Городской детектив. Штопая сердца

Подойдя к дверям, Глаша попрощалась с женщиной и уже собиралась уходить, но та вдруг взяла её за руку и отстранённым голосом сказала:

– Он очень близко, ближе, чем ты думаешь.

После этих слова хозяйка квартиры захлопнула дверь, и Глаша осталась одна в подъезде. Выбравшись на свежий воздух, Глафира глубоко вдохнула мокрый пар из моросящего дождя, набросала Кириллу сообщение, чтобы кто-нибудь связался со свидетельницей, и села за руль.

– Долго вы что-то. – полусонно сказал оперативник.

– Простите, в следующий раз постараюсь побыстрее. – съязвила в ответ Глаша.

– Да нет, нет. Не торопитесь, это же ваша работа.

Дорога до моста была узкая, неровная, в лужах плескалась мутная жёлтая вода, окатывала покатые берега глубоких ям и росшую по бокам грунтовки, поникшую от грязных потёков траву. Остановившись на скромном пяточке спонтанной парковки, Глаша осмотрела несколько полуразвалившихся многоквартирных домов, сиротливо жавшихся друг к другу, детскую площадку с перевёрнутой качелью и пожала плечами.

– Я думала, таких печальных мест уже не существует. Ладно, я пошла.

– А я?

– А вы мост охраняйте. Вы же меня от конкретного злоумышленника спасать будете, а здесь он вряд ли сейчас появится.

Глаша быстро перебралась по шаткому мостику на другую сторону, нашла нужный дом и, поднявшись по деревянной лестнице, позвонила в квартиру. Ей открыли, не спрашивая, кто пришёл. Невысокая бледная женщина, вся обвешанная сантиметрами и булавками, даже не взглянула на Глафиру, развернулась и пошла в другую сторону.

– Проходи, сейчас замеры доделаю и будем твоё платье рисовать.

Глафира попыталась её остановить, но потом просто прикрыла дверь за собой и прошла в большую светлую комнату с несколькими манекенами и большим столом, на котором лежали выкройки и интересные эскизы одежды.

– Ой, а вы кто? – наткнувшись взглядом на незнакомку, спросила хозяйка, поправляя завязанные в узел жидкие белёсые волосы.

Глаша предъявила удостоверение и приговорила:

– Я по поводу вашей дочери.

– Нашли? – глаза женщины вспыхнули радостью, но через секунду огонёк угас и пришло время страха. – Жива?

– Я по поводу обстоятельств пропажи.

– Неужели решили заняться? А то нас участковый футболил. – сняв с шеи сантиметры и опускаясь на стул, сказала Цветова.

– Расскажите мне подробности пропажи девушки. – уставшая рассказывать всем о дальнейшей участи местного полицейского, проговорила Глафира.

– Ну что сказать, она на вечернюю учёбу поехала. Тася училась в институте текстиля и моды, вся в меня пошла. Но я, видите, местный кутюрье, а девочке, конечно, хотелось большего. – Цветова вздохнула. – Вечером уехала, потом прислала сообщение, что больше с нами общаться не хочет, нашла свою любовь.

– Это не могло быть правдой?

– Нет, абсолютно нет. Не было у неё никакой любви, да и где бы она её за полдня сыскала? Она у меня красивая очень, мужики-то толпами ходили, но она сказала, мол, сначала выучусь, потом всё остальное. К тому же она очень любит отца, у того слабое здоровье и вот такой поступок, только усугубил его диагноз. Онкология стала прогрессировать, сейчас он в больнице… Последняя стадия. Мне-то по идее с ним сидеть надо, но лекарства дорогие, поэтому с утра до вечера работаю, к ночи уж к мужу бегу. – она помолчала.

– Подскажите, пожалуйста, а ваша дочь не обращалась за психологической помощью.

– Нет, а зачем? – удивилась женщина.

– Есть мнение, что пропавшие обращались за помощью к одному и тому же доктору, которая здесь вела свой приём в то время.

– А, – мать девушки махнула рукой, – вы про это. Она не за помощью к ней бегала, за компанию. Подружка её, Света, зачастила. У неё мать крепко пила, лупила её, страсть как сильно. Вот та и стала ходить, но одна стеснялась, что ли. Моя, когда могла, с ней ходила.

– Вы мне телефон Светы дадите?

– Так она в соседней квартире живёт. Пойдём провожу.

– Да, спасибо. – Глаша поднялась. – Как дочка добиралась до города?

– Известно как, не на лимузине же. На электричке.

– А комнату вашей дочери можно глянуть?

– Нет комнаты. Я вещи её собрала со злобы, стену снесла и мастерскую себе сделала. Я ж тогда поверила, что она ушла. Потом уж меня как хлестнуло что-то, когда муж заболел. Но, конечно, участковый имел полное право послать меня, прошло полгода, прежде чем я одумалась. – плечи женщины грустно сломались. – Ну, пошли.

Поднявшись на полпролёта вверх, провожатая Глаши постучала в дверь, потом толкнула тоненькое полотно и, перейдя порог, заголосила:

– Света, свинячья твоя морда, ну ты ж дитё кормишь, что ж ты пиво хлещешь прямо из бутылки.

Глаша зашла на прокуренную, увешанную детскими пелёнками кухню и взглянула на растрёпанную девушку, державшую на руках младенца.

– Да я маленько, – добродушно и пьяненько улыбнулась последняя, – он, кстати, спит крепче, когда молоко с пузыриками.

– Света, я на тебя в опеку пожалуюсь, ей-богу. Ну ты ж мать!

– Да, мать, мать, не шуми, разбудишь. – отмахнулась девушка. – А вы кто? – спросила она, сфокусировав взгляд на Глаше.

– Ты старшенькую хоть кормила?

– Она блинов поела. Ты приносила.

– Света, я их третьего дня приносила. Опять денег нет? – всплеснула руками женщина.

– Не, Колька пропил. Мне даже выпить нечего, вон остатки дохлёбываю. – горестно сказала девушка.

– Ко мне почему детей не привела?

Глафира несколько секунд рассматривала девушку, потом увидела выпиравший живот, где явно рос ещё один младенец и быстро набрала на экране в строке поиска телефон местной опеки, а сама встала напротив Светы и спросила:

– Вы когда-то обращались за психологической помощью…

– Да, фигня всё это. – перебила её Света. – Она со мной почти не говорила. Всё на ейную дочку пялилась, даже фотографировала. А со мной через губу, как будто я вошка какая.

Не получив больше никакой информации, Глаша попрощалась и, выйдя на улицу, набрала номер опеки.

– Здравствуйте, с вами говорит следователь Польская.

Кратко описав ситуацию, Глаша выслушала расплывчатый и пространный ответ и хотела было просто повесить трубку, но вдруг почувствовала, что внутри неё появились какие-то силы.

– Значит так! Вы немедленно выполните свою работу, обезопасите детей и отвезёте мать в больницу, чтобы проверить, как протекает беременность. Я позвоню вам в конце рабочего дня и уточню как дела. И поверьте, если я не услышу верный ответ, то я потрачу своё время на то, чтобы проверить, как работает всё ваше отделение.

Нажав на отбой звонка, Глафира воткнула взгляд в дорогу и пошла вперёд с какой-то странной и мрачной решимостью.

***

Несколько минут выждав, чтобы Лисицына остыла от праведного гнева, Ковбойкин вышел на улицу, набрал телефон своего непосредственного руководителя и, слушая лиричную мелодию, внутренне распалялся по поводу намеренного срыва операции. Так и не получив ответа, мужчина проводил глазами вывернувший из-за угла видавший виды микроавтобус и поискал глазами Анну Михайловну.

– Куда она пошла? – спросил он у стоящего возле их автобуса бойца.

– За угол.

Ковбойкин раздражённо выдохнул и широкими шагами дошёл до конца каменного забора, но открывшаяся перед ним улица была пуста. Олег Семёнович нахмурился, прошёл дальше, но переулков здесь не было и особо спрятаться тоже было негде. Начав беспокоиться, мужчина набрал номер Лисицыной, но абонент был недоступен. В этот момент под ногой у него что-то хрустнуло, и Ковбойкин увидел валяющуюся на тротуаре пудреницу. Он сразу узнал эту чёрную, ничем не приметную коробочку, потому что несколько раз видел, как Лисицына доставала её и припудривала шрам на щеке, чтобы он не был таким явным.

– Не может быть. – сломавшимся шёпотом просипел он, подхватил пудреницу и лихорадочно стал набирать номер Кирилла.

***

Мозговой айти центр управления жужжал как пчелиный рой. Сегодня было много мегазадач и не только от группы Лисицыной и Визгликова, другим отделам тоже требовалась оперативная помощь.

– Как у тебя? – Кирилл крикнул портретисту, который забился в угол, чтобы ему не мешали и обрабатывал срочный запрос Польской, то есть составлял с бабушкой Жизель фоторобот.

– Когда у меня свой кабинет будет уже? – огрызнулся тот в ответ и скучающим тоном вернулся к беседе с женщиной. – Ну давайте начнём с овала лица. На что больше похоже, квадрат, треугольник, круг?

– Подбородок книзу узенький, а вот лоб побольше, – сказала женщина, смотрящая в экран. – Наверное, на треугольник больше похоже.

– Хорошо. Давайте к бровям перейдём.

Портретист раздражённо вздохнул, увидев замаячившую на дальнем плане за бабулькой чью-то фигуру.

– Сейчас на семейные разговоры кучу времени потратим. – пробурчал он.

– Что вы сказали? – удивилась женщина.

– Я говорю, вы домашним своим скажите, чтобы не мешали. Я немного времени займу.

– Каким домашним? Я одна живу.

Было видно, что на этих словах лицо женщины странно застыло, она подалась вперёд, со всего маху упала лицом на клавиатуру, и портретист увидел, как из рассечённой головы по волосам и лбу потекла яркая полоса крови.

– Э, э. – мужчина подскочил, опрокинул стул и громко крикнул. – Кирилл, что это за фигня?

– Что у тебя там? – вздохнул Кирилл, вставая со своего места. – Хватит мне уже выволочки устраивать. Я узнал, твой кабинет будет готов через два дня. Вы закончили?

Кирилл посмотрел на бледного как полотно мужчину.

– Что с тобой?

– Там по ходу свидетельницу убили. – дрожащей рукой он указал на застывшую картинку на экране.

Кирилл недолго созерцал страшную картину, сбросил звонившего ему Ковбойкина и стал судорожно набирать Глашу.

– Глафира, Глафира, вызывайте местных. Бабка твоя, которую ты попросила портрет составить, – Кирилл заметался взглядом, – её, похоже, убили прямо во время трансляции.

В этот момент к Кириллу, бешено вращая глазами, подлетел Визгликов, он выхватил у молодого человека телефон и заорал ему прямо в лицо длинную череду нецензурной брани.

– Ты обалдел! Быстро на место, там мать твою снова похитили.

***

Глаша в момент звонка Кирилла уже собиралась домой в Управление. Когда ей позвонил молодой человек, она припарковалась, но после услышанного, помчалась на огромной скорости обратно к домам.

– Вы с ума сошли? – закричал оперативник.

– Звони в полицию. – зло рявкнула она. – Местным звони, у меня в контактах местный следак записан, скажи у них убийство на районе.

Визжа тормозами, Глаша остановилась возле подъезда и кивнула мужчине:

– Пошли. Ты при оружии?

– Конечно.

Заскочив в подъезд, они пробежали несколько ступенек и резко остановились, потому что на площадке, разбросав ноги в разные стороны, с пулевым отверстием во лбу и окровавленным лицом сидел отец Жизель, а в руках у него был измазанный кровью топор.

– Что тут? Ох, ё! – послышалось позади Глаши. – А что тут? – повторил вопрос прибывший на место полицейский.

– Убийство тут, – в тон ему ответила Глафира, – судя по всему, двойное.

– А кто их? – ляпнул полицейский.

В такие моменты в Глаше пробуждался Стас Михайлович, но она нашла в себе силы не послать мужчину куда подальше, а спокойно и деловито отдала приказы о том, что сейчас нужно сделать в первую очередь. Буквально через час сонный посёлок растревожили поквартирные обходы, полицейские сирены и приехавшая на место происшествия большая следственная бригада, отправленная в помощь из управления. Глафира убедившись, что на место происшествия с криминалистами приехал Казаков, устало села за руль и проговорила: