Зажигая звезды

Моя работа находится вблизи академии. Я занимаюсь уроками балета с маленькими детьми от трех лет. Мне посоветовала эту работу моя преподавательница еще на первом курсе, когда узнала, что полная стипендия выделяется не всем учащимся. Я сразу ухватилась за эту возможность, особенно когда узнала, что на занятия приводят детей-сирот. Это придало мне некий смысл жизни, ведь если нет возможности иметь своих детей, то можно порадовать тех, кто лишен родителей.

Сначала я думала, что преподавать — не мое, но затем втянулась. Возможно это гены моей мамы, которая родилась для того, чтобы обучать детей. Все малыши очень разные, со своими страхами. Кто-то боится темноты, кто-то стесняется своей внешности, но все они по-своему индивидуальны. До сих пор мое сердце обливается кровью, когда кого-то из детей забирает любящий родитель, а кого-то опекун, который просто является промежуточным этапом, прежде чем у этих малышей появится семья. Мне хочется помочь каждому из них.

Я сильнее кутаюсь в шарф, чтобы скрыться от холодного ветра. Мартинсы шлепают по лужам в такт моему сердцебиению.

— Мы будем играть в молчанку? — спрашиваю я.

— Я думал, тебе нужно время, чтобы собраться с мыслями, — отвечает Лиам, идя со мной в ногу.

— Не нужно. Я просто не понимаю, как тебе удалось совмещать дружбу с нами двумя, чтобы мы об этом не знали.

— Поначалу было сложно. Особенно когда я видел, как вы оба распадались у меня на глазах. Я не мог занять ни одну из ваших сторон, потому что мне в равной степени было жалко вас обоих. Решение Леви было неверным, нет смысла спорить по этому вопросу, но у него имелись свои причинно-следственные связи, за которые нельзя его винить. По крайне мере мне. Я не мог бросить его, ведь он остался бы совсем один. И не уверен, смог бы Леви выбраться из своего состояния живым.

Я слушаю Лиама и соглашаюсь с каждым сказанным словом, но это не уменьшает прожженную дыру в груди. Множество раз мне удавалось оправдать поступок Леви. И ровно столько же раз я вспоминала себя одну в той палате. Злость давно прошла, осталась огромная рана, которая никак не может зажить. Она болит и болит, словно требуя какого-то несуществующего лекарства.

— Я понимаю. — Мне приходится прикусить свою щеку до крови, чтобы не дать ни одной слезе упасть. — Что мне делать? Утром на моем пороге было кофе, не говоря уже о том, что Леви полночи просидел под дверью. Я не могу впустить его вновь в свое сердце, чтобы потом при какой-то непредсказуемой ситуации он вновь ушел.

— Ну он хотя бы не прервал твой секс и не спал как бомж на диване, — усмехается Лиам. — И Аннабель, ему уже не девятнадцать. Люди взрослеют. Каждый достоин второго шанса и права на искупление своих ошибок.

— Вы так близки, что ты позволяешь ему спать на своем диване? — Я удивленно вскидываю брови.

— Не то чтобы он спрашивал у меня разрешения…

— Я подумаю, Лиам. В любом случае, мы пока что даже не разговаривали. И я вообще не знаю, будет ли он со мной еще связываться. — Я обхватываю себя руками, когда мы останавливаемся около входа в здание моей работы.

— Поверь мне, этот человек не потерял свои сталкерские способности. Он их улучшил. — Лиам кивает мне за спину. — Обернись.

Я оборачиваюсь и вижу между деревьев припаркованную машину. Неизменная ауди черного матового цвета. Сквозь лобовое стекло виднеется силуэт Леви. Боже… он даже надел кепку и черные очки.

— Он что, следит за мной? — шепчу я.

— Возможно, Леви просто решил записаться на твои занятия по балету, — шепчет Лиам.

— Почему мы шепчемся, если он нас не слышит?

— Не знаю, — все еще шепотом говорит Лиам.

***

Работа с детьми подразумевает под собой стальные нервы. В моем случае — стальные кости, потому что когда они все разом бросаются на меня в конце занятия для прощальных объятий, я чувствую как в теле что-то хрустит. Малыши слишком малы, чтобы понять, что мне не удается пошевелить даже пальцем. Они продолжают прыгать на меня, пока я лежу на мате, не собираясь их останавливать. Это тепло и уютно. Даже несмотря на то, что я лишилась клочка волос.

— Бель, ты придешь ко мне в… — тонкий голос моей ученицы звучит у меня около уха, пока она обвивает меня руками. Видимо, она забыла день недели, раз не продолжает говорить.

— В субботу. Да, я постараюсь прийти, — отвечаю я, поглаживая ее по голове.

Мягкие мелкие пряди волос цвета кофе с молоком обрамляют ее личико, пока остальная длина собрана в тугой пучок на макушке.

— Я придумала нам много ир, — глаза девочки светятся от счастья.

— Игр, — ласков поправляю ее я.

— Ир, — снова пытается она, уверенная в том, что говорит правильно.

— Тебя уже ждут, беги переодеваться, — я щипаю ее за щечку.

Она подрывается быстрее петарды на Рождество и убегает в раздевалку.

Я прощаюсь с остальными детьми, обсуждаю с родителями и опекунами их успехи, после чего начинаю прибираться в зале. Сегодняшняя программа была очень насыщенная, но все хорошо потрудились. Включая меня. Потому что я буквально готова заснуть на мате в углу зала. И это будет намного теплее, чем в моей квартире.

— Аннабель, она не хочет уходить без вас.

В дверном проеме появляется миссис Янг — опекун Оливии. Она смотрит на меня со смущенным видом, словно ей неловко. Хотя это происходит после каждого занятия.

— Секунду, мне осталось совсем чуть-чуть, и я присоединюсь к вам, — отвечаю я с легкой улыбкой, хотя внутри меня играют фанфары. Я рада, что этот ребенок нуждается в моей компании. Мне не стоит привязываться к детям, но кажется, что уже слишком поздно.

Я в последний раз проверяю зал и выключаю свет. Заперев дверь, быстро бегу в раздевалку. Ноющая боль в колене заставляет меня немного сбавить скорость. Под вечер травма всегда напоминает о себе. Я привыкла к этому, но не знаю, сколько еще времени отведено моей коленной чашечке, прежде чем она окончательно превратится в блюдце.

— Ну что, ты готова, малышка? — Я приседаю перед лицом девочки, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Да! — восклицает она и кивает головой так сильно, что ее кудри теперь уже распущенных волос подпрыгивают под шапкой. У детей все предложения почему-то обязаны быть восклицательными. Как будто до взрослых так лучше дойдет информация.

— Ну тогда побежали! — также эмоционально отвечаю я, и мы срываемся с места, играя в игру наперегонки. Колено проклинает меня и наводит порчу, пока я несусь по коридорам к выходу.

Я сбавляю темп на последнем отрезке, давая малышке фору, чтобы она выиграла. Оливия проносится мимо меня, как вихрь, и заворачивает за угол.

— Ой, — пищит девочка, и я ускоряю шаг. — А ты большой! Ты тоже пришел тацевать? — я оглядываюсь назад, чтобы проверить миссис Янг. Она все еще плетется вдалеке коридора, значит Оливия не может разговаривать с ней.

Я перехожу на бег и так же резко останавливаюсь, когда заворачиваю за угол. Леви, гребаный, Кеннет, сидит на корточках около моей ученицы, отбрасывая свою тень почти на весь коридор. Теперь я не слышу их разговора, потому что они перешептываются. И девочка хихикает. Нет, она заливается смехом.

Черт бы побрал его обаяние.

Я подхожу к ним, и глаза Леви поднимаются на меня. Улыбка стирается с его лица, сменяясь хмурым выражением с морщинкой между бровей. Мы сверлим друг другу взглядом, играя в игру, кто первый моргнет.

— Бель, смотри, дядя подарил мне звезду!

Я набираю полную грудь воздуха, вдыхая через широко раскрытые ноздри. Эта ситуация является полным провалом начиная с того, что девочка называет меня Бель при Леви, заканчивая точно такой же звездой, как и у меня, на ее маленькой ладошке.

— А у тебя есть такая? — не сдается малышка, требуя моего внимания.

— Да, Бель, у тебя есть такая? — Леви специально делает акцент на моем имени, и они оба смотрят на меня, как следователи на допросе.

— Нет, — я делаю расстроенное лицо, и краем глаза вижу, как Леви усмехается. — Но ничего, ведь в таком случае только у тебя будет такая звезда, верно? — Я сжимаю ручку малышки.

— Да! — Она обнимает меня за бедра, пока я возобновляю нашу игру взглядов.

— Как тебя зовут, малышка? — спрашивает Леви мягким тоном. Боже, это действительно так бархатисто и мягко, что мое сердце начинает нестись галопом.

Остановись, чертова штуковина, мы не на ранчо.

Я зажимаю переносицу так сильно, что вижу звезды. Потому что знаю, что следующие слова девочки собьют Леви с ног.

— Аивия.

Ну может и нет, потому что тут возможно потребуется гугл-переводчик, чтобы понять.

— Как? — Леви приподнимает бровь и пытается сдержать смешок.

Ох уж эта бровь.

Прекрати.

— Аи-ви-я! — произносит по слогам девочка, чтобы до него лучше дошло. — Ты что, не понимаешь?

— Да, Леви, ты что, не понимаешь? — Я вызывающе скрещиваю руки на груди.

— Оливия, Аннабель, вот вы где, — миссис Янг обрушивает бомбу, заворачивая к нам.

Лицо Леви становится бледнее с каждой секундой. По моему телу тоже проходит обеспокоенная дрожь, потому что как бы я ни сопротивлялась, мне больно наблюдать за тем, как перекашивается его лицо от воспоминаний. Он отворачивается, и по плечам можно заметить, как из него вырывается тяжелое дыхание.

— Миссис Янг, вы дальше справитесь сами? Мой… д-друг неожиданно решил встретиться со мной, — заикаясь, произношу я.

— Да, конечно. Оливия, попрощайся с мисс Андерсон и ее другом.

— Пока, Бель! — Оливия так увлечена своей звездой, что не расстраивается из-за того, что уходит без меня. Это хорошо: так мое сердце не будет сжиматься от ее слез. — Пока, друг! Приходи ко мне в субботу, у нас день гостей!

Она подходит к Леви и дергает его за пальто, он приседает к ней с легкой улыбкой, хорошо скрывая свою реакцию.

— Пока, Оливия. — Имя на его языке звучит не горько, а с любовью.

— До свидания, Аннабель и… — Миссис Янг делает паузу, не зная, как обратиться к моему другу.

— Леви… — Он откашливается и выпрямляется в полный рост. — Леви Кеннет.

— Приятно познакомится, я — Джулия Янг.

Они пожимают друг другу руки, после чего сразу же прощаются. Чем ближе миссис Янг и Оливия приближаются к выходу, тем чаще становится мое дыхание. Как только входная дверь захлопывается, я резко перестаю дышать. Мы одни в этом коридоре со слабым освещением. Леви приближается ко мне размеренными шагами, как охотник к своей добыче. Сердце с силой ударяется о ребра, чуть не пробивая дыру.

Боже, какого черта я все еще так на него реагирую? И сколько лет должно пройти, чтобы мое тело начало слушаться меня в присутствии этого человека?

Даже столетия будет мало.

Мы оказываемся в нескольких сантиметрах друг от друга. В тишине коридора слышится каждый наш вдох и выдох. Я не боюсь близости с ним. Мне не девятнадцать. Я умею держать себя в руках и не собираюсь отступать.

Леви касается мизинцем моих костяшек пальцев. И мой желудок достигает пят.

Что там я говорила о том, что мне не девятнадцать?

Медленно и чувственно прослеживая каждое сухожилие, его пальцы переходят на тыльную сторону ладони, и я знаю, что будет дальше.

Не позволяй ему.

Наши лбы соприкасаются и мне кажется, что по крови начинает течь алкоголь, потому что голова идет кругом. Глубокое дыхание сотрясает грудную клетку Леви.