Знаки и знамения

– Я уезжал не только поэтому, – произнес он немного погодя. – Хотя, конечно, мне было необходимо убедиться, что Ярон говорит правду. В наше время глупо слепо доверять кому-либо. Но в основном мне пришлось убеждать нашу мать позволить Селии остаться здесь. Ей нелегко. Она почти обезумела от страха.

– Но согласилась?

Николай сунул руки в карманы брюк:

– Пока. Она не хочет, чтобы Селия оказалась втянута в эту битву. Ей на это не хватит сил.

– Она взрослая и вполне в состоянии самостоятельно принимать решения. Вы не должны ей указывать. Она осознает риск, на который идет.

Судя по поджатым губам, ему не нравилось слышать из моих уст свой собственный аргумент.

– Однажды я пренебрег своим долгом по отношению к ней и с тех пор сожалею об этом каждый день, – прохладным тоном откликнулся стригой. – Будь у тебя братья или сестры, ты бы поняла.

Этот упрек был ударом под дых. У меня есть брат и сестра, и я лучше него знала, каково потерять их. Как будто тебе отрубают конечности и вырывают сердце из груди… но ничего из этого я сказать ему не могла. Селия так и не поделилась со мной, чем именно она болела, а я не спрашивала. Она расскажет сама, когда будет готова. Но кое о чем я и сама догадалась.

– Необычно, чтобы стригой так болел, и все же я не могу себе представить, как причиной этого может быть твое упущение.

– Она говорила тебе, что рождена, а не создана?

– Да, говорила. Это очень редко происходит, да?

Он кивнул:

– Да. Для этого мать должна быть смертной. Обычно рожденные стригои обладают теми же способностями, что и созданные. Наша магия всегда доминирует над магией других видов.

– Разумеется, – ответила я, не в силах скрыть сарказм.

Николай лишь равнодушно пожал плечами.

– Тогда из-за чего она так заболела? – спросила я. – Ваши способности к самоисцелению уже не так сильны, как раньше, но можно подумать…

– Она бы не заболела, если бы я лучше за ней присматривал, – перебил меня он. – Все мои мысли тогда вращались вокруг желания отомстить за смерть нашего отца. Она была предоставлена самой себе слишком долго. Габриэлла, ее мать, чуть с ума не сошла от боли, а мы с Алексеем так злились.

Я погладила его по руке:

– Вы потеряли отца, вполне понятно, что вы злились.

Его только что такой мягкий голос снова стал жестче:

– Я просто хочу убедиться, что здесь с ней ничего не случится. Приехать в Карайман было ее заветным желанием перед смертью.

– Она же стригой, – в ужасе пробормотала я. – И такая молодая. – Однако это не играло роли, если у нее кончались силы.

– Просто поразительно, насколько ты не в курсе положения дел, – надменно сказал он, прежде чем я успела взять свои слова обратно.

Вдруг с одной из полок выскочила книга и раскрылась прямо над ним. Невидимая рука вырвала из нее страницу, разорвала на сотни кусочков, которые осыпались ему на голову.

– С дамой так не разговаривают, – заявил высокий голос. Затем книга плавно вернулась на полку. – Запомни, – добавила она уже не так раздраженно.

– Запомни, – повторила я и смахнула обрывки с его плеч. Стригой молча наклонил голову, чтобы я вытащила их из волос. Он стоял неподвижно, пока я чересчур долго пропускала сквозь пальцы шелковистые пряди. Обрывки бумаги сами сложились вместе, и страница скрылась в стеллаже. – Что происходит с вашей магией? Возможно ли, что она исчезает быстрее, чем у ведьм и виккан?

Николай поднял голову. Он стоял так близко, что мне нужно было бы просто встать на цыпочки, чтобы его поцеловать. Его взгляд остановился на моих губах, но никто из нас не делал первый шаг.

– Ты правда не знаешь, да? – спросил он.

– Что?

Поспешно, словно не доверяя самому себе, он сделал шаг назад и пошел дальше. Теперь быстрее.

– Незадолго до окончания последней войны нас прокляли. Это проклятие похитило у нас почти всю магию. Оно украло у нас бессмертие, лишило способности летать и создавать новых стригоев. У нас остались какие-то крупицы, которые дают возможность себя исцелять. Но и их, к сожалению, не всегда хватает. Поэтому Селия умирает.

– Я не знала, – честно ответила я и мысленно прокляла Раду, Магнуса и Лупу. Почему они мне не сказали? Кто-то украл у стригоев все, что делало их особенными. Это просто ужасно, и больше всего мне хотелось взять Николая за руку, но я была уверена, что он не позволит. – Я знала, что вы больше не бессмертны, но считала, что это связано с общей утратой магии. Даже не думала, что существуют такие мощные заклятия, которые способны проклясть целый народ.

– Мы тоже раньше не думали. После утраты бессмертия мы стали уязвимы для болезней, – ответил он. – Селия на момент проклятия была очень молода. Ее силы еще не полностью раскрылись. – Николай замолчал, очевидно, в нерешительности, что еще мне рассказать.

– Сколько тебе на самом деле лет? – осторожно спросила я.

– Я прожил стригоем триста двенадцать лет.

– И когда именно на вас пало проклятие?

– Чуть более шестидесяти лет назад.

– Значит, ты бессмертный.

– Нет. Мы стареем, пусть и очень медленно, но мы болеем, и нас можно убить. Достаточно яда или обычной раны, в которую попадет инфекция. Мы так же уязвимы, как виккане, ведьмы и люди. Возможности самоисцеления теперь практически нет. Вот почему мы стремимся к миру. Мне все равно, буду я жить или умру, но я несу ответственность за мой народ.

– Вы больше не можете никого обратить? – нет эффективней метода истребить этот народ. Однажды они просто исчезнут.

– Нет. Мы пьем кровь, и она нас питает. Но за шестьдесят лет не было создано ни одного стригоя. А кровавое помешательство дополнительно нас ослабляет.

– Эта болезнь – побочный эффект от проклятия?

Николай кивнул:

– Она поражает все больше стригоев. Исцелиться от нее невозможно, и у нас нет выбора, кроме как убивать больных.

Мы прошли еще один ряд стеллажей и снова оказались в зоне для чтения. Здесь повсюду кружили бесчисленные люмины и как будто играли в догонялки. Заметив нас, огоньки внезапно застыли в воздухе. Николай последовал за мной, когда я направилась к одному из столов, где сложила книги, которые собиралась прочитать. Его взгляд с любопытством пробежался по названиям. «Истоки колдовства», «Королева, палатин и верховный жрец», «Книга забвения», «О проклятиях и заклинаниях», «Краткое учение о защитных чарах», «Магические настойки и их использование в ритуалах», «Стригои и ликаны – история уничтожения». Последняя книга была написана колдуном и пропитана ненавистью. Я уже один раз ее пролистала, но потом отложила в самый конец. Я положила на стол книгу об архитектуре Караймана. Один люмин услужливо парил прямо над столом.

– У тебя широкий круг интересов, – сухо заметил Николай, видимо, испытывая облегчение от возможности сменить тему.

– Мне предстоит многое наверстать, как ты и сказал. – Завтра нужно будет найти информацию о проклятии. Легкая пульсация в голове, которая не прекращалась весь вечер, неожиданно усилилась, и я прижала подушечки пальцев к виску. Но это не помогло унять боль. – Спасибо, что все мне рассказал.

Когда волна боли стала особенно острой, я ухватилась за край стола.

Стригой подошел ко мне и заправил мои волосы за ухо.

– Что ты собираешься сделать? – я боролась с желанием уткнуться лбом в его холодную грудь.

Николай положил руку на мой затылок, и я вздохнула. Так лучше.

– Помочь тебе. Часто у тебя эти боли? – в голосе звучало беспокойство, но он и так переживал за слишком многих людей. Мне не хотелось входить в их число.

– Время от времени.

Довольно часто в последние дни, что было весьма необычно, потому что как правило голова у меня не болела. Надо попросить у Бредики немного гвоздики, чтобы пожевать, или, может, Кирилл приготовит мне масло. Хороший предлог его навестить. Я поморщилась. Мне не должен требоваться для этого предлог.

– Закрой глаза, – велел Николай.

– Ты меня не укусишь, – предупредила его я.

– Не сегодня. Всему свое время, – заявил он так невозмутимо, будто говорил о погоде.

– Отличная перспектива на будущее. – Я посмотрела на кончики его клыков, которые выглядывали между губами, когда он говорил.

– Валеа. – Стригой коснулся моей щеки. – Замолчи и закрой глаза.

– Ты не мой паладин, – пробормотала, больше развеселившись, чем рассердившись на его приказной тон, однако послушно опустила веки.

Вскоре после этого я почувствовала его пальцы на коже. Он погладил меня по щекам. Затем коснулся моих висков и мягко надавил. От этого разлилась чудесная прохлада, и я прочувствовала его прикосновение каждой клеточкой своего тела. Пульсация в голове сначала ослабла, а потом и вовсе прошла. Вместо этого по телу разлилась усталость. Захотелось прильнуть к нему и уснуть. С моих губ сорвался вздох облегчения. Наверно, это особый трюк стригоев, чтобы их жертвы не сопротивлялись, и он отлично работал. И вдруг прикосновения исчезли. Я растерянно открыла глаза. Николай стоял в нескольких метрах от меня.

– Лучше? – у него в глазах полыхало золотое пламя, а клыки стали еще заметнее.

– Да. Спасибо. – Меня трясло, хотя было не холодно. – Как ты это сделал? – Я подошла к нему, почти ожидая, что Николай отпрянет. Но он этого не сделал. – Боль прошла.

– Я просто помог тебе расслабиться.

– Спасибо.

– Не за что. Хочешь еще побыть здесь или вернешься вместе со мной? – Похоже, стригой усвоил урок, потому что предоставил мне выбор, но при этом выглядел он куда более отстраненным, чем раньше. Как будто опомнился и решил, что зашел слишком далеко.

Я старалась почувствовать облегчение по этому поводу.

– Пойду с тобой.

Мы вышли из библиотеки, пересекли холл и поднялись по лестнице.

– Не разговаривай с Селией о болезни, – попросил он, когда мы миновали длинный арочный коридор. – Пусть наслаждается временем, которое у нее осталось.

– Значит, надежды вообще нет?

– Она есть всегда, поэтому я буду сражаться до последнего вздоха, чтобы ее спасти.

– Ты ее очень любишь? – вопрос вырвался раньше, чем я успела прикусить язык. Селия ему не биологическая сестра, но узы внутри семей стригоев очень сильны. Их связывала не кровь, а магия.

– Больше собственной жизни. Она заслуживает лучшего, и я поклялся отцу спасти ее.

Ради сестры он пожертвует чем угодно и пойдет по трупам.

– Я сделаю все возможное, чтобы она выжила. – Он взялся за ручку двери в форме головы барана. Та гневно запротестовала против грубого обращения. Николай ее проигнорировал и распахнул дверь, вежливо пропуская меня вперед. Я шагнула в открытый проход вдоль внешней стены.