Триллион долларов. В погоне за мечтой

16

После того, как телефонный разговор был закончен, Кристофоро Вакки еще некоторое время подержал аппарат на коленях, устремив взгляд куда-то вдаль. Улыбнулся про себя.

Грегорио отчетливо откашлялся, разрушив очарование мгновения.

Padrone еле слышно вздохнул. «Молодые люди еще не понимают тонких сил, работающих за кулисами объективной действительности», – подумал он.

– Ты удивлен? – спросил он сына.

– Конечно. Спрашиваю себя, знаешь ли ты, что делаешь.

Тот отставил телефон в сторону.

– Настало время обнародовать всю историю.

– Это противоречит договоренностям.

– Может быть, я просто не могу противостоять искушению поиграть с судьбой, – произнес Кристофоро Вакки.

– Ничего! – сказал Марко. – Его здесь нет.

Джон стоял среди бумажных стопок, словно полководец посреди войска, разглядывая разобранные полки и зевы открытых шкафов.

– Мы точно ничего не пропустили?

Телохранитель вздохнул.

– Нет.

После долгих уговоров Леона с неохотой разрешила поискать рукопись второй части статьи среди вещей Лоренцо.

– Но на это время я выйду, – заявила она.

Джон привлек Марко, который быстрее читал по-итальянски, чем он сам, и они вместе проделали уже вторую систематическую попытку просмотреть все, что было похоже на исписанные страницы. Они нашли стихи и пьесу, о которой говорила Леона, еще несколько прозаических текстов, напечатанные списки книг, которые Лоренцо брал в различных библиотеках, непочтительные сочинения на религиозные темы, рефераты по биологии и географии, все без четкой системы. Две толстые папки были заполнены математическими трактатами, в которых Джон понимал меньше, чем ничего.

Во время поисков они время от времени натыкались на рукописи, по всей видимости, заметок для школьной газеты: собрания цитат учителей, бурная критика общественных отношений и проводимых правительством мероприятий, сочинения на тему прав человека и защиты животных. И только вторая часть статьи не нашлась.

– Наверное, он уже отдал ее в редакцию, – сказал Марко, похожий на усталого медведя.

Он уселся на пол перед кроватью, явно не испытывая желания пролистывать эти груды в третий раз.

Джон кивнул.

– Но убрать мы должны.

Офис школьной газеты размещался в подвале школы, в нем были высоко расположенные крохотные окна, так что оставалось много места для полок, где теснились вскрытые пачки бумаги, пустые бутылки из-под пива и колы, книги с кучей закладок и роскошные папки. Стулья были столь же потрепанными, как и столы, монитор единственного компьютера мигал, телефон стоило сдать в музей, а принтер негромко попискивал. А еще здесь едко пахло сигаретным дымом.

И неудивительно, что мальчик, представившийся главным редактором, оказался тщедушным малым с жирными волосами, живыми глазами за очками в тонкой оправе и ловкими пальцами, которые постоянно были заняты либо скручиванием сигарет, либо набрасыванием заметок, когда сигарета уже горела.

– Какая честь, какая честь! – приветствовал он их, освобождая два стула от коробок и пепельниц. – Пожалуйста, присаживайтесь, синьор Фонтанелли; к сожалению, условия в нашей маленькой редакции весьма скромные, однако с помощью небольшого или не такого уж небольшого пожертвования мы вполне сможем пробиться…

Джон сел. Марко предпочел остаться стоять в дверях со скрещенными на груди руками.

– По телефону вы выразились, как бы это сказать, двусмысленно – что, впрочем, разбудило мое любопытство, вынужден это признать. Я понял только то, что Лоренцо был вашим кузеном, верно?

– Его отец был кузеном моего отца, – пояснил Джон. – Не знаю, существует ли слово для такого родства.

– Ах, понимаю, понимаю. Нет, я тоже сейчас не вспомню слово. Вы сказали, что ищете что-то, что написал Лоренцо… – Он вынул из-под стопки газет, больших конвертов и пыльного ночного колпака магнитофон. – Ах, вы не будете против, если я запишу наш разговор на пленку? Эксклюзивное интервью с самым богатым человеком в мире могло бы поднять тираж нашей газеты, которая хронически находится на грани банкротства, что, честно говоря, сейчас интересует меня больше всего.

Джон колебался.

– Я не уверен…

Молодой газетчик уже орудовал кнопками.

– Интервью с Джоном Сальваторе Фонтанелли, триллионером, во второй половине дня… Где же календарь? Понятия не имею, какое у нас сегодня число, седьмое июля или что-то в этом роде. – Он поставил черный ящичек на край стола между ними. – Синьор Фонтанелли, вы дальний родственник нашего покойного одноклассника Лоренцо. Насколько помню соответствующие сообщения в газетах, если бы Лоренцо не погиб незадолго до дня «икс», то он стал бы наследником триллионного состояния, верно?

– Да, – протянул Джон. Почему-то он снова чувствовал себя сбитым с толку. – Все верно.

– И вот вы нашли в его бумагах последний выпуск пользующегося хоть и дурной, но славой журнала «Ритирата», а в нем – первую часть статьи Лоренцо Фонтанелли о проблемах человечества, так вы сказали по телефону. И вы пришли в редакцию, поскольку ищете вторую часть этой статьи, в которой должно быть решение перечисленных проблем. Позвольте задать вопрос, синьор, не ищете ли вы в наследии своего кузена Лоренцо идеи по поводу того, что вы можете сделать для человечества при помощи своего баснословного состояния?

Джон посмотрел на него. Паренек держался бодро, к тому же был тертым калачом, если он хоть что-то понимал в людях. Джон указал на магнитофон.

– Выключите это.

Глаза за очками заморгали, как будто парень резко поглупел.

– Синьор, в этом ничего такого, я просто задам пару вопросов, а вы… – Он заметил, что Марко сдвинулся примерно на миллиметр или около того, и поспешно схватил магнитофон, чтобы выключить его. – Ну ладно.

– Итак, – поинтересовался Джон. – Что там насчет рукописи второй части?

– Н-да. Предвижу проблемы, – заявил парень, имя которого Джон уже успел забыть. Антонио или как-то так. – У меня ее как бы нет.

Джон и Марко быстро переглянулись. И тогда Джон медленно произнес:

– Если дело в деньгах – конечно же, я сделаю немаленькое пожертвование взамен на эту небольшую услугу.

– Да, да, надеюсь, что так, но, видите ли, я выпустил первую часть, не имея в руках второй, поскольку Лоренцо торжественно поклялся мне, что она почти готова и он вскоре пришлет мне ее. В таких вещах на него всегда можно было положиться, поэтому я ничего такого не подумал. Я имею в виду, того, что он засунет себе в рот грушу, полную пчел, – этого никто не мог предположить. Как бы там ни было, второй части у меня нет. В следующий выпуск мы вместо этого вставили некролог.

– Он сказал, что пришлет ее? – переспросил Джон. – Но ведь Лоренцо ходил в эту же школу, верно?

– Верно, но он никогда не являлся сюда, в офис. Я думаю, он что-то имел против сигаретного дыма, а мы не можем без этого работать. Чаще всего мы общались по телефону, время от времени в школьном дворе, и свои рукописи он всегда присылал. Полагаю, что так он казался себе больше похожим на писателя.

– И давно он собирался прислать рукопись?

– Хм, да, погодите… Последний раз я разговаривал с ним дня за три или четыре до его смерти, так что, скажем, два месяца или около того. Скорее даже больше.

Джон нахмурил лоб.

– Значит, она не может быть в пути.

– О, я бы не сказал, в итальянской почте возможно все. Мой отец послал своей первой великой любви письмо с объяснением, которое та получила уже после рождения своего первого ребенка, конечно же, от другого мужчины, за которого тем временем вышла замуж…

– Иными словами, – продолжал Джон, – возможно, что второй части статьи вообще не существует.

Они гонялись за фата-морганой.

Ловкие руки затушили очередную сигарету об открытую банку колы и тут же потянулись к кисету.

– Я с удовольствием поищу еще. Сколько, говорите, вы готовы пожертвовать в случае успеха? Миллион долларов?

– Я не называл число, – произнес Джон, поднимаясь. – Но я не пожадничаю. – Он протянул ему свою визитку. – На случай, если найдете.

Нужно будет передать в секретариат его имя для списка отправителей, письма от которых должны попадать к нему нераспечатанными. Пусть даже если письмо от него никогда не придет.

Сверху открывался вид на скрытый за пеленой дождя Гамбург, серое море мокрых крыш, окружавших ржавую гавань. Урсула Вален села в кресло для посетителей, которое освободил для нее Вильфрид ван Дельфт, и ждала, в то время как руководитель отдела развлечений, СМИ и современной жизни журнала «Штерн» стоял перед заполненным шкафом со стопкой книг и кассет, ранее лежавшей на сиденье, и искал для нее место.

– Это так расстраивает… – вздохнул человек, которому было уже за пятьдесят, обладатель редких рыжеватых волос и фигуры, на удивление хорошо сохранившейся для ведущего сидячий образ жизни человека. – Кто ввел понятие потока информации? Должно быть, он был провидцем. Пророком, я бы даже сказал. – Наконец он сдался, сложил все в кучу, которая уже возвышалась в углу, и вернулся за свой рабочий стол. – Как там Америка? – спросил он, сложив широкие ладони.

Урсула Вален озадаченно взглянула на него.

– Откуда вы знаете, что я была в Америке?

– О, я с величайшим интересом слежу за вашей работой, вы же понимаете? – Он улыбнулся, словно волшебник, которому хорошо удался фокус. – Не считая этого, вы должны понимать, что редактор, который дал вам поручение, хоть и работает для другого журнала, но получает зарплату с того же счета, что и я. Так уж повелось в сегодняшнем издательском мире. Дракон один, голов много.

Урсула неспешно кивнула. Ей все еще было нелегко понять, что представляют собой издательские конгломераты. И думать об этом ей не нравилось, поскольку вызывало неприятные воспоминания об унифицированной прессе ГДР.

– С удовольствием пришлю вам экземпляр, если пожелаете.

Ван Дельфт поднял руки.

– Не делайте этого. Пожалуйста, только те статьи, которые я могу напечатать.

– Раз уж мы заговорили об этом… – начала Урсула. – Я наткнулась на нечто такое, из чего может получиться сенсационная история. И я хочу заняться этим делом.

– В прошлый раз вы утверждали, что для вас важнее всего закончить учебу.

– Помню.

– Ну ладно. Мои уши в вашем распоряжении.

Урсула рассказала ему о встрече в самолете, изменив некоторые детали, поскольку не хотела, чтобы ее спрашивали о том, что она делала в Нью-Йорке.

– Я хочу сказать, – закончила она, – зачем им обоим притворяться ради меня? Они не знали, кто я; в этом не было смысла. С другой стороны, существование такого пророчества могло бы примерно объяснить, почему семья адвокатов свято хранила это невероятное состояние на протяжении веков и почему в конце концов действительно отдала его.

Ван Дельфт принялся поигрывать своим большим ножом для открывания писем. Так он поступал всегда, когда напряженно размышлял.

– И вы уверены, что это был брат Фонтанелли?

– Абсолютно.

Он откинулся в кресле, посмотрел на исчерканный календарь, висевший на стене за его спиной, выглядевший почти так же пестро, как детсадовские рисунки его внучки над ним.