На краю надежды

— Твою ж мать! нет, нет, нет! — кулаками бью невидимую стену

«А что, если это сон? Или всё-таки сон? твою ж мать! я ни хрена не вдупляю! Сейчас главное, чтоб этот кошмар кончился.»

Подушка уже в нескольких сантиметрах над её лицом, а у меня заканчиваются силы биться со стенкой-невидимой.

«Твою же мать! что же делать? что же делать? это же должно когда-то закончиться. Она должна проснуться! Или я…?!? Чей это сон?».

Уже в отчаянии читаю «отче наш … спаси и сохрани»

Подушка полностью на её лице, она всеми силами пытается содрать её с себя, слышны лишь глухие её крики… ей осталось немного.

«Нет, нет, нет, нет! я не переживу этого. Не переживу!»

«Твою же на хер сука мать! я с ней рядом, но так далеко. Я не прощу себе этого. Я не могу её потерять. Она нужна мне больше всех на этом свете. Я люблю ее! Люблю!»

Моё сердце в конец останавливается, когда я перестаю слышать её голос, тело пробивает жутким леденящим ознобом и слабостью. Я смотрю на неё. Она не двигается, просто лежит в кровати с подушкой на лице.

Внезапно наступает беспросветная тьма и глубокая тишина. Секунды три, и….

«Да, будет свет…сказал электрик».

Все стало как прежде…но…не она. Она все так же бездыханно лежит с подушкой на лице. Перед лицом моментально проносится холод, я тяну руку вперёд, и между нами больше нет той злосчастной стены. Теперь я могу к ней подойти …. Но уже поздно. Тем не менее я махом срываюсь с места, запрыгиваю на кровать и убираю чёртову подушку с неё.

Её лицо бледное. На нем видны следы подушки, розовые сочные губы потресканы, закрытые глаза мокрые, нос красный. Её самое лучше изящное в мире тело стало холодным. Она не подаёт признаков жизни.

«Да, и я ещё минуту и буду таким же»

Я сам начинаю задыхаться из-за этого всего, весь трясусь, но не от страха, а от раздирающей боли внутри. Я глажу её лицо, губы, от которых я так без ума. Как сумасшедший извращенец начинаю целовать её быстро, но нежно. Каждый сантиметр её лица, уши, шею, грудь. Не знаю зачем я это делаю, это сильнее меня. Само тело это всё делает. Я ни хрена не соображаю.

Затем растираю её холодное тело, чтоб оно согрелось, хотя знаю, что это бессмысленно. Она лежит у меня на руках холодная и бледная, а в голове проносятся фрагменты наших поцелуев, ласк, интимных моментов и прочего.

«Мы так мало были вместе, но так много у нас было»

Далее, делаю массаж сердца, как видел в телике и инете. Затем искусственное дыхание, не упуская возможности насладиться её холодными потресканными губами. Снова раз за разом неустанно и без остановки прошу господа Бога оживить её. Ещё никогда до этой ночи ничем подобным я не занимался.

Поцелуи, массаж сердца, искусственное дыхание, растирания, этот цикл повторяется около 10 раз. Снова чувствую собственную усталость, но не обращаю на это внимание.

«Я не остановлюсь, пока до мозга не дойдёт, что её больше нет. Её не может не быть. Она должна жить. Она не может вот так вот взять и уйти, она же сильная. Она столько говна пережила, что обязана и с этим справиться. Она лучшая в моей жизни».

В очередной раз, прижимаясь губами к её холодной шеи и груди, я замечаю, как пальцы её рук слегка подёргиваются, бледнота тела сменяется на румянец и естественный цвет кожи, кожа теплеет. Еле слышно её сердцебиение. Веки глаз дрожат.

Я думал, что сердце на хрен улетело из меня, но тут бац и снова чувствую, что сердце колотиться как бешённое. Мозг к херам собачим беспросветно отключается, прекращает что-либо осознавать и понимать. Я сижу как вкопанный, боясь каждой новой секунды.

«Ещё прошлым утром все было больше, чем шикарно, мы были счастливы и горячи. Минут 10 назад она лежала ледяная и бледная в кровати, а я целовал её, как извращенец. А сейчас она начинает оживать. Мне кажется у меня кукуха поехала. Я реально тронулся умом, это всё мне кажется. Это ужасный кошмар, который когда-либо мог быть у кого-то. Как такое может быть? сейчас она оживёт, а потом я посмотрю на неё и это не она, а какой-то монстр вместо неё».

Из её рта начинается исходить пар, слышно дыхание, её тело покрылось мурашками. Грудь, как и прежде, поднимается от дыхания.

В следующую минуту она потирает глаза, как будто спросонья, зевает, лежит несколько минут. Потом, не торопясь открывает глаза, смотрит перед собой, на пустое место от подушки, затем на умалишённого меня. Приподнимается, кладёт руки мне на шею и как всегда в своей манере, нежно говорит:

— Солнышко, ты чего? Что с тобой?

Не могу ничего ответить.

«Она вернулась. Прежняя, нежная и сексуальная Милана снова со мной рядом. Как ни в чём не бывало.»

— Милый, что с тобой? Ответь

— Кошмар приснился

— Иди ко мне, — крепко обнимает она меня

В этот момент я начинаю приходить в себя. Хочется разрыдаться словно мелкий мальчишка и выкурить всю пачку винстон разом будто дед лет семьдесяти

— Дим, тебе принести воды?

— Нет, нет. Мне ничего не надо. Никуда не уходи от меня….просто будь рядом.

Беру с прикроватного столика «Винстона» и прям в кровати закуриваю одну за одной, три раза подряд, усердно сдерживая огромный поток мужских слез, а она же в это время, смотрит на меня, как зашуганный младенец и безотрывно следит за каждым моим движением.

Расслабленно улыбаюсь ей, проводя пальцами по её шелковистым волосам, напряжение отступает, и мы проваливаемся в сон в объятиях друг друга.

***

Просыпаюсь утром, а её рядом нет, зато на кровати лежит телефон её. Смотрю на экран, на котором стоит моя фотка и очевидно, что сделанная совсем недавно. Видимо втихаря, пока я не видел. Это и заставляет меня забыть о ночи и радоваться жизни. Мелочь, а приятно.

— Офигеть, час дня!

Подскакиваю с кровати и натягиваю брюки. Выхожу из туалета и ощущаю приятный запах еды — жареная курица с приправами, салат и спагетти с ароматной поджаркой. Кишки аж к спине прилипают.

Иду на кухню, Мила возится у плиты помешивая спагетти в кастрюле и чихает в платок. Наблюдать за ней высшее наслаждение. Сначала втихаря подсматриваю за ней, затем подкрадываюсь к ней и резко обнимаю её за талию и целую в мочку уха, отчего она вздрагивает, улыбается и оборачивается ко мне с поцелуями.

— Доброе утро, милый — говорит она сквозь поцелуй и виснет на мне, — Как ты себя чувствуешь? Ты меня вчера так напугал.

«Боже! Что она несёт шаловливым ротиком? Это она меня вчера довела до сердечного приступа».

— Да, всё хорошо…. Извини…. За вчерашнее….Я не хотел.

— Ладно, ничего, проехали.

— Ты сама как? У тебя ничего не болит? — заботливо глазеет на меня

— Нет, у меня тоже всё хорошо!

— Ну и замечательно.

— Садись кушать лучше.

Я режу хлеб, и мы усаживаемся за удивительно чистый стол.

— Я пока готовила, вспомнила, как мы здесь однажды тусили, и Кирюха по пьяне поставил кастрюлю с водой на мангал, закинул в неё кукурузу, а потом она сгорела.

Я чуть со смеха куриной ножкой не подавился, вспомнив тот случай, будто то вчера было. Мы потом его ещё месяца два подкалывали и ржали над ним.

— А помнишь, как мы провожали Алёнку до дома, стояли у подъезда. Потом как раз приходит её мамка, а ты же её видела тогда впервые. Её мамка в падик зашла, и ты ей такая говоришь: а че это за девчонка была? — вспоминаю я

Она смеётся звонким смехом и подпирает голову рукой.

— Девчонка, блин — смеётся она и чихает три раза подряд.

— Будь здорова, принцесска

После сытного обеда мы ложимся в не заправленную кровать, играемся с пальцами и волосами друг друга и вспоминаем нашу молодость.

— Ещё я помню, как однажды ночью в свой день рождения я пьяный уснул в тумбе в родительской комнате, а на утро спина затекла, и ты мне делала массаж, было классно — вместе с рассказом вспоминаю и ту боль в спине

Мила смущённо улыбается, а я касаюсь пальчиками её подбородка и, притянув к себе, целую её в губы.

— А Машкино день рождение на пляже помнишь? — отрывается она от меня, — Я тогда тарелку шашлыка уронила в песок и руки водкой помыла.

Мы снова заливаемся смехом.

— Блин, как же круто тогда было. Ты с кем-нибудь из них ещё общаешься? — интересуется она

— С Алёнкой иногда вижусь, у неё мамка открыла аниматорское агентство рядом с ПХ, дочку взяла к себе. Поэтому иногда Алёнка ко мне забегает. Болтаем о всяком. Все отлично у неё. Кирюха в Питер уехал жить. Мы с ним только в вк общаемся, и все.

— Понятно.

— Хм, а что если нам шашлыки сегодня замутить, а? А потом на речку можно сгонять. — предлагаю я

— Ха-ха, давай, я за.

— Тогда с тебя уборка, а с меня остальная готовка

— Договорились.

***

Час или около того спустя я во всю жарю полтора кило шашлыка и допиваю холодную минералку, да и Лэйс кончается. Сижу напротив окна на кухню и наблюдаю, как моя девочка туда-сюда ходит, наводит чистоту.

Захожу в дом, беру из холодильника новую бутылку ледяной воды.

Повернувшись к выходу, наблюдаю такую картину. Ко мне Миланка любимыми ягодками вперёд пятится. Она присаживается и встаёт, намывая пол в резиновых печатках. Она так выгибается, не замечая меня. Делаю шаг к ней и ягодки Милы чётко стыкуются с моими ногами.

— Ой, не заметила тебя.

— Это не ты меня не заметила, это я подкрался к тебе, и увидел такое, — облизываюсь я и тянусь к её груди, прижимаясь к ней, — Не хочешь передохнуть и заняться приятным делом?

Она смеётся.

— Ну-у, тебе трудно отказать.

— Класс! — подхватываю её на руки и тащу, как добычу, на кровать.

Падаем вместе, визжа от восторга. Она стягивает перчатки и трясёт пышной белоснежной гривой.

— Иди же ко мне, — пытаюсь поймать её на кровати, но Мила резко укладывает меня на лопатки и запрыгивает сверху.

Мы целуемся. Она вновь чихает, мы смеёмся. Запускаю руку под серый топ, ласкаю сочную любимую грудь, стягиваю его, как всю остальную одежду с неё и с себя. Нет сил терпеть. Вхожу в неё, точнее она нанизывается на разгорячённый член. Её руки впиваются в мои и вот я распят на собственной кровати.

«Бог мой, готов быть в её власти, стать её игрушкой».

— Мила, Мила, м-м.

— Ты мой, только мой!

— Я не могу. Сейчас…

— Да! — кричит она, а я взрываюсь, как вулкан.

Силы покидают нас обоих, бессонная ночь даёт о себе знать, как ещё не отключилась сразу. Лежим и пальцем пошевелить не можем. Не знаю, сколько мы так провалились, но уверен, что могли бы ещё столько же, а то и больше провалиться.

Но вдруг Мила резко поднимает голову с груди, принюхивается, я смотрю на неё удивлённо.

— Чувствуешь, горелым пахнет? — спрашивает она.

Я в ответ принюхиваюсь и вспоминаю про чёртовы шашлыки, которые теперь в угли превратились.

— Твою мать! — вскакиваю и, натягивая боксеры, надеваю сланцы и выбегаю на улицу.

«Елки-палки, три шампура и двенадцать кусков напрочь сгорели. Милана, Милана. Ладно, хоть ещё шашлык остался. Теперь она должна хорошо поплатиться за это.»

— Ну что там? — спрашивает она, выбегая следом.

— Шашлык сгорел вот что. Что ж ты делаешь со мной? Сексуальная моя дьяволица. Покоя нет от тебя. Наказать тебя что ли?

— И правда стоит. Предлагаю отшлёпать меня.

— Ты сейчас сильно нарываешься, я не шучу, и ты на таких люлях прокатишься.