Знаки и знамения

Дверь распахнулась еще до того, как он до нее дотронулся, и вежливо промурлыкала:

– Проходите. Мелинда вас уже ждет. Располагайтесь.

– Спасибо, – растерянно отозвалась я. Даже спустя неделю я так и не привыкла ко многим странным вещам, совершенно естественным для ведьм. И для Николая, очевидно, тоже, потому что он проигнорировал гостеприимную дверь и зашел внутрь.

Кабинет Мелинды представлял собой круглую комнату, залитую золотым светом трех больших люминов. Они величественно парили под высоким куполообразным потолком, украшенным искусным руническим узором. Рядом с единственным огромным окном стояла кованая подставка, к которой были прислонены разные метлы ведьм. Директриса Караймана сидела за письменным столом, но поднялась, когда мы вошли, и направилась к нам.

– Николай, – поздоровалась она с ним. – Я ожидала, что по возвращении ты сначала придешь ко мне, но у тебя, судя по всему, оказались другие планы.

Он виновато наклонил голову, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.

Мое внимание привлек стеллаж, который стоял за письменным столом Мелинды. Книги на его полках дрожали и дергались, словно хотели выпрыгнуть. Но им явно мешало заклинание.

– Гримуары нашей правящей семьи, – пояснила ведьма, обращаясь ко мне, заметив мой заинтересованный взгляд. – Первый написала Эстера, ее дочь его продолжила, потом ее дочь начала новый и так далее. Как только один заполняется, его запирают здесь. Только действующие королева или король имеют право читать их и пользоваться заклинаниями. Не хочешь представить мне свою спутницу, Николай? Ты в первый раз здесь, дитя мое, не так ли? – На ней было простое белое льняное платье, рукава которого расширялись на концах, чтобы прятать в них сложенные руки. Распущенные волосы медного цвета струились по спине, а теплые синие глаза внимательно меня рассматривали.

Я слегка наклонила голову. Эту женщину окружала чистая, подлинная магия, сильнее, чем я когда-либо чувствовала от кого-то еще.

– Да. Я тут впервые.

– Тебе нравится?

Я кивнула под ее пристальным взглядом, который разоблачил бы любую ложь.

– Это Валеа из ковена Пател, – сказал Николай, встав у меня за спиной. – Она выросла по ту сторону туманной завесы и совсем недавно живет в Ардяле.

– И может сама за себя говорить, – перебила его я, чем вызвала у Мелинды веселую улыбку.

– Не обижайся на него, стригои склонны чрезмерно защищать тех, кто им дорог. Такова их природа, они ничего не могут с этим поделать. Почему вы хотели со мной поговорить?

Николай проявлял ко мне интерес не потому, что я ему дорога, а потому что у меня есть от него секреты. Он чувствовал это и стремился их раскрыть.

– Мы столкнулись с Анкутой, – объяснила я причину нашего визита. – Она ищет своего сына.

Если Мелинда и удивилась, что мне о нем известно, то виду она не подала. Очень светлая усыпанная веснушками кожа внезапно стала еще бледнее. Сквозь ткань рукавов я видела, как у нее сжались руки. Затем она сделала глубокий вдох, отошла к стоящим неподалеку креслам и диванчикам и опустилась на кушетку Рекамье. Взмахом руки она предложила нам тоже сесть. Все ее тело излучало крайнее напряжение. Директриса щелкнула пальцами, с приставного столика подлетел графин и налил нам три бокала красного вина.

– Анкута чувствует, – заговорила она, после того как отпила глоток и снова взяла себя в руки, – что ее мать вернулась, и надеется, что та приведет ее сына в Карайман. Все эти годы ее душа ждет этого. Она умерла в ночь его рождения, – поспешно добавила ведьма, чтобы не противоречить официальной версии.

– И Селеста это сделает? – спросила я. Вино оказалось теплым и мягким, с привкусом ежевики и ноткой можжевельника.

– Не знаю. Я понятия не имею, что с ним стало. После смерти Анкуты она оградила ребенка ото всех и вся. Я видела мальчика только один раз в ту ночь, когда он родился, – задумчиво произнесла она.

– Он действительно обладал таким огромным количеством магии, как говорят? – спросил Николай.

Мелинда кивнула:

– Она буквально вытекала из него. И могла бы спасти Анкуту, если бы Селеста позволила, но судьба дочери ей стала безразлична в тот момент, когда она взяла на руки младенца. – Ведьма тяжело сглотнула, и я задалась вопросом, понимала ли она, о чем сейчас говорила. – Я оставалась с Анкутой до самого конца. Она истекала кровью, а я ничего не могла сделать.

– Ходят слухи, что Селеста собственноручно ее убила, – очень осторожно сказал Николай.

Мелинда выпрямила спину и строго взглянула на него:

– Кто бы их ни распространял, пусть прикусит язык, поскольку Селеста вернулась. Она этого не потерпит.

От меня не укрылось, что ведьма не опровергла и не подтвердила слухи. Но даже если Селеста не убивала Анкуту собственными руками, она явно позволила ей умереть.

– Анкута представляет для нас опасность? – задала вопрос я. – Она держала нож, а ее платье было залито кровью.

Мелинда покачала головой:

– Она была такой доброй. Я никогда не понимала, как у Селесты мог родиться такой ребенок. Они были как огонь и вода. Совершенно разные. Селеста никогда бы не допустила, чтобы Анкута стала королевой. – Она бросила на Николая виноватый взгляд. Мне следовало защитить ее еще в детстве, но во время войны я не могла этого сделать, а потом стало слишком поздно. Не бойтесь ее.

– Что ты будешь делать, если Селеста и правда приедет в Карайман? – Николай откинулся назад. Его нога прижалась к моей, и сквозь свое платье я ощутила каждую его мышцу под тканью брюк. Прядь темных волос упала ему на лоб.

Мелинда снова задумчиво пригубила вино:

– Не знаю, что еще я могу предпринять. Тогда я пыталась убедить ее подписать пакт. Тот факт, что в итоге она это сделала, связан не со мной, а исключительно с мальчиком, которого она хотела увезти как можно скорее.

– Почему она не стала растить внука здесь? – спросила я, несколько удивленная тем, как открыто с нами разговаривала директриса. Неужели не боялась своей королевы, если та об этом узнает?

– Я была одной из ее ближайших советниц, но это не означало, что она интересовалась моим мнением по каждому вопросу. Я даже уверена, что она до сих пор не простила меня за то, что я требовала завершить войну.

– У вас были хорошие шансы всех нас уничтожить, – вставил Николай.

Она пожала узкими плечами:

– Вероятно. Но если бы я это допустила, то Селеста направила бы свой гнев на наш народ.

Николай отпил вина. Его непроницаемое выражение лица не позволяло понять, что происходило у него в голове.

– Нам нужно больше магии, – настойчиво сказала директриса Николаю. О моем присутствии она словно забыла. В ее глазах отражался страх. – Всем нам. Сначала Селеста внушит нам ощущение безопасности. Заставит поверить, что желает сохранить мир. До сих пор она не пускала меня в Ониксовую крепость. Не хочет, чтобы я опять помешала ее планам. Но если до этого дойдет, я буду вынуждена исполнить приказ, и тогда она меня убьет.

Это нечто большее, чем просто страх. В ее словах слышалось смирение и усталость. Она слишком долго боролась.

– Я этого не позволю, – ответил Николай. В его тоне чувствовалась непривычная теплота. – Ты же знаешь, что в любой момент можешь попросить защиты у моей семьи. Мой отец и весь мой народ в огромном долгу перед тобой. Мы спасем тебя от Селесты. Без тебя подписание второго пакта никогда бы не произошло.

– Я не буду прятаться, – твердым голосом заявила она. – Не буду, пока еще могу ей противостоять.

Николай встал:

– Это твое решение. Никто не знает, что принесут следующие месяцы, но знай, мы не забыли, что ты сделала для моего народа.

– Береги себя, Валеа, – с улыбкой сказала мне на прощание Мелинда. – С завтрашнего дня будет дуть южный ветер.

К моим щекам прилил жар.

– Спасибо за предупреждение.

Дверь за нами захлопнулась, и мы снова оказались в коридоре.

– Что она имела в виду? – полюбопытствовал стригой.

– Ничего важного, – заявила я.

– Ветер южный сердца воспламеняет, с ним и люди в любви всегда расцветают, – процитировала правила викканской веры нахальная дверь.

Николай прочистил горло, усиленно стараясь не засмеяться.

Я пошла вперед, и он последовал за мной. Мое сердце ни в коем случае не воспламенится. Ни с южным ветром, ни без.

Перед моей дверью моей комнаты стригой остановил меня, взяв за руку.

– Это не твоя борьба, – еще раз напомнил мне он. – Не забывай об этом.

– Я знаю. Но я все равно могу поджечь кое-какие травки и помолиться.

Николай лишь покачал головой, удивляясь моему упрямству, и я нахмурилась:

– Ах да, еще я могу попрыгать через костер в Бельтайн и поразвлечься с избранником, пока Селия борется за свою жизнь.

Звук ударов колокола до сих пор проникал в замок, распаляя мою злость. Кем он вообще меня считал? Как, по его мнению, я выживала все эти годы? Разве это была не борьба? Он не имел права надо мной насмехаться. Мне хотелось бросить ему еще какую-нибудь гневную фразу, однако стригой приподнял мой подбородок и поцеловал в щеку. Его прохладные губы коснулись моей кожи. Ярость испарилась так же быстро, как и появилась.

– Спокойной ночи, Валеа, – прошептал он, глядя на мои губы.

Вместе с яростью меня, очевидно, покинул и рассудок. Я положила руки ему на талию. Воздух вокруг нас завибрировал, все воспоминания о нашей совместной ночи вернулись. Пусть он снова меня также обнимет, пусть делает со мной то же самое и даже больше. Желание в его глазах отражалось в моих, но потом он, похоже, одумался, сделал шаг назад и ушел, не сказав больше ни слова. Удивленная и рассерженная, я провожала его взглядом. Если он не с Кайлой, что мешало ему быть со мной?

На тумбочке Селии еще горела свеча, и девушка подняла голову, когда я вошла. Лежа под одеялом, она выглядела хрупкой и показалась мне еще более бледной, чем вчера.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я и присела на край ее кровати. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет. Я слышала голос Николая. Он вернулся? Где он был?

– Точно не знаю. Он проводил меня из библиотеки. Прости, если мы тебя разбудили.

– Не извиняйся. Я не спала. Боль слишком сильная.

– Ты уверена, что я ничего не могу сделать?

– Абсолютно уверена. От этого нет лекарства. Такое ощущение, что мое тело хочет меня во что-то превратить, но точно не знает, во что. – Она ахнула, схватила меня за руку и стиснула ее, когда боль пронзила ее.

После того как волна утихла, я принесла ей из ванной стакан воды.

Селия сокрушенно поморщилась и отпила.

– Дай угадаю, один из моих братьев сказал тебе, что я умираю.

– Николай. Он рассказал мне, потому что беспокоится за тебя.

– Я не хотела, чтобы кто-то знал. Достаточно и того, что все считают меня слабой и чувствительной. Не такие качества обычно присущи стригойкам. Теперь мне не хватает сил, даже чтобы поймать зайца.

– Не поделишься со мной, что с тобой случилось?

Сперва она помедлила.

– Я родилась восемьдесят человеческих лет назад, – затем начала Селия. – Когда мы рождаемся, то стареем не так, как смертные. Сначала стригои довольно быстро взрослеют, а потом возрастные изменения резко прекращаются. Я родилась в неудачное время. Весь наш вид как будто поразил вирус. Первыми пропали крылья, потом некоторые из нас заболели и умерли. Другие сразу впали в кровавое помешательство, и их пришлось убить. Я перестала взрослеть раньше времени. Почти тринадцать лет назад нашего отца так сильно ранили в бою, что он не смог оправиться от ран.