Сплит

Глава 37

Шайен

— Как дела? — отец опускается рядом со мной на диван, где я смотрю на выключенный телевизор с тех пор, как Тревор уходит.

— Бывало и лучше. — Я одариваю его слабой, скорее всего неубедительной улыбкой. — Мне нужно пойти поговорить с Лукасом. Я просто… — не хочу застать его и его спутницу. — Мне нужно предупредить его, что Тревор что-то вынюхивает. Это все моя вина. Если бы я не вернулась, он жил бы спокойной жизнью.

— Как давно ты знаешь?

— Папа… — я выдыхаю, пытаясь сохранить остатки спокойствия, которые мне удается обрести с момента ухода этого мудака. — Тревор — придурок. Лукас, он…

— Никогда бы не позволил тебе пойти куда-нибудь одной с этим парнем, если бы думал, что он опасен.

— Он не опасен. Он… — Черт. У меня болит горло при воспоминании о нем с другой девушкой. — Все сложно.

— Черт, Шай… — он опускает голову на спинку дивана и трет глаза. — Лукаса судили за убийство всей его семьи? Я бы поклялся, что этот мальчик был наиболее чистым существом на этой земле.

Смотрю на профиль отца и задаюсь вопросом, должна ли я поделиться с ним секретом Лукаса. Он поймет, потому что помнит, каково было видеть, как люди осуждают мою маму, когда ее тело перестало работать, и она стала пленницей своей собственной головы.

— Так и есть. Лукас — самое чистое существо. — Я хочу закричать, что Лукас не убивал свою семью, но знаю, что это ложь. Является ли убийство меньшим преступлением, если этому есть разумное объяснение? Он все делал ради собственной безопасности, безопасности своих братьев и сестры. — Ты многого не знаешь о Лукасе.

Не могу избавиться от чувства, что предаю его доверие, но хранить тайну Лукаса — слишком тяжелое бремя. Выражение лица моего отца остается бесстрастным, и он ждет.

— Дело в том, что… гм… у Лукаса некоторые проблемы с психикой. — Я бросаю взгляд на своего отца, только чтобы увидеть, как его брови сходятся вместе. — Он страдал, папа. Его мать издевалась над ним, и спустя время, в последней отчаянной попытке его мозга справиться со всем этим он разделился… — я вздыхаю и выдавливаю эти слова из своего рта. — Он сплит.

— Объясни.

— Это называют диссоциативным расстройством личности. — Я наклоняю голову, чтобы взглянуть на него, и обнаруживаю, что он пристально смотрит на меня. — Одно тело, несколько личностей.

Он моргает и качает головой.

— Итак, Лукас…

— Лукас — это главная личность. Он тот, кого ты знаешь и нанимаешь на работу, художник, тихий парень. — Я прочищаю горло. — Гейдж — это другая личность.

— Оно имеет имя?

— Это не «оно», папа. А кто. И да, Гейдж — защитник Лукаса. Он появляется, когда Лукас оказывается в ситуации, с которой не может справиться эмоционально.

— Он жестокий? — в его голосе слышится паника.

— Он защищает Лукаса любой ценой. Я видела его злым и угрожающим, но в сердце Гейджа Лукас, так что…

— Лукас и мухи не обидит.

— Вот именно.

Он проводит двумя руками по своим волосам с проседью, и беспокойство в глазах заставляет его выглядеть старше своих пятидесяти пяти лет.

— Бедный ребенок.

Я наклоняюсь и сжимаю плечо отца.

— Мы — единственная семья, которая у него сейчас есть, и я отказываюсь позволять Тревору эксплуатировать его, когда он наконец нашел дом. Место, которому он принадлежит.

— Ты доверяешь ему, Шай?

— Ценой моей жизни. — Хотя, может быть, не так сильно моим сердцем.

— Хорошо. — Он встает и выбрасывает пустую бутылку в мусорное ведро. — Я знаю этого парня всего несколько месяцев, но он не дал мне никаких оснований не доверять ему. Это о многом говорит, когда видишь такого парня, как Тревор, от которого у меня мурашки бегут по коже, просто стоя с ним в одной комнате.

— Мне нужно пойти и поговорить с ним, папа. Отношения между нами… в некотором смысле они…

— Вы двое встречаетесь?

— Да.

Он кивает.

— Давай поедем в дом у реки и убедимся, что с Лукасом все в порядке.

— Папа…

Он поднимает руку.

— Я оставлю вас в покое, ребята, но после всего этого мне нужно самому увидеть парня.

— Хорошо.

Он берет свои ключи, а я хватаю пальто, прежде чем направиться к грузовику отца. На улице так холодно, что я вижу свое дыхание, но при мыслях о Лукасе снова покрываюсь потом от нервозности.

Что, если там Гейдж? Как отреагирует мой отец?

Я выдыхаю и забираюсь в грузовик, надеясь, что Лукас проявит себя достаточно хорошо, чтобы мой отец принял Гейджа так же легко.

Мы молча спускаемся по грунтовой дороге, ведущей к дому у реки. Мой разум обдумывает то, что нужно сказать, а также то, о чем нам с Лукасом нужно поговорить наедине.

— Ух ты! — мой отец жмет на тормоза, поднимая в воздух столб грязи.

— Бадди? — коричнево-белая собака расхаживает посреди дороги. — Что он делает?

Я выпрыгиваю и осторожно подхожу к нему.

— Привет, приятель. — Он смотрит на меня своими грустными собачьими глазами. — Все в порядке? — пес снова начинает расхаживать взад-вперед. Я поворачиваюсь к отцу и пожимаю плечами, затем прохожу остаток пути до дома. Как только место появляется в поле зрения, я прищуриваюсь на что-то похожее на темный автомобиль, припаркованный близко к кромке воды.

— Ты, бл*дь, издеваешься надо мной? — я срываюсь с места, и Бадди лает, преследуя меня. Я смутно слышу звук хлопающей дверцы грузовика моего отца, и когда моя нога касается нижней ступеньки крыльца, две руки обхватывают меня сзади за талию.

— Шай, успокойся, черт возьми, — рычит мой отец мне на ухо. — Не врывайся туда с мечом наперевес.

Мое дыхание вырывается резкими рывками, но он прав. Я ненавижу, что Тревор добирается до него раньше нас, но мне нужно успокоиться.

— Хорошо, я в порядке.

Папа отпускает меня, и я делаю успокаивающий вдох, но замечаю, что Бадди возвращается на середину дороги и смотрит на деревья.

Вместе мы поднимаемся по нескольким ступенькам на крыльцо, и мой отец стучит в парадную дверь.

— Лукас! Сынок, ты там? Открывай!

— Помогите!

— Заткнись!

Два мужских голоса.

Дерьмо!

Папа тянет меня за собой и толкает дверь.

— Какого черта?..

Я оглядываюсь и вижу, что посреди гостиной находится Тревор. Он сидит на стуле, его руки заведены за спину и закреплены скотчем, лодыжки выглядят также.

— Нэш, пожалуйста, вызовите полицию! — голос Тревора звучит слабее, чем я когда-либо слышала.

— Я так… — Гейдж сидит в углу, согнув колени и положив на них предплечья, его волосы растрепаны, свисают на глаза, которые пристально смотрят на меня. — Разочарован.

— Лукас…

Я хватаюсь за папины бицепсы.

— Это Гейдж, — шепчу я.

Гейдж усмехается.

— Не могу поверить, что тебя может привлечь такой мужчина, как этот. — Он указывает на Тревора, отвращение искажает его великолепное лицо. — Он уже дважды плакал. — Маниакальный смех срывается с его губ. — А у меня даже нет оружия!

Мой отец проходит вглубь комнаты, закрывая за нами дверь. Он переводит взгляд с Тревора на Гейджа, но в конце концов обращается к Гейджу:

— Что происходит, сынок?

Глаза Гейджа вспыхивают эмоциями от отеческого тона в голосе моего отца.

— Мистер Нэш… — он поднимается из своего сидячего положения, но не подходит ближе. Проводит рукой по волосам, чтобы пригладить их и выглядеть более презентабельно. — Приятно наконец-то познакомиться с Вами.

— Гейдж. — Мой отец кивает.

Глаза Гейджа находят мои, и его брови приподнимаются в молчаливом: «Ты ему сказала?»

Киваю в ответ. Как бы сильно я ни хотела ненавидеть Гейджа за совершенное, как сильно хочу рассказать ему, какую боль он мне причиняет, но не могу. Я должна верить, что он действует из чувства самосохранения, какой-то врожденной защиты, чтобы избежать любого рода эмоционального насилия. Боже, я больна, но все еще люблю его.

— Этот гребаный псих держит меня в заложниках! — Тревор нарушает молчание.

Гейдж закатывает глаза и неторопливо идет вперед. Мой пристальный взгляд пожирает его обнаженный торс и то, как его серые спортивные штаны свободно болтаются на узких бедрах. Он ходячее воплощение опасности и сексуальности. Его глаза останавливаются на моих.

— Он всегда был таким королем драмы?

Мой отец тычет пальцем в воздух.

— Кому-нибудь лучше начать говорить, или я вызову шерифа.

Гейдж свирепо смотрит на Тревора, отчего с лица моего бывшего исчезает то немногое, что было.

— Этот кусок дерьма появился на моем пороге, чтобы, бл*дь, допросить меня. Его попросили уйти. Несколько раз. Но он не ушел. — Он пожимает плечами. — Поэтому я затащил его внутрь и связал. — Он одаривает меня злобной ухмылкой. — Мы немного поболтали о его намерениях в отношении очаровательной Застенчивой Энн.

Это привлекает внимание и мое, и моего отца, а Тревор неловко ерзает в своих оковах.

— Похоже, у него были планы затащить тебя в Лос-Анджелес, но не для того, чтобы помочь с твоими карьерными целями. — Гейдж шлепает Тревора по затылку, заставляя его взвизгнуть. — Он собирался сделать тебя своей шлюшкой.

— Хa! Да, что ж, он мог бы попытаться. — Я пристально смотрю на своего бывшего парня. — Как будто я когда-нибудь позволю ему снова прикоснуться ко мне.

— Ты гребаная лгунья! — лицо Тревора напрягается, а на лбу вздувается вена. — Ты бы сделала все, что я попрошу, чтобы добраться до Лос-Анджелеса. Не веди себя сейчас так самодовольно. Ты трахалась со мной на протяжении всего обучения в колледже, только чтобы получить работу, и не…

— Достаточно. — Мой отец подходит к Тревору и поднимает его со стула. Со связанными запястьями и лодыжками папа перекидывает его через плечо. — Я буду снаружи. Позвоню Остину, чтобы он приехал и забрал этот мешок дерьма. Вы двое поговорите обо всем, о чем нужно поговорить, прежде чем сюда приедет шериф. А ты? — он смотрит на Гейджа сверху вниз. — Я доверяю тебе свою дочь. Не заставляй меня сожалеть об этом.

Гейдж становится немного выше.

— Да, сэр.

Удовлетворенный ответом Гейджа, мой отец направляется к выходу с дергающимся и раздраженным Тревором. Как только дверь закрывается, я смотрю на Гейджа. Между нами воцаряется тишина, мы оба бросаем вызов другому заговорить первым.

— Ты причинил мне боль.

Он откидывается назад, его плечи опускаются, взгляд направлен в пол.

— Я знаю.

— Почему? — это единственное слово вырывается как крик из моей души.

— Я думал… бл*дь. Видел тебя в больнице. Он поцеловал тебя.

Я резко втягиваю воздух.

— Ты был там? Это было не то, что ты думаешь…

— Лукас знал, что это не так. Он понял. — Он переминается с ноги на ногу и, наконец, переводит взгляд на меня. — Это был я. Я был… напуган. Думал, мы тебя теряем.

— Поэтому ты оттолкнул меня.

Его веки медленно опускаются. Это означает «да».

— Я не привык чувствовать это… — он погружает кончики пальцев в пространство между грудными мышцами, — …так глубоко. Это чертовски страшно. — Его серый взгляд встречается с моим. — А я никогда не боюсь.

Я чертовски хочу, чтобы его объяснение могло стереть память и избавить от душевной боли из-за совершенного им поступка.