тут вошла Марджона-Шаддода и принялась расставлять на скатерти вазочки и блюдечки со сладостями. Невеселый для обоих разговор прервался.