Время для жизни

Сергей поворочался, улегся поудобнее: «Ладно, война план покажет!».

Вновь разбудил его громкий стук в дверь. Спросонок, от неожиданности, Елизаров подпрыгнул на кровати и несколько секунд, сидя, непонимающе «блымал» глазами.

— Чибис! Помер ты там, что ли?! Открывай!

Сиплый голос принадлежал явно Савоське.

Сергей прошлепал босыми ногами к двери, скинул крючок.

— Горазд ты дрыхнуть! Пошли, ждут тебя.

— Ща я… только в сортир сбегаю… — засуетился Елизаров — мандраж явно был.

— Давай скоренько!

Сергей впопыхах натянул портянки, вбил ноги в сапоги, выскочил на улицу.

«Ага… вот «удобства». С наслаждением облегчился.

«Ну что б еще в прошлый раз сходить, а то как-то знакомство и разговор не с того начинается».

Заметил слева от входа деревянную бочку с дождевой водой, мимоходом плеснул себе в лицо пару пригоршней. Заскочил в комнату, наскоро утерся подкладом пиджака, взял чемодан в руку, и, переводя дух, пошел к Савоське.

Сам Савоська сидел возле приотворенного окна, выходящего на торец барака, курил, оттянув рукой штору. За круглым столом посредине комнаты (а стол-то накрыт, и накрыт явно богаче, чем вчера — отметил Сергей, услышав бурчанье в своем животе), сидел мужчина лет сорока, одетый вполне прилично — а по этим временам даже, наверное, с претензией. Серый костюм, светло-голубая сорочка, галстук чуть темнее, на колене — светло-серая кепка. Нога на ногу, коричневые ботинки явно не старые, начищенные. Пепельные, с проседью, волосы коротко подстрижены. Лицо узкое, какое-то жесткое, на щеке — шрам, большой, идет от левого виска к подбородку.

«Сабельный удар? Х-м-м… а ты видел шрамы от сабельных ударов? Подсознанье чего-то ассоциации подкидывает».

— Добрый день! — решил быть нейтрально-вежливым Сергей.

Савоська промолчал, даже головы не повернул. Мужчина кивнул, указал папиросой на стул напротив себя.

Елизаров сел, сдержал себя, чтобы не рассматривать Шрама («а то у него, может, как у гориллы, взгляд в глаза означает вызов?»), посмотрел на закуски и напитки. Было на что посмотреть — водка, коньяк, какое-то вино в красивой бутылке, да и закусками стол был тоже не обделен.

Шрам затянулся дымом:

— Ну, давай, рассказывай…

— Касса вот, — Сергей подвинул чемодан ближе к Шраму.

— Про кассу потом… Расскажи, что и как там вышло. Про копторг можешь опустить, я примерно уже знаю. Дальше что было?

Елизаров стал рассказывать, «вспоминая», что помнил Чибис. Старался не частить, держать себя ровно.

— Фрол вроде бы ногу ударил или подвернул, я его перетащил через забор… Ну — помог перелезть. Потом срывались дворами. Вышли к складам, на берег, в устье Каменки где-то. Там сидели дотемна. Потом Фрол ушел, вернулся, сказал, что есть лодка и лихтер, который утром вниз уходит. На лихтер нас какой-то парень перевез…

— Знаю, давай дальше — перебил Шрам.

«Блин, как его называть-то? Парни говорили, что он не любит, когда его в лицо Шрамом кличут…».

— Там на лихтере, Короб — ну, знакомец Фрола — такой невысокий, плотный мужик… и еще три хлопца с ним были. Нас в каюту завели. Фрол пошел разговаривать с Коробом. Спать легли. На следующий день, уже к вечеру, я с парнями на палубе, в карты играл… Фрол в каюте у Короба был, «терли» они там чего-то… Слышу ругань пошла, Фрол материться, орет… Короб тоже чего-то кричит. Я туда… Меня уже в дверях чем-то двинули по голове… ничего не помню…

Елизаров перевел дух.

«Блин, медленней нужно, а то — вроде бы с испуга, каюсь… Хотя и испуг есть. Ну — испуг — не испуг, а опасение имеется…».

— Можно мне поесть? — немного просительности в голос.

Савоська хмыкнул (вот жадина, бля…).

Шрам кивнул:

— Да и мы закусим. По сто грамм, Севостьян Игнатич?

«Так вот откуда кличка — Савоська! Как-то несолидно для почти деда. «Как наш барин Севостьян не узнал своих крестьян»».

Савоська разлил водку себе и на палец — Сергею, Шраму налил коньяку.

— Ну, — поднял свою рюмку Шрам, — за помин души Фрола, раба Божьего, хоть и дурак был изрядный!

Выпили. Сергей стал жадно лопать все подряд со стола. Заметил, что Савоська неодобрительно кривится, Шрам усмехнулся уголком рта.

— Давай дальше.

— А я дальше ничего не помню… Очнулся уже на берегу, башка трещит, рядом Фрол загибается. Заточкой его ткнули. Фрол сказал, что он Короба и «кодлу» его «волыной» припугнул, хотя «маслят» в ней не было. Что Короб хотел кассу прибрать, а нас — кончить. Фрол их заставил нас на берег перевезти. Потом я снова сознание потерял, а когда очнулся — Фрол уже холодный. Кассу он сказал Вам отдать, сказал, что долю мне Вы сами определите.

Сергей заметил, что обращение на «Вы» явно понравилось Шраму — мелькнуло что-то такое в его глазах.

— Считал, сколько там? — Шрам смотрел на Сергея.

— Посчитал… там — еще на берегу… вроде бы около восемнадцати тысяч.

— Ладно… Игнатьич! А кто такой Короб, что-то не знаю такого? — Шрам повернулся к Савоське.

— Да мелькал такой человек здесь. Он вообще-то не здешний, прибылой какой-то… Вроде раньше при блатных был. Я, Евгений Аркадьич, узнаю поточнее — скажу!

«О как! «Евгений Аркадьевич»! Ну, точно — из бывших Шрам. Не простого народа имя-отчество!».

Сергей тем временем насытился, отодвинулся от стола.

— Евгений Аркадьевич! (Шрам немного удивленно перевел взгляд на Сергея) А почему Вы Фрола дураком назвали? — нужно заводить разговор, как-то расположить его к себе.

Шрам хмыкнул.

— Да потому, что привык дуриком на дело ходить. Раз свезло, два свезло, да на третий — вляпался. Еще и Тяпу под стволы подвел. Хотя тот еще дурнее был, бык неподложенный!

— Там Фрол еще говорил, что Сова «паленую наводку» дал…

— Знаю, разобрались уже…

«Сурово у них…».

Вроде бы разговор так и не завязывался. Не с кем Шраму было разговаривать — не его уровня Чибис.

— Эта… Евгений Аркадьевич («вот же блин назвали — пока выговоришь — язык сломаешь»)… просьба у меня… как бы это…

— Да ты не мекай, говори, как есть. Если про долю, так отдам, — скривился Шрам.

— И про долю тоже… Но не о том сейчас…

Шрам более заинтересованно посмотрел на Чибиса-Елизарова. Даже Савоська чуть повернул голову.

— Я соскочить хочу… Завязать, то есть… ну — чтобы без предъяв было все…

Шрам и Савоська уже вполне заинтересованно смотрели на Сергея.

— Обделался, значит, — улыбнулся Шрам, — на первом «скачке»?

— Больно уж «скачок» неудачный вышел… Да не обделался («вроде бы обиделся Сергей»)… хотя недалеко было, че уж… Не понравилось мне под пулями бегать. Как вспомню, до се трясет… Да и башка болит сильно… иногда за малым в обморок не падаю, руки трясутся… подведу еще людей, где на деле… — «симулировал» профнепригодность Сергей, упирая на забинтованную голову.

Савоська утратил интерес, вновь пересел к окну, закурил.

Шрам немного задумался, достал портсигар, закурил папиросу.

— Ладно. Ты еще и не блатной. Так — сявка мелкая на побегушках. Я не в претензиях буду, людям при случае тоже скажу. А как ты с Хлопом разберешься — то не мои дела.

«Вот еще, сволота. Что б ему и Хлопу не сказать, чтобы не лезли ко мне, так нет — как же снизойти до шпаны мелкой. Ну ладно — это проблемы другого дня».

— Так что по доле моей будет? — Елизарова немало волновал этот вопрос.

— Тебе бы за «выход» вообще долю не давать. Да ладно… дай чемодан сюда, — Сергей видел, что, когда он озвучил сумму, которую они «взяли» на кассе, это явно понравилось Шраму — глаза у него блеснули довольно, и с Савоськой чуть переглянулся.

— Три косых твои… вот — бери, — Шрам, открыл чемодан, небрежно откинул в сторону пиджак Чибиса, выложил на стол несколько пачек.

— А можно мне «трешками» и «пятерками» взять? Откуда у пацана новые «хрусты» могут взяться.

Шрам одобрительно глянул на Сергея. Тот заметил, что и Савоська тоже с интересом посмотрел на него от окна.

— А ты ничего… соображаешь… может и был бы толк с тебя, если бы не решил отойти, — улыбался Шрам.

— Мне жить еще охота, а такие деньги, хоть и хорошие, но больно уж «горячие», обжечься можно насмерть, — насупился Сергей.

— Это да… тут так и так может выйти, — чуть улыбнулся Шрам.

Он отсчитал Сергею пачки с «трешками» и «пятерками».

— Все, гуляй… Свободен, Чибис!

«Угу… все вышло неплохо… даже хорошо».

— Мне б, Евгений Аркадьевич, с Игнатьичем поговорить…

Савоська повернулся от окна:

— Иди к себе, потом позову…

Уже в дверях Елизарова остановил вопрос Шрама:

— А «волыну» ты куда дел?

— Скинул я ее в речку, боязно было с ней гулять…

Не забыв прихватить старый пиджак (пригодится!), вернувшись в комнату, Сергей немедленно закурил.

«Так… вроде бы все получается. Только бы не спугнуть эту сука, удачу эту. Купились они на бабки, как есть купились! Фактически на «халяву» да неплохой куш! Дальше… дальше… дальше… и потихоньку, «на мягких лапах».

Сергей курил папиросы одна за другой, мельком прислушивался к шуму, разговорам за окном, детскому смеху — обитатели барака явно отдыхали после трудового дня.

При этом уши его были повернуты к коридору — нужно еще с Савоськой объясниться, после того как Шрам уйдет. Пытаясь успокоиться, вспомнив, что так и не видел своей нынешней физиономии, подошел к зеркалу.

«Так… волосы и впрямь светлые. Я бы сказал — светло-русые, чуть волнистые. Нос ровный, прямой, ближе к кончику чуть-чуть приподнят. Губы четко очерчены, чуть полноваты. Глаза вроде бы серые (толком не видно, освещение тут не очень!). Лицо чистое, загорелое. Ну что — вполне себе паренек! Как говорится — не урод, и девкам такие вполне нравятся».

Шрам надолго не задержался. Уже через час-полтора («как хреново без часов-то!»), дверь у Савоськи хлопнула, негромко прозвучали голоса. О чем говорили — слышно не было. Затем по коридору простучали шаги. Было слышно, что Савоська вернулся к себе.

Еще через какое-то время (за окном уже смеркаться стало), Савоська приоткрыл дверь:

— Ну пошли поговорим, чего тебе там…

С чего начать разговор, Сергей не знал.

— Тут, уж если так вышло, Севостьян Игнатьич, не поможете? Жилье мне нужно, так затихариться, чтобы и менты не нашли, и Хлоп с кодлой — тоже ничего не знали. Если я в «завязку» уйду, мне нужно… чтобы не знал обо мне никто. Пакостить я не собираюсь, работу вот еще… какую-нибудь, из простецких. А я уж… заплачу за посреднические услуги.

Савоська разглядывал его с интересом:

— Ты чего отойти-то решил. Иль вправду испугался?

— И испугался тоже. Просто понял, что не хочу больше всех этих «дружбанов», пьяных «шмонать» по подворотням противно, жить хочу по-другому.

Савоська, кхекнул, закурил, сидя возле окна, какое-то время раздумывал:

— Пока я что-то подберу, пару дней здесь поживешь, в той комнате. Но! Из комнаты — ни шагу! Чтобы и не видел никто тебя! Да я тебя сам и закрывать буду, когда на работу буду уходить. А про работу — чего ты хочешь?

— Да так, на первое время — полгода-год… Что-то типа сторожа, дворника или истопника какого-нибудь. Деньги-то на первое время у меня есть, а там — видно будет. И желательно — не в самом городе, а где-нибудь — в пригороде, чтобы светиться меньше.