Сплит

Глава 1

Наши дни.

Вряд ли в жизни наступит такой момент, который я могу сравнить с этим. Эх… Хотя и полагаю, что если однажды я встречу того самого парня, который будет готов отойти на второй план ради моей карьеры, свадьба будет чем-то схожим. Или нет. Хочу сказать, что свадьба — это семья, а семья — это возвращение к старым ранам, и от одной только мысли об этом мне хочется заблевать все свои поддельные Джимми Чу.

Нет, всё нужно сделать с первого раза. Это время кардинальных перемен. Всё или ничего, второго шанса не будет. Пять лет вкалывания в колледже, все эти кредиты, которые я едва ли смогу выплатить за четыре своих жизни — и всё это может пошатнуться из-за тридцатисекундного ролика новостей.

Я беспокойно ерзаю на сиденье и смотрю то на экран мобильного, то на темную дорогу.

— Должно быть где-то здесь, чуть меньше мили.

— Знаю, у меня тот же адрес, что и у тебя, — мой оператор поворачивает налево, в жилой район в достаточно неплохой части города, среднего и чуть ниже уровня.

— Кроме того, место будет окружено полицией, мы точно его не пропустим, — я поворачиваюсь к нему и ухмыляюсь.

— Полиция, да, но мы будем единственными новостным каналом, — я прямо-таки верчусь на месте.

— Всё должно быть идеально. Мы не имеем права облажаться.

Он кряхтит, и я бросаю на него свирепый взгляд, раздраженная его беспечностью.

— Я серьезно, Лиф. Убедись, что выбрал правильный ракурс. Всё должно быть идеально. Если я неудачно попаду в объектив, то буду похожа на капусту.

Я разглаживаю блузку и юбку, хотелось бы, чтобы этот наряд придавал мне больше уверенности, но, увы, вместо этого чувствую себя словно одна из тех воинов, что используют тела противников в качестве брони. Да, это не самый комфортный наряд для меня, но, по крайней мере, вид серьезный.

— Вживайся в роль, Шайен.

— Я тоже много на это поставил, — его голос звучит оживленней, нет и следа от повседневной медлительности. — Уверена, что готова?

— Ещё бы, — едва сдерживая волнение, заявляю я, — я была рождена для этого, — а тем временем мои ножки в Джимми Чу сжимаются словно от судорог.

Не думаю, что они стоят тех восьмидесяти баксов, что я за них отдаю.

— Приятно слышать, потому что… — он щурится от скопления машин скорой помощи рядом с одноэтажным домом и аккуратно притормаживает, — пора начинать.

Я прилипаю к лобовому стеклу. А тем временем офицер пялится на наш фургон. Как обычно. Скорая стоит на подъездной дорожке, двери открыты, внутри никого.

— Они ещё ее не вынесли?

— Дерьмо! Поторопись! — Лиф протискивается между сидений, чтобы забрать оборудование.

— Есть идеи, что это всё может значить? — я опускаю зеркало и наношу бальзам для губ. — Это произошло только что, где-то…

— Четырнадцать минут назад, — дверь фургона открывается со свистом.

Я была на станции, когда услышала сообщение из полицейского сканера. Код 240. Нападение с отягчающими обстоятельствами. Женщина, без сознания, признаки удушения, следы проникновения в дом отсутствуют.

После серии нападений на женщин в Фениксе, который находится менее чем в 150 милях от горного городка Флагштоф, сходство этих преступлений глупо было бы игнорировать. Да, нападения на женщин не так редки, но кто бы их не совершал, он не трогает своих жертв в сексуальном плане. Из заявления полиции Феникса следует, что все они были крайне естественны. А теперь это происходит и у нас.

Возможно.

Рискованно, но оно того стоит.

Репортеры из Феникса будут здесь лишь к утру. Если это то, что я думаю, то у нас есть шанс попасть в девятичасовой выпуск новостей. Вот только из колледжа, а уже в прямом эфире одного из самых рейтинговых, а именно № 11 в списке, каналов на медийном рынке.

Я выскакиваю из машины с выпрыгивающим из груди сердцем и подхожу к Лифу, который выбирает наилучший ракурс. Бабочки в животе словно с ума сходят, едва я запахиваю свой плащ от Барберри. Ярлычок на одежде говорит, что это Барберри, а в фирменной клетке одна или две лишние черные полосы, но шанс на всеобщую огласку требует исключительно лучших поддельных дизайнерских шмоток.

— Ну вот и всё, — я поправляю наушник и смотрю на время, — девятичасовой выпуск через 10 минут. Мы должны быть готовы.

Лиф что-то бубнит, но я игнорирую его и готовлю свою вступительную речь.

— Дамы и господа… — я откашливаюсь и немного понижаю голос. — Перед нами… — Нет, больше эмоций. В этом особенность такой работы — полная беспристрастность, но в то же время и убедительность поддельных эмоций, вызывающая отклик у зрителей. Только лучшие из лучших способны на такое, и я буду одной из них. — Городок Флагштоф охватил ужас, возможно, появилась восьмая жертва в серии нападений на женщин.

— Шайен, вы там?

Я поправляю наушник, едва услышав голос Тревора, моего продюсера, и отвечаю в микрофон.

— Да, мы на месте.

— Лиф, левее. Если они вынесут её на носилках, у нас будет прекрасный обзор, — я встаю на позицию. — Вот так отлично. У нас нет времени на интервью с соседями, это будет прямое включение, а затем вы заснимете несколько лиц. Слезы, страх и всё подобное дерьмо, что сделает отличный репортаж, — он откашливается. — Шайен, поправь плащ. Выглядишь словно только вылезла из кровати.

Я смотрю в камеру, а после насмешки Тревора закатываю глаза.

— Никакого остроумного ответа, дорогая? Я в шоке.

Меня бросает в жар от замешательства и гнева, а это даже хорошо, учитывая, что уже совсем скоро осень, и от моего дешевенького плащика не так много пользы в этот прохладный вечер.

Тревор, мой типа бойфренд, любит унижать меня перед камерой. По его словам, это отлично меня усмиряет, он говорит, что я ненасытней многих, постоянно стремлюсь вперед, и это здорово. А ещё он уверяет, что я беспощадна, и эмоциональна как насекомое. Возможно он прав, но я напрочь отказываюсь расценивать своё рвение в работе как нечто плохое.

— Проснись, Шайен! — раздается голос Тревора в наушнике.

— Я не сплю, придурок, — прижимаю его и опускаю подбородок, прислушиваясь, не желая пропустить ни слова.

— А вот и моя девочка.

Он неплохой парень, по правде говоря, мы очень похожи: в попытке прославиться стремимся совершить нечто масштабное. Он амбициозен, не зациклен на мелочах, которые встают у него на пути. И сейчас, когда я задумываюсь об этом, то понимаю, что на этом наши сходства заканчиваются.

— Сколько у нас времени до эфира?

— Мы начинаем с вашего репортажа. Расскажи нам самое основное, а затем не вмешивайся. Это будет местный выпуск новостей, плавно переходящий в расследование, — он снова откашливается и что-то бубнит кому-то в студии. — Будь готова через пять минут.

Я показываю Лифу пять пальцев, и он кивает.

— Готовность пять минут.

— Похоже, у вас отличный обзор полиции и входной двери. Если получится заснять, как они выносят тело, это будет фурор.

— Тело? В Фениксе все жертвы выжили после нападения.

— Если предположить, что женщина жива, то тогда почему они тянут и не везут её в больницу? В любом случае, заснять это будет большой удачей.

Некий дискомфорт пробегает по телу, как обычно бывает, когда приходится сталкиваться со смертью в новостях. Уверена, на экране мы заботливые и чуткие репортеры, но внутри радуемся каждому отличному кадру с трупом. Нет, я забиваю на всю эту ерунду и концентрируюсь.

— Давайте сделаем это… Ой! — мой каблук проваливается в землю. Я раскидываю руки в разные стороны, чтобы устоять. Земля после пары дождливых дней стала мягче, и несмотря на то, что мы в одном из наиболее развитых районов во Флагштофе, это всё ещё горный городок, а значит здесь большое количество естественных почв.

— Надеюсь, с тобой всё в порядке. Мы в эфире через три минуты.

Спасибо за заботу, мудак!

— Всё в порядке, — я нацепляю маску профессионализма, в то время как даже моя кожа вибрирует от нервозности.

— Будь готова.

Занимаю свою позицию, приглаживаю волосы и сосредотачиваюсь на своей речи. Если всё пойдет как надо, я свалю из этого захудалого городка и выйду на большой рынок, что ещё на шаг приблизит меня к журналистике. Не каждому выпускнику колледжа выпадает такой шанс. Мои преподаватели всегда советовали мне идти в журналистику, благодаря наполовину американским корням цвет моей кожи достаточно смуглый, как у меньшей части населения, но в то же время не такой темный, что делает меня более желанной. Да, это полнейший бред, но не я придумываю эти правила. Нельзя винить девушку за то, что она пользуется некоторыми хитростями. У меня особенные карьерные цели, и если моё уникальное происхождение поможет в их достижении, то так тому и быть.

Мама всегда говорила, что я рождена для чего-то большего. До сих пор словно слышу её голос в своей голове: «Ты слишком хороша для этого мира, Шайен». Говорят, я вышла из утробы матери с целями и не на миг не останавливалась в их достижении с тех пор. В груди щемит от той гордости, которую испытала бы мама, если бы сейчас была жива. Она всегда меня подталкивала в осуществлении моих желаний. Господи, надеюсь, она видит меня.

— И мы в эфире через пять…четыре…

Пока в моем наушнике раздается отсчет Тревора, я поправляю плащ и смотрю прямо в камеру.

Это для тебя, мамочка!

— И мы в эфире!

— Городок Флагштоф охватил ужас, здесь произошло громкое преступление. После серии нападений на женщин в Фениксе, каждое из которых имеет идентичные черты, полиции пришлось перенести расследование в соседний город, так как была обнаружена очередная жертва. Её имя не раскрывают, но возраст, социальный статус, а также детали преступления — всё это присуще жертвам того, кого полиция Феникса назвала Тенью. Все нападения произошли вечером, свидетелей нет, преступник был в маске и в перчатках, поэтому не оставил никаких следов. Звонок из дома позади меня поступил вскоре после восьми часов вечера, когда женщину, проживающую здесь, обнаружили в крови и без сознания…

— Возле двери какие-то движения, — замечает Тревор.

— Нет! Пропустите меня! — молодую девушку, подростка, буквально оттаскивает от дома офицер.

Лиф направляет камеру на неё.

Она утыкается в грудь пожилого офицера, её плечи вздрагивают от всхлипов.

— Шайен! — раздается голос Тревора в ухе, отчего я даже подпрыгиваю. — Продолжай говорить. Лиф, камера на девочку.

— Эм, похоже… — лицо девочки искажается от боли, а я едва сдерживаю тошноту, подступающую к горлу, — эта девочка…

— Мама, нет… пожалуйста, мама! — её пронзительный крик разрезает тишину.

Словно очередная рана появляется в моей груди, угрожая выпустить старые чувства наружу.

Безэмоциональность. Оставайся безучастной, Шайен.

— Похоже, это дочь жертвы.

— Дайте мне взглянуть на неё, — девочка умоляет полицию. — Господи, пожалуйста.

Боль девочки добирается и до меня, сердце мгновенно сжимается. Горло словно пережимают. Двери скорой распахиваются, как только выносят носилки.

— Мамочка!

Насколько могу, я игнорирую девочку и пытаюсь продолжить.

— Похоже…эм…они…