Городской детектив. Штопая сердца

– Здесь вроде всё под контролем. Поехали в управление. – она глянула на мужчину, сидевшего рядом. – Едем?

– Давно я так не развлекался. – оперативник покачал головой.

– То ли ещё будет. Не слышно ничего, как там операция? Началась?

– Ну как-то не принято у нас трезвонить во время работы.

– Ясно. – Глафира нажала на газ, резко перевалила машину через поребрик и поехала в сторону выезда. Но вдруг затормозила и, глянув на часы, повернула руль в другую сторону. – Надо ещё к Поляковой заехать, здесь недалеко, чтобы потом не тащиться через весь город.

***

Надрывная сирена рвала ровные потоки автомобильного движения, машина следственного комитета вклинивалась в любое освободившееся место, ехала по тротуарам, ревела мотором во дворах, где можно было срезать путь. Стас орал на пэпээсников, которые, как ему казалось, работают менее оперативно, чем нужно, а Кирилл просто сидел застывший как изваяние и смотрел через лобовое стекло на дорогу. Наконец, машина вырвалась из городской толкотни и, петляя по шоссе, подъехала к съезду с моста, где камеры в последний раз засекли микроавтобус. Погоня опала, все выдохнули и молча уставились на авто, которое увезло Лисицину.

Кирилл попытался чуть ли не на ходу выскочить из машины, но Визгликов вовремя придержал его.

– Стоять! – зычно крикнул Стас. – Ты сдурел? Это сто процентов ловушка. Стали бы они так сложно увозить её из-под носа у сотрудников, чтобы оставить в машине. Кто знает что там. Может, взрывчатка или ещё что-то. Мозгами-то думай, они у тебя вроде умные. Сам посмотри. Я сапёров ещё по дороге вызвал.

Микрик и правда стоял в узком месте, где неудобно было парковаться, да и с дороги машину тоже хорошо было видно. Зато здесь располагалась опора моста и если там вместо Лисицыной была бомба, то этот подрыв мог бы унести много жизней.

– Смотри. – Кирилл вышел на улицу и подозвал Стаса, показывая ему, что в одном месте заградительное препятствие лежало на земле и дальше внизу под невысокой насыпью вела грунтовка. – Скорее всего, они её пересадили в другую машину. Здесь камер точно нет, я локацию ребятам скинул, они сейчас все выезды отсюда просмотрят.

Визгликов вдруг услышал окрик, развернулся к микроавтобусу и как в замедленной съёмке увидел, что один из выехавших на место полицейских, почему-то выходит из-за автобуса, подходит к задней двери и нажимает на ручку.

– Стой! – закричал Стас.

Но было уже поздно, вверх взвилось пламя, послышался громкий хлопок, микрик невысоко подпрыгнул, машину следственного комитета снесло к краю вымощенного камнем пространства под мостом, опора треснула и начала сыпаться.

– Срочно передай по всем постам, чтобы перекрыли подъезды, – кричал Визгликов в трубку.

Стас кинулся наверх, оттолкнул стоящего в остолбенении водителя полицейской машины, прыгнул за руль и резко выжав газ, помчался к мосту, отъехал на приличное расстояние от трещины, начавшей вскрывать асфальт и, выжав всю возможную мощь, помчался на другую сторону, чтобы перегородить движение. Он пролетел над осыпающимися кусками дороги, затормозил на другой стороне, поставив машину боком, и побежал обратно. Но вовремя остановился, потому что понимал, что себя он тоже отрезал от возвращения к месту происшествия. Стас стоял на месте, сжимая кулаки и глядя, как вниз сыпется мост, как на каменном помосте догорают остатки человека и почувствовал, разгорающееся внутри него отвратительное пламя, имя которому месть. Но сейчас Стас вдруг понял, что если он будет и дальше слушать голос своего и общественного разума, то они так и будут просто собирать жертвы.

***

Глафира остановилась возле здания института, устало размяла шею и, глянув на молодого человека, проговорила:

– Ну что, делим обязанности? Я пошла, вы остаётесь?

– Справедливо. – не отрываясь от созерцания картинки в телефоне, пробормотал мужчина.

Девушка прошлась по парковке, оглядела нарядные цветники, погрустила рядом с клумбой с розами, вспомнила, как в детстве решила помочь маме и прополола сорняки вместе с только что посаженными розовыми кустами. Вдруг Глаша замерла на месте, глянула на часы и поняла, что обед с мамой она не то что пропустила, а просто напрочь о нём забыла.

– Мама, прости, пожалуйста. Я в такой запаре. – жалобно проблеяла в трубку девушка.

– Ничего страшного, мы прождали всего полтора часа. Но нам было весело, мы ели мороженое и шоколадный десерт. – сказала мама. – Прости, Глаша, не могу говорить, сейчас уже идёт посадка на самолёт.

– Ты разве сегодня улетаешь?

– Да. Кстати, агент по недвижимости просила на днях заехать и забрать вещи. На квартире осталось несколько твоих коробок. У нас есть потенциальные покупатели, сейчас просто идёт согласование процедуры. С нашей стороны будет представлять сделку агент, так что я уезжаю с лёгкой душой. Всё дорогая, прости, моя очередь подошла.

Глаша посмотрела на замолчавший телефон, в душе нехорошо заворочалось чувство стыда и печали, и, подумав несколько секунд, девушка дала себе клятвенное обещание съездить к родителям. Хотя сразу же поняла, что это нереально. В Глашиных мыслях сейчас был такой беспорядок, что она даже не сразу поняла, насколько очерствела. Раньше после всех перипетий дня, она бы долго залечивала душевные раны, а сейчас просто продолжает работать, и рефлексия – её постоянная спутница – осталась в той страшной комнате.

Пробежав по вымощенной красивыми булыжниками тропинке, Глафира открыла тяжёлую входную дверь и подошла к даме, сидевшей на вахте:

– Здравствуйте. Мне нужна Полякова Елена Сергеевна. Я ей звонила.

– Паспорт. – мрачно проговорила женщина.

Глаша порылась в сумке, достала удостоверение, подождала, пока дама тщательно перепишет все данные и вернёт корочки.

– В парниках она.

– Где? – удивилась Глаша.

– Занятия у них лабораторные. Через холл пройдёте и налево по дороге. Там позвоните, она скажет куда дальше.

– Да я звонила, она трубку не берёт.

– Так у неё ж занятие. – фыркнула вахтёрша.

– Понятно. Когда занятие закончится? – спросила девушка.

– Через десять минут.

– Где её кабинет?

– Второй этаж и налево. – с какой-то неприязнью ответила женщина.

Даже не поблагодарив, Глафира решила подождать Полякову возле кабинета. Она поднялась по лестнице, прошла по безлюдному коридору и примостилась возле закрытой двери нужного кабинета. Витая в своих мыслях, девушка долго разглядывала висевшие напротив большие портреты лучших студентов, которые, как было написано на стенде, приняли участие в выведении устойчивого к морозам сорта винограда. Но было это явно давно: карточки слегка пожелтели, а надпись покосилась.

– Вы Глафира? – послышался голос сбоку. – Я Полякова.

Глаша подняла глаза на сухонькую, бойкую старушку, стоящую рядом и лучившуюся улыбкой. Потом Глафира поняла, что женщина явно моложе своего возраста, просто абсолютно седые, гладко убранные под ободок волосы добавляли года.

– Здравствуйте. Вас искала моя руководительница, но сейчас она очень занята и, если позволите, я задам вам несколько вопросов.

– Отчего же нет. Проходите.

– А что в Ленинградской области, действительно, виноград можно выращивать? У моей бабушки большой сад, но я никогда не знала, что можно выращивать такие экзотические растения.

– Конечно. Главное – правильно выбрать сорт, ну и соблюдать необходимые условия. – женщина достала ключи. – Эти ребята внесли большой вклад в адаптацию лозы. Ну я ещё тогда была моложе, и мы с ними прошли долгий путь разочарований, но потом всё получилось.

– А вы вроде в другом институте работали?

– Мне уже столько лет, что где я только не совмещала. Но всегда возвращалась к родным пенатам. Проходите.

Полякова широко раскрыла дверь, и Глаша, войдя в небольшой кабинет, резко остановилась. Девушке показалось, что её ударили под дых, она даже перестала дышать на несколько секунд, не слышала ничего вокруг. Она не могла оторвать взгляд от картины, висящей на стене. Мотив был простенький, сельский, но техника, цветовая гамма и расположение предметов в точности как на тех двух полотнах: одно из которых она видела в квартире Нефёдовой, второе в той жуткой комнате, откуда чудом выбралась живой.