Сплит

Глава 34

Шайен

Примерно через пару часов после ухода Дастина мне разрешают ненадолго повидаться с Сэм. Ее маме нужно привезти кое-какие вещи, и она не хотела, чтобы ее оставляли одну на случай, если Сэм проснется. Я могу собственными глазами убедиться во всем, о чем рассказывает Дастин, и чувство тошноты образовывается в животе. К моменту возвращения ее мамы мне нужно было быстро выбраться оттуда. Я нуждаюсь в воздухе, чтобы попытаться справиться с головокружением, которое мучает меня, пока я сидела в этой тесной комнате с девушкой, совсем не похожей на мою старую подругу.

Я выхожу из дверей и направляюсь на парковку, доставая телефон из кармана вместе с ключами. Набираю номер Дастина, подхожу к своему грузовику и вдыхаю полные легкие драгоценного свежего воздуха.

— Да? — его голос хриплый со сна.

— Привет, Дастин. Извини, что разбудила тебя.

Шелест простыней и звук зевка у меня в ухе.

— Все в порядке? Сэм очнулась?

Я тяжело выдыхаю и прислоняюсь к капоту, внезапно чувствуя себя обессиленной.

— Нет, она все еще в отключке. Просто больше не могу здесь сидеть, поэтому собираюсь уезжать.

— Да, понимаю. — Снова шуршание простыней. — Я буду там через тридцать минут.

— Позвони мне, если она очнется, хорошо?

— Конечно. Спасибо, что была там, ну ты знаешь, за нас обоих.

— Ее родители здесь. Тебе не обязательно приезжать.

— Все в порядке, я хочу. — В его голосе слышится тоска, которая заставляет меня улыбнуться. Им действительно хорошо вместе.

— Отлично, поговорим с тобой позже.

Я завершаю вызов и поворачиваюсь к двери, забираюсь внутрь и завожу двигатель.

Уже больше трех часов, и мне, наверное, стоит поговорить с отцом, но сначала должен состояться разговор с Лукасом. Перед моими глазами мелькает распухшее лицо Сэм, ушибленная шея и разбитые губы. Я обещала себе, что дам ему время, но после сегодняшнего дня все, что я хочу сделать, это упасть в его объятия и заставить все это исчезнуть.

***

К тому времени, как я подъезжаю к дому у реки, мое сердце колотится от предвкушения. Никогда не думала, что могу быть так привязана к другому человеку, но просто видеть его грузовик, знать, что он скоро будет держать меня в своих объятиях, заставляет бабочек взрываться в моем животе.

Я спрыгиваю и направляюсь к дому, но мне приходится вернуться, чтобы закрыть дверь грузовика, мой разум едва поспевает за телом.

Бадди выглядывает из-под крыльца, его темные глаза оценивают.

— Привет, приятель. — Я резво поднимаюсь на крыльцо и стучу в дверь.

Ответа нет, поэтому я стучу снова.

— Лукас, это я.

Ничего.

Я подхожу к перилам и смотрю по сторонам, думая, что, возможно, пропустила его в спешке, пытаясь добраться до двери. Легкий звук привлекает мое внимание, и я оборачиваюсь, понимая, что он доносится изнутри.

Шепот беспокойства щекочет мои вены, когда я двигаюсь, чтобы снова постучать в дверь.

— Лукас? Ты там, внутри?

Ничего.

Я прижимаю ухо к дереву и напрягаю слух. Кто-то разговаривает. Мужчина.

Может быть, он разговаривает по телефону?

Я снова стучу и слышу приглушенный голос, но на этот раз мне кажется, что он обращается ко мне.

Он говорит мне войти?

Что-то здесь не так.

Беспокойство превращается в полномасштабную панику и ощущение чего-то неправильного.

Тянусь к ручке и молюсь, чтобы она оказалась незапертой, все время говоря себе, что если это не так, то я разобью чертово окно, если понадобится. К счастью, дверь со щелчком открывается, и я осторожно вхожу внутрь.

Кухня и гостиная завалены пустыми пивными банками и наполовину пустой бутылкой «Джека Дэниелса». Мой желудок сжимается. Лукас так не пьет.

— Лукас?

По-прежнему ничего.

В спальне слышится шарканье. Снова мои мысли возвращаются к Сэм, и руки сжимаются в кулаки, готовые защищаться от того, кто мешает Лукасу ответить мне. Я напрягаюсь, прислушиваясь, и на цыпочках крадусь через гостиную с сердцем, бьющимся в горле.

Тихо добираюсь до закрытой двери его спальни. Из-за нее доносятся какие-то звуки. Звуки борьбы.

Я инстинктивно открываю дверь и готовлюсь ударить любого, кто подойдет ко мне, но замираю при виде этого.

— Боже мой, — шепчу я, весь воздух из моих легких уходит, сменяясь мучительным спазмом в груди.

Это Лукас, обнаженный в своем великолепии и красоте.

И которого руками и ногами обвивает лежащая на нем черноволосая женщина.

От запаха спиртного и приторно-сладких духов у меня скручивает все внутри, и я обхватываю живот руками, когда меня пронзает невыносимая боль. Мои глаза горят, и как бы мне ни хотелось выбежать из комнаты, я не могу оторвать взгляд от картины передо мной.

Его гладкое тело движется в мучительном ритме, вес опирается на локти, бицепсы напряжены, а кулак в ее волосах. На мгновение мне кажется, что я стою вне своего собственного тела, наблюдая при свете дня за тем, что мы делали вместе прошлой ночью. В этой комнате. Этой кровати. Где я признаюсь в своей любви.

И он не признается в ответ.

Словно в замедленной съемке, его глаза перемещаются с женщины под ним на меня. Расплавленная серая ярость, которую я хорошо знаю, сверлит меня.

— Гейдж, — икаю я.

Медленная улыбка изгибает его губы, и он с силой входит в женщину под ним.

— Я люблю публику.

Женщина, кажется, не слышит его или ей все равно, она только обхватывает лодыжками его задницу.

Он врезается в нее, его глаза все еще прикованы ко мне.

Женщина вскрикивает и впивается в его плечи ярко-красными ногтями.

— Еще, — стонет она.

Он моргает и смотрит на нее сверху вниз; улыбка исчезает с его губ.

— Ты знаешь правила, детка. — Он опускается ниже и погружает свой язык в ее рот, влажный звук их соединения гремит у меня в ушах.

Она отрывает свои губы от его губ, у нее перехватывает дыхание от поцелуя.

— Давай, не будь Застенчивой (Shy (Шай) — с англ. переводится как «застенчивый»), — он растягивает мое имя, продолжая медленно скользить в ее тело.

Одинокая слеза скатывается по моей щеке, и мое сердце разрывается на части.

Наши взгляды пересекаются, и в его глазах на долю секунды вспыхивает беспокойство, прежде чем женщина под ним кричит:

— Трахни меня, Лукас…

Гейдж моргает и так сильно толкает бедра вперед, что девушка упала бы с кровати, если бы не его хватка на ее волосах.

— Произнеси мое имя еще раз.

— Лукас, — стонет она.

Он — животное. Почему я вообще думала, что могу ему доверять? Или любить его.

Я думала, что добилась прогресса в отношениях с Гейджем, но это ни что иное, как дым и зеркала, коварное поведение лжеца. Он заставляет меня поверить, что мы проходим через все это, находим какие-то точки соприкосновения и наши цели совпадают.

Мы оба хотим только любить и защищать Лукаса.

Но любви недостаточно, чтобы вынести такую боль.

Чувствительность возвращается к моим ногам, когда реальность обрушивается на меня. Наши отношения с Лукасом никогда не сработают, потому что Гейдж никогда не позволит мне подобраться достаточно близко. Когда я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки от того, чтобы завладеть сердцем Лукаса, Гейдж отбрасывает меня назад с жестоким напоминанием о том, где я нахожусь.

Ноги несут меня через дом, вниз по ступенькам, к моему грузовику, и к тому времени, когда я разворачиваюсь и направляюсь к дому моего отца, из меня вырываются душераздирающие рыдания. Вытираю слезы с глаз, чтобы видеть дорогу перед собой, проскакиваю мимо дома моего отца и выезжаю на шоссе с заносом колес и облаком пыли.

Не могу вернуться домой.

Черт возьми, не могу находиться в этом городе. Накоплено уже достаточно денег, чтобы добраться до Лос-Анджелеса; если Тревор поможет мне с жильем, возможно, еще не поздно спасти свою карьеру, вернуться в мир бесстрастных репортажей и поверхностных отношений.

Я подхожу слишком близко, впускаю кого-то и теперь должна заплатить за это. Мне нужно установить между нами достаточное расстояние, чтобы он не мог причинить мне боль.

Направляю грузовик к ближайшей дороге, ведущей из Пейсона, и жму на газ.

Гейдж

Небольшая боль сейчас лучше, чем сильная боль позже.

Это то дерьмо, которое я продолжаю говорить себе, пока топлю свою печень в выпивке. Черт возьми, это мантра, которую я продолжаю повторять, просто чтобы оставаться достаточно твердым, чтобы трахнуть двойника Шайен.

Мой план не мог бы сработать лучше. Несмотря на то, что ни один из нас в итоге не кончает, и я вышвыриваю ее из своей кровати в ту же секунду, как шины Шай исчезают на подъездной дорожке, эта иллюзия срабатывает. Тонко разыгранная уловка, которая оказывается лучше, чем я планировал. По моей задумке, Лукасу, проснувшемуся в этом беспорядке, было бы тошно; он бы почувствовал себя виноватым и признался, а Шайен навсегда ушла бы из его жизни. Но нет, она действительно входит и видит это сама. Идеально.

Я готов похлопать себя по спине, если бы у меня хватило смелости сделать это, но есть один тревожный визуальный образ, который высасывает все удовольствие из моей победы. Независимо от того, сколько порций «Джека» я проглатываю, все еще вижу лицо Шай. Едва уловимые изменения, каждая эмоция движется в этих больших голубых омутах, как в калейдоскопе. Сначала шок, затем смятение, опустошение и, наконец, полное разрушение.

Я подношу бутылку к губам, отмечая свой успех.

Это то, чего я хочу.

Черт, я был бы счастлив, если бы она пришла на любую часть этого импровизированного свидания с пьянчужкой, которую я подцепил в баре.

Какая удача, что она появляется в самый лучший момент?

Удача.

Правильно.

Тогда почему, черт возьми, мне так хочется вырвать свое сердце и поджечь его?

Я говорю себе, что это необходимо сделать. Шайен трахается с Лукасом, а потом целуется с этим местныи ублюдком посреди больницы, на глазах у всего города.

Она унижает нас!

Лукаса. Она унижает Лукаса.

Уверен, что она где-то там проклинает меня, обвиняя в том, что я разрушаю наше вновь обретенное доверие друг к другу, но черт с ней.

Она ломает его первой.

Как она вообще могла разговаривать с этим мудаком после того, как он обошелся с Лукасом?

Все, чего хочет Лукас, это быть рядом с ней, но войти в больницу и увидеть ее руки на этом подонке спустя несколько часов после того, как она была голой в нашей постели?

Нах*р ее!

Я допиваю остатки «Джека» и бросаю бутылку на деревянный пол, наблюдая, как она подпрыгивает, а затем вращается. Моя голова чувствует себя точно так же, как эта чертова бутылка, но боль и головокружение — это гребаная вечеринка по сравнению с тем, что происходит у меня в груди.

Прямо сейчас она, должно быть, чувствует себя преданной, использованной, брошенной.

Хорошо. Теперь мы оба в аду и несчастны.

Я стону и опускаю голову на руки, отказываясь признавать то, чего требует мое сердце.

— Она не любит нас. Не любит. — Единственная частичка любви, которую я когда-либо испытывал от другого человека — это давно забытое воспоминание о моих братьях и сестре. За исключением того, что я чувствую от Шайен до того, как она вонзает мне нож в спину, это было похоже на любовь. Она принимает меня, бросает мне вызов и защищает меня.