Дорога на Восток 1

Глава 10

1

Вокруг стояла такая плотная, непроглядная темнота, что казалось, ее можно резать ножом. С приходом ночи море разгулялось. Триера подпрыгивала на волнах, словно испуганный кролик. Пришлось убрать два нижних ряда весел и закрыть отверстия кожаными заглушками. Траниты, сидящие на верхнем ряду, уже несколько раз менялись с зигитами и таламитами. Однако люди уже давно выбились из сил. Флейтист продолжал играть, но его некогда веселый пересвист давно сменился тяжелым тоскливым стоном.

Алкон стоял, опершись на фальшборт, и с тревогой прислушивался к завыванию ветра. Если волны станут еще сильнее, придется идти к берегу, но это опасно в подобной темноте? Может, лучше убрать весла и лечь в дрейф, отдав штормовой якорь? Алкон бросил взгляд на прикрепленную к фальшборту вертушку флюгера, прикинул истинный ветер и скривился. Плохо…

Скудный свет масляного светильника выхватил из ночного мрака лицо кормчего. Навалившись всем телом на рулевое весло, Симий впился глазами в темноту по правому борту, выглядывая тусклые огоньки на вышках светового телеграфа, линия которого тянулась вдоль берега. Да… Без подобной поддержки идти ночью было бы полным самоубийством. Алкон представил, сколько масла сожгли за эту ночь телеграфисты, и озадаченно крякнул. Сотни людей не спят сегодня по всей Элладе, для того чтобы его корабль смог совершить этот ночной переход.

Он повернулся к матросу:

— Скорость?

Тот подхватил аккуратно смотанный лаг и повернул колбу песочных часов. Отточенным движением швырнул лаг по левому борту и начал громко считать скользящие между пальцами узелки:

— Эна… Дио… Трэс… Тессера… Пенте… — матрос повернулся к капитану. — Пять с половиной узлов!

Капитан кивнул, покосился на стоящий перед рулевым компас, затем перевел взгляд на укрытую овчиной стойку хронометра. Стрелки жутковато мерцали в темноте холодным мертвенным светом.

— Запись в вахтенный журнал, — отчеканил Алкон. — Четыре часа утра. Скорость — пять с половиной узлов. Курс востоко-северо-восток. Истинный ветер — восемнадцать узлов строго на север.

Вахтенный козырнул, четырежды ударил в рынду и склонился над штурманским столом, прижав ладонью трепещущие на ветру страницы журнала.

Угасающий звон поплыл над кораблем. Гортатор пошел по проходу, протискиваясь между лошадьми, беспокойно переступающими с ноги на ногу.

— Смена вахты!

Сонные гребцы с нижних рядов потягивались и вполголоса матерились. Впрочем, до слуха Алкона донеслись и слова торопливой молитвы. «Хвала Посейдону!» — невольно шепнули губы капитана.

— Рассвет через два часа! — доложил вахтенный матрос. Он закончил заполнять вахтенный журнал и теперь разглядывал астрономическую таблицу.

— Добро! — кивнул Алкон и взглянул на восток.

Небо впереди еще было непроглядно черным, но капитан знал, что совсем скоро облака окрасятся в розовый и вечный Гелиос помчится на своей колеснице по голубому небосводу. Беспросветную ночь всегда сменяет заря нового дня.

2

Артемисия не чувствовала ног. Она сомнамбулически делала шаг за шагом, уже не обращая внимание на водопады камней, текущих из-под ее ног. Ночной холод пробирал до костей. Она закуталась в плащ Телемаха, но это не сильно помогало. В голове вертелась лишь одно: «Почему же так холодно? Ведь сейчас же лето!» А еще ей очень хотелось есть.

Спартанец, идущий впереди, постоянно оглядывался, и каждый раз его взгляд становился всё мрачнее.

Наконец он сжалился над ней.

— Передохнем здесь, — прошептал Телемах, когда они вышли на относительно пологий склон.

Они свернули с тропинки и стали продираться сквозь заросли можжевельника. Ночь была безлунной. В густой тьме смутно угадывались силуэты низких горных елей.

Пройдя пару десятков шагов, они уперлись в уходящую в черное небо гранитную скалу. Телемах остановился. Коснулся ладонью каменной стены и вытащил меч. Раздался стук железа по дереву. Спартанец рубил ветки и бросал их под низким раскидистым платаном.

Артемисия со стоном сбросила с плеча котомку.

— Я замерзла… — прошептала она онемевшими губами.

— Попрыгай, — посоветовал Телемах.

Артемисия прикусила язык, чтобы не наговорить ему гадостей, — сил препираться все равно не было.

— Может, разведем костер? — устало предложила она.

— Нет.

Девушка вздохнула и опустилась на мягкую еловую подстилку. Ойкнула, когда острые иглы впились ей в кожу, завозилась, устраиваясь поудобнее. Главное, спрятать под край плаща ледяные ноги. Вот так. Она прикрыла глаза, наслаждаясь долгожданным покоем. Спартанец сел рядом. Аретмисия, помедлив, прижалась к его крепкому плечу. Даже сквозь толстую ткань плаща она ощутила, что его рука совершенно холодная. Только сейчас она сообразила, что он замерз не меньше нее. Артемисии стало неловко. Немного поколебавшись, она распахнула плащ.

— Не вздумай меня лапать! — строго сказала она и, дрожа всем телом, прижалась к Телемаху.

Она ощутила спокойное размеренное дыхание. Стук сердца. Чужой, пугающий запах. Внутри что-то странно сжалось от какого-то непонятного то ли предчувствия, то ли предвкушения. Но сил раздумывать об этом уже не было. Она не заметила, как провалилась в сон.

…

Плечо затекло и кололо сотней крошечных игл, но Телемах боялся пошевелиться, чтобы случайно не разбудить девушку. Он с удивлением прислушивался к своим ощущениям. Странное желание оберегать ее сон. Откуда это? Разумеется, подобная девчонка не могла вывести его из душевного равновесия. Он был воином. Он был мужчиной, опытным и умелым. Разумеется, он знал женщин. Телемах задумался, пытаясь их сосчитать. Пять… Кажется, их было пять. Три иеродулы в храме Афродиты. Пухлощекая и заботливая жена булочника, живущего у западных ворот… И еще та халкидонская гетера, с которой его свел Теллид… Ах да… Кажется, была еще какая-то танцовщица на празднике Диониса. Но тот случай вспоминался с большим трудом…

Нет… Ни одна женщина не способна его ничем удивить. Он хорошо знает их суть… И эта напыщенная, избалованная девчонка, ничего не знающая о реальном мире и не способная самостоятельно сделать ни единого шага… Сейчас она прижалась к его плечу, а завтра просто забудет о его существовании или вообще обвинит неизвестно в чем…

Но все-таки что-то было не так. Иначе, чем раньше. Сквозь наползающий сон Телемах пытался отыскать причину. Почему он дрожит? Почему с замиранием сердца прислушивается к ее дыханию? Почему ее доверчивость и беззащитность заставляют его леденеть от ужаса, стоит лишь представить, что с ней может что-то произойти…

«От баб одни проблемы!» — твердил постоянно Теллид. И, конечно, был прав.

Артемисия вздрогнула всем телом и тихо застонала во сне. Телемах с тревогой посмотрел на нее. Плотнее закутал в сползший плащ и положил руку ей на плечо, пытаясь согреть девушку своим теплом.

3

Пандора шагнула навстречу гостье и распахнула объятия:

— Дорогая! Как я рада тебя видеть!

Лисимаха улыбалась, протягивая к ней руки.

— Милая моя, ты выглядишь прекрасно!

Они сели на клине. С балкона, где Пандора принимала жрицу, открывался прекрасный вид на Босфор. Несколько торговых кораблей стояли на внутреннем рейде, ожидая своей очереди, чтобы зайти в “Золотой рог”. Лоцманский катер сновал меж ними. В брызгах, поднятых веслами, играла далекая радуга.

Лина принесла поднос с фруктами и небольшую переносную жаровню — на раскаленном песке, среди мерцающих углей, стояла медная турка. В воздухе поплыл сладкий кофейный аромат.

— У нас тут новая мода, — заметила Пандора. — Кофе на песке. Получается очень необычно.

— И изысканно… — усмехнулась Лисимаха. — Вы тут в Византии умеете получать удовольствие от жизни.

Лина разлила кофе в крошечные фарфоровые чашки. Лисимаха высоко подняла свою чашку, разглядывая, как солнце играет на золотой эмали. Многозначительно ухмыльнулась и повернулась к Пандоре. Та кивнула Лине, отпуская верную служанку.

— Спасибо, Лина. Дальше мы сами.

— Конечно, госпожа!

Проводя удаляющуюся Лину глазами, женщины переглянулись.

Рассматривая гостью, Пандора невольно вспоминала их первую встречу… Сколько лет минуло с тех пор, а жрица Афины всё так же величественна и прекрасна. Перед Пандорой всплыл образ и старой Лисимахи, ее давней учительницы и наставницы. Насколько две Лисимахи не похожи друг на друга и одновременно будто один человек…

Жрица сделал осторожный глоток. Погоняла кофе во рту, смакуя новый вкус, затем сделал еще глоток и опустила чашку на столик:

— Слышала, у вас тут случилась какая-то неприятность?

— Бывало и хуже… — уклончиво ответила Пандора.

Лисимаха усмехнулась:

— Это точно! — она сделала еще один глоток. — Как поживает стратег?

— Много работает. Сама понимаешь, столько дел…

— Понимаю… Но ты-то как? Приглядываешь за ним? Мужей нельзя оставлять без присмотра… Они такие непутевые… И наивные…

Пандора ощутила, как по спине пробежал холодок.

— Наивные… — повторила она задумчиво, — это точно.

— Без нашей женской поддержки они совершают одну ошибку за другой.

Пандора прищурилась:

— Например?

Лисимаха всплеснула руками:

— Клянусь Афиной, я же не могу обсуждать поступки таких великих мужей! Но ходят слухи… или, скорее, сплетни… Люди говорят, что стратег слишком добр и дает слишком много воли своим друзьям. А друзья эти не всегда оправдывают возложенные на них надежды…

— Алексиус говорит, что хочет развивать инициативность исполнителей. Чтобы люди учились принимать самостоятельные решения и брать на себя ответственность…

— О! Об этом он переживает зря… Инициативность у нас цветет и пахнет, я бы даже сказала — благоухает…

— О чем ты?

Лисимаха замолчала, задумчиво разглядывая далекий горизонт.

Наконец она осторожно сказала:

— Недавно я была в Дельфах. Встречалась с Пифией…

— Слава Аполлону! — невольно прошептала Пандора.

Лисимаха кивнула.

— Слава Аполлону… — жрица взяла виноградину и положила ее в рот. — Хороший виноград!

— Как поживает великая Пифия?

— Прекрасно… прекрасно! Но жаловалась, что очень много обращений. И каждый год их число растет. Народ иногда спрашивает такое… Просто диву даешься!

Пандора осторожно улыбнулась:

— Да, я подписана на “Вестник Пифии”. Там много забавного.

— Не то слово. Что не вопрос, то анекдот… Но Пифия жаловалась, что особенно утомительны тайные гадания. За них, конечно, храму причитаются хорошие дары. Но вопросы там задают… не самые приятные. Спрашивают всякие мерзости, понимаешь?

— Приблизительно…

— Раскрыть эти вопросы — святотатство. Пифия узнаёт многое из того, что знать ей совершенно не хочется. Но и поделиться с кем-то она этим не может…

— Да. У великих жриц тяжелая судьба, — вздохнула Пандора.

— Это точно, — усмехнулась Лисимаха. — И у нас-то в Афинах тот еще змеиный гадюшник, а уж что в Дельфах творится… Не передать.

Повисла тишина. Лисимаха отщипывала одну виноградину за другой, искоса поглядывая на Пандору, которая обдумывала услышанное. Похоже, Пифия что-то знала, но не могла рассказать. Лисимаха ведь оказалась здесь не случайно…