Мимезис

Глаза Волдеморта полыхнули гневом, но голос остался обманчиво мягким:

— Расскажи мне, как именно ты убила нашу эльфийку?

— Приказала ей выпить уксус, — твердо произнесла Джинни, глядя ему в глаза.

— Какая мучительная смерть, — тихо сказал он, искривив губы в улыбке. — Могу ли я рассчитывать, что никто не обнаружит ее труп?

— Можешь: я трансфигурировала его в тряпичную куклу и сожгла в камине.

— Довольно непростое превращение… Знаешь, я всегда думал, что ты не рационально используешь свои силы.

— Ну на самом деле превращение вышло неполным, — неожиданно для себя произнесла Джинни.

Волдеморт чуть изогнул бровь, глядя на нее с выражением вежливого ожидания — будто рассчитывал, что она попросит его совета в вопросе уничтожения трупов.

— Не важно, — пробормотала она, — отпусти, мне надо собираться.

Волдеморт убрал руки, но его тяжелый взгляд продолжал удерживать ее на месте.

— Так что, убийства домовиков — твое новое хобби, и теперь мне придется ежемесячно покупать нового? Должен сказать, это очень недешевое удовольствие.

— Не придется, если они не будут за мной шпионить, — ответила Джинни.

В глазах Волдеморта отразилось легкое недоумение, и ее сердце вдруг тревожно сжалось. Не зная, куда себя деть, она схватила его за руку.

— Дай-ка, — выпалила Джинни, быстро застегивая пуговицы на манжете его мантии, — И не говори мне ничего, ладно? — после паузы выдохнула она. — Про Диззи.

— Ну разумеется, моя дорогая, — мягко ответил Волдеморт, и Джинни была уверена, что он изо всех сил пытается скрыть злорадную усмешку.

* * *

Август принес в Британию туман и проливные дожди. Джинни, свернувшись калачиком на софе в гостиной, читала про различные поисковые заклинания. Книга была из библиотеки Блэков, поэтому далеко не все из них были разрешенными, но с недавних пор это мало ее волновало. Джинни надеялась, что найдет что-нибудь, что могло бы помочь ей в поисках предполагаемых хоркруксов, тем более один из них Волдеморт вполне мог спрятать прямо здесь, в их доме.

Старинные напольные часы глухо пробили два раза. Джинни закрыла книгу и подавила зевок. По оконным стеклам стекали потоки дождевой воды, в камине уютно трещали поленья. Волдеморт как ушел с утра в Министерство, так до сих пор и не вернулся. Это не могло не радовать, хотя было довольно подозрительным. Едва Джинни об этом подумала, как раздался тихий хлопок, и Волдеморт возник посреди гостиной. Джинни подняла на него взгляд и вздрогнула — было очевидно, что Темный Лорд в ярости. Скользнув по ней взглядом так, словно она была мебелью, он стремительно прошел по гостиной, на ходу скидывая насквозь мокрую мантию. Швырнув ее на пол, он продолжил свое кружение, напоминая хищника, запертого в тесную клетку. Когда он повернулся к ней спиной, Джинни увидела на его белой рубашке большое кровавое пятно.

— Что случилось? — спросила она прежде, чем успела прикусить язык.

Взгляд пылающих яростью глаз тут же обратился к ней, точно пытаясь прожечь насквозь.

— Задержание одной банды из Лютного, то есть ничего, что имело бы к тебе хоть какое-то отношение, — ответил он, скинув рубашку.

На его лопатке зияла рана, выглядевшая так, будто кто-то грубо вырвал кусок его плоти.

— А Рон?! — испуганно спросила она, резко выпрямившись.

— Храпит под боком у своей грязнокровной женушки, я полагаю — у него сегодня выходной.

Облегчение было настолько сильным, что Джинни даже не нашла в себе сил хоть как-то отреагировать на оскорбление в адрес Гермионы. Если уж Волдеморт ранен, то страшно представить, что случилось с простыми аврорами!...

Тем временем он резко взмахнул палочкой, и на низком кофейном столике возникли таз с водой, шкатулка с зельями и бинты. Джинни отрешенно следила за кровавыми дорожками, струящимися по его спине. Понятно, почему он не отправился в Мунго, как следовало — не хочет, чтобы стало известно, что его смогли ранить какие-то бандиты из Лютного. Как же — это же такой позор, такой удар по его больному самолюбию!

Бинты взмыли в воздух и, нырнув в таз с водой, подлетели к ране. Волдеморт попытался взглянуть на нее через плечо, прошипел какое-то ругательство и взмахом руки сотворил зеркало, а затем еще одно… Не удержавшись, Джинни тихо фыркнула. Волдеморт резко обернулся.

— Тебе смешно? — произнес он голосом, в котором таилась неприкрытая угроза.

— Весьма — не думаю, что от обращения в Мунго твоя репутация хоть чуть-чуть пострадала бы.

— Думать — это вообще не твое, Джиневра, — процедил Волдеморт. — Иди к себе.

Джинни сжала зубы и встала, но, сделав пару шагов по направлению к выходу, вдруг остановилась. Ее глаза были прикованы к зияющей ране на его спине. Наверняка ему очень больно… Она вернулась обратно и, взяв бинтовой тампон, с силой прижала его к истерзанной плоти. Часть крови впиталась в ткань, и Джинни заметила в ране что-то темное.

— Видишь их? — спокойно спросил Волдеморт, протянув ей сотворенный из воздуха странный инструмент, похожий на смесь пинцета и ножниц. — Вытащи.

— Что это? — спросила Джинни, наклонившись чуть ближе и взмахом палочки зажигая свечи в витом серебряном подсвечнике.

— Последствия одного весьма неприятного проклятия.

Даже не пытаясь сделать вид, что она старается действовать осторожно, Джинни сомкнула инструмент на маленьком черном отростке, торчащем из кровоточащей мышцы подобно жуткой бородавке, и потянула его на себя. Отросток тянулся, становясь все длиннее и длиннее, сперва напоминая огромную занозу, но, когда Джинни вытащила его примерно на дюйм, она с ужасом поняла, что он шевелится.

— Что это за дрянь? — прошептала она, резко дергая инструмент на себя.

Через мгновение перед ее удивленным взором оказалось нечто, похожее не то на пиявку, не то на огромную лакричную кусачку. Тварь извивалась, щелкая острыми зубами, явно стремясь вновь добраться до живой плоти.

— Кинь ее в воду, — равнодушно произнес Волдеморт.

Джинни подчинилась и, едва оказавшись в тазу, «пиявка» лопнула с негромким хлопком. За первой тварью последовала вторая. Третью — и последнюю — Джинни вытягивала очень медленно, неотрывно следя за Волдемортом. Но его мышцы под ее рукой оставались расслабленными, а дыхание — ровным и спокойным. Вытащив «пиявку» Джинни замерла, не спеша кидать ее в таз. Ее рука дрогнула — совсем чуть-чуть, но этого твари оказалось достаточно для того, чтобы, извернувшись, вновь вцепиться зубами в оголенную, лишенную кожи плоть. Волдеморт на мгновение прикрыл глаза — будто бы утомленно — но это так и осталось его единственной реакцией на, без сомнения, острую и сильную боль.

— Прости, пожалуйста, — ровно произнесла Джинни и, вновь оторвав «пиявку», отправила ее в таз.

Промокнув рану, она оценивающе взглянула на подобные кратерам глубокие ходы, оставленные этими непонятными тварями. Вот бы вцепиться ногтями прямо в эту кровоточащую плоть, запустить пальцы так глубоко, чтобы дошли до сердца — быть может, хоть тогда он почувствует хотя бы малую толику той боли, которую ежеминутно причинял ей?

— Не стесняйся, Джиневра, — вкрадчиво произнес он. — Я все равно почти ничего не почувствую.

— Даже в подобных чисто физиологических вещах ты совершенно не похож на человека, — тихо произнесла она, отстраняясь.

На несколько кратких мгновений тело Волдеморта словно осветилось изнутри, и за пару секунд края чудовищной раны срослись. Джинни неотрывно смотрела, как стремительно бледнеет и разглаживается большой бордовый рубец. Вскоре от раны не осталось ни малейшего напоминания, ни единого едва заметного шрама. Вот так просто, без всяких зелий и заклинаний.

Волдеморт отошел от нее и, накинув рубашку, опустился в кресло у камина. Раздался тихий звон — и со стороны бара к нему в руку влетел бокал с белым вином. Джинни удивленно приподняла брови: пил он исключительно редко.

— Но я ведь действительно не человек, Джинерва, — после паузы тихо проговорил он. — Я — нечто гораздо, гораздо большее. Что эти раны для того, кто дважды был вырван из тела, для того, кто больше десятилетия тенью метался между мирами?

— А тогда ты страдал? — спросила Джинни, усевшись напротив.

— О да, — ответил он, улыбнувшись. — Это была невероятная, запредельная боль. И она все длилась и длилась — бесконечно.

— Больнее Круциатуса? — спросила Джинни, накинув на плечи тонкую шерстяную шаль.

Он кивнул и, глотнув вина, устремил взгляд на пламя в камине.

— Она несколько утихала, только когда я вселялся в животных, но они всегда так быстро умирали. Забавно, что именно я — единственный, кто знает, каково это — когда болит душа.

— И тебе не приходила мысль, что можно просто… закончить все это? Просто умереть? Или ты не мог?

Он мягко рассмеялся:

— Не мог? Я ежесекундно боролся за то, чтобы продолжить существовать, чтобы не раствориться в тумане, не разлететься на клочки, не развеяться пылью.

Джинни невольно поразилась тому, насколько у него железная — действительно нечеловеческая — воля. И поморщилась, вспомнив о том, как она сама чуть не сделала глоток отравленного чая.

— Однако даже когда я наконец-то обрел тело, эта боль пусть и утихла, но так и не прошла окончательно: поселилась где-то под ребрами, будто отравила мою кровь, — продолжил он. — Я так и не понял, из-за чего: то ли никчемный Хвост ошибся в ритуале, то ли я сам что-то упустил в своих расчетах, а может, все дело было в костях моего папаши, не содержащих в себе ни капли магии. Эта боль изводила меня, мешала ясно мыслить. Только сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, сколько ошибок тогда совершил.

— Навроде убийства ни в чем не повинных людей, — саркастично заметила Джинни.

— Нет, — с усмешкой ответил Волдеморт, покачав головой. — Других ошибок. Но, так или иначе, когда я оказался в этом теле, боль наконец-то ушла. Это ошеломило меня не меньше, чем сам факт моего перерождения, — он прервался, сделав еще несколько глотков вина, а затем продолжил. — И я упустил свой шанс: пока я приходил в себя, мои соратники были арестованы, а все, чего мы достигли, обратилось в прах.

— Кстати о твоих сторонниках, — произнесла Джинни, смутно осознавая, что, кажется, это первый раз, когда они просто сидят и разговаривают, — давно хотела спросить, как ты смог вытащить их из Азкабана? Ты же был вместе со мной на игре. У тебя есть хроноворот?

— С тобой был не я. Какой-то случайный человек под Оборотным Зельем и Империусом.

— Что?! — воскликнула Джинни, вспоминая тот день. К горлу подкатила тошнота.

— Только не говори, что ты мне изменила, — весело произнес Волдеморт.

— Нет! Но это же просто отвратительно... И после ты же наверняка убил его, верно?

Волдеморт кивнул. Джинни почувствовала, как внутри закипает ярость, и отвернулась, глядя в черный провал окна, за которым бушевала буря. Нет, ей надо успокоиться: очередной скандал очевидно не приведет ни к чему хорошему. Она встала и, подойдя к бару, плеснула себе вина.

— Почему ты убил только Люциуса Малфоя, а остальным позволил сбежать, несмотря на то, что они теперь для тебя бесполезны? — спросила Джинни, вернувшись в свое кресло. — Если бы ты предъявил людям трупы всех Пожирателей, они бы обожали тебя еще сильнее. Возможно, даже сделали бы тебя министром еще тогда…