Время для жизни

— Пить что будете? Или… только чай? — продолжил официант, похоже не поверивший в «приятные» чаевые.

— Кир! Не знаю как ты, а я бы, после такой прогулки, по такой погоде, коньячку бы выпил. Полезно для здоровья, говорят. Ты — как доктор, что порекомендуешь?

Кира фыркнула, приняла серьезный вид и кивнула:

— Да! После такой слякоти, рюмка коньяка — не спиртное, а лекарство!

— Вот видите, уважаемый! Медицина, в лице столь красивого доктора, рекомендует! Какой коньяк у Вас в наличие?

Противный тип, который уже стал надоедать своим снобизмом, пожевал губами и начал перечисление:

— «Кавэвэка», «Арарат»…

— Достаточно! Первого довольно! Кир ты — сколько примешь, как лекарство? — повернулся Иван к подруге.

Кира манерно задумалась, потом — не выдержав, фыркнула, и потерев нос, протянула:

— Ну-у-у… думаю граммов пятьдесят…

— Вот что я скажу, — махнул рукой Косов, — несите бутылку!

Официант коротко кивнул и отправился в недра заведения.

— Вань, ты сдурел, что ли? Куда нам бутылка-то? Мы же… в ателье шли! Или решил не ходить и гулять… на всю Ивановскую?

— Да нет… У меня фляжка с собой. Почти пустая. А там тоже — «кавэвэка». Что не выпьем — вылью во фляжку!

— Ты что — фляжку с коньяком с собой носишь? Ты еще и алкоголик, что ли? — уставилась на него девушка, — что еще я о тебе не знаю?

— Нет, красавица! Я не алкоголик. Просто бывает — нужно! Мне или другим. Вот и ношу. Да ты же сама тогда, на кроссе, зимой, из этой фляжки пила! Ты что не помнишь, что ли?

Кира засмеялась:

— Да все я помню! Просто мне нравится тебя вот так… доводить. У тебя вид такой… искренне возмущенный! А еще… кроме фляжки, я помню, что кто-то ко мне ночью, в шалаше, прижимался и даже руки распускал!

— Да? Может быть… Я когда сплю — плохо себя контролирую. И как — тебе было приятно, или нет?

— А вот не скажу! — показала розовый язычок вредина.

— Ну тогда… тогда я тебе открою еще один секрет этой фляжки! Она мне помогает… подпаивать красивых девушек, и овладевать ими… по-всякому!

— Да-а-а? Ты — страшный человек, Косов! Страшный! Я не буду с тобой пить! — веселилась Кира.

— Вообще не будешь? Даже пятьдесят граммов? — удивился Иван.

— Пятьдесят граммов — это не пить! Это — лечиться. Ну… или профилактировать простудные заболевания! — ткнула пальцем ему в грудь девушка.

— Ага! Вот теперь все ясно!

Им принесли бутерброды, которые Косов осмотрел, а свои — даже демонстративно обнюхал. На предмет свежести! Кивнул головой официанту — «сойдет!», и протянул ему «пятидесятку».

— Хватит? — приподнял бровь.

— Вполне! Благодарю! — уже более душевно ответил тот и удалился.

— Ну… видит Бог — не пьем, а лечимся! — чокнулся с девушкой Косов.

Закусили.

— По второй? — поинтересовался у Киры.

— Так мы же — лечимся! Как по второй-то? — засмеялась она.

— Ну так… это курс лечения такой — первая, потом — вторая, ну и третья — заключительная!

— Еще и третья? — веселилась Кира.

— Не по-русски как-то — на двух останавливаться! Мы же — русские люди? — наклонился Иван к девушке, глядя в глаза.

— Русские, русские… только вот почему-то мне не дает покоя мысль… что это уже начался процесс «подпаивания»!

— Нет… тут могу тебя успокоить! Место не то! Как-то в ресторане подпаивать еще можно, а вот — овладевать… почему-то считается неприличным!

— И ты не знаешь — почему это считается неприличным? — смеялась Кира.

Косов пожал плечами:

— Не… не знаю. Предрассудки какие-то… давние обычаи предков. Ерунда какая-то в общем. Но все следуют ей, ретрограды и консерваторы!

— Действительно — как жить молодым и передовым, отринувшим все старое и замшелое! — смеялась глазами Кира.

— Только держа себя в ежовым рукавицах! Превозмогая… в общем!

Как же здорово было с нею гулять, даже по такой никчемушной погоде! Легкий хмель в голове, настроение — вот-вот и взлетишь в это хмурое и неприветливое небо, сыпящее мелкой взвесью. Хоть ветер прекратился! И рядом — сияющие, чуть хмельные глаза Киры, ее улыбка, румянец, видимый даже через смуглую кожу… Он что-то «молол», «молол», не закрывая рта, а она смеялась и даже хохотала, чуть нагибаясь, прикрывая лицо ладошкой и иногда смущаясь встречных прохожих.

— Вань! Ну прекращай уже! Я уже смеяться не могу… Правда… у меня уже живот болеть начал. Ну, в смысле — мышцы пресса, если точнее и по-спортивному!

«Как же хочется ее поцеловать! Ох как хочется!»

Они подошли к ателье.

— А ты правда определился с тем, что тебе нужно! — засомневалась в его здравости девушка.

Он, продолжая улыбаться, достал из кармана и подал ей листок с перечнем необходимых ему вещей и аксессуаров.

— Ты посмотри какой продуманный молодой человек! — она покосилась на него с удивлением, — А вот… одежда тебе зачем? Вы же там все время в форме будете ходить.

— Ну… может и не сразу, не в первые месяцы, но будут же нас выпускать в увольнение…

— И что? Курсанты же и в увольнение в форме ходят.

— Ага… в форме. Там же, наверняка, как и здесь — в центре патрулей, как блох на барбоске. Это не увольнение, а черт-те что получается! Больше времени уйдет на показ патрулям увольнительной, чем на само увольнение.

Кира задумалась и погрустнела.

— Ты чего, Кир?

— Да я вот подумала… Увольнение, гражданская одежда… Там же и девушки будут. Ну… появятся. Точно!

«Ой, дурак! Вот же где дурак-то!».

— Ты не о том думаешь, красавица! — убежденно заявил Косов.

— Да-а-а? А о чем же я должна думать? — чуть скривив губки протянула она.

— Ну вот смотри… После первого курса у курсантов точно есть отпуск. И куда мне ехать, если не сюда? А в чем мне с тобой гулять, если у меня «гражданки» не будет?

— Да? А сейчас на тебе — что? Не одежда? — все еще не верила Кира.

— Ай-яй-яй, девушка! Ну где твоя внимательность, а? Эту одежду я покупал еще год назад. Мало того, что она довольно потрепалась, так я же с нее и вырос… немного! По крайней мере, в плечах она мне точно жмет. Да и по росту… тоже чуток бы подлиннее.

Кира явно повеселела, внимательно оглядела его и кивнула головой:

— Да, сейчас заметила… Как-то раньше не обращала внимания. А ты что же… как подросток, еще растешь что ли?

— Ну-у-у… милая моя! — Косов увидел, как довольно прижмурилась девушка на такие слова, — Как медику, тебе должно быть известно, что мужчины растут до двадцати пяти лет, в отличие от женщин, у которых рост прекращается к восемнадцати годам. Это, конечно, если не считать — в ширину! В смысле, женщины после этого могут расти только в ширину!

— Я тебе покажу — в ширину! — она стукнула его по плечу, — Не дождешься ты от меня… в ширину! Я и так… стараюсь, стараюсь. Все время спортом… Вот мамина порода все — ты же видел ее, да? Во-о-о-т… это ты еще маминых родственниц не видел, там вообще… русские красавицы. Поперек себя шире!

— Ну… в общем-то я не заметил, чтобы твоя мама была полной. Стать есть, да… А вот полноты — не видел! Хотя… вот сейчас я что-то задумался… и даже засомневался, — Косов обхватил рукой подбородок, и сделав глубокомысленный вид, обошел Киру по кругу, — М-да… пока нет! Но кто знает, что будет в дальнейшем!

— Ах ты… я сейчас тебе…, - широко раскрыв глаза, девушка попыталась подскочить к нему, но Косов благоразумно отбежал.

— Все, все… шутка! Только шутка! Не убивай меня, Кира Прекрасная, я тебе еще пригожусь! Отслужу, как Серый волк!

— Ишь ты… разговорился он! Смотри у меня! Быстро… уши откручу! — она пригрозила ему кулачком, — Слушай! А где ты это прочитал — ну что мужчины растут до двадцати пяти, а женщины — до восемнадцати? Я вот пытаюсь сообразить, и не могу такого вспомнить! А я, между прочим, отличница по всем предметам!

— Да? Не помню… где-то читал. В журнале каком-то, — отмахнулся Косов, думая уже о своем.

«Как бы это… провернуть, а? Как предложить ей… ну… оплатить ей одежду. Так-то, конечно, она одета сейчас вполне на уровне! Папка-то, как военнослужащий немалого ранга, получает неплохо. Да и мать у Киры — врач, а врачам сейчас тоже неплохо платят. Но ведь явно у нее нет такой одежды, как сейчас шьют в ателье. Вон он как своих женщин приодел — прямо модели Ив Сен Лоран на Красной площади в Москве, в шестидесятых. Или когда там это было? И вот как ей предложить? Ведь… обидится может! Подумает еще… черт-те что!».

— Кир! Я вот даже… не знаю с чего начать…, - от растерянности он закурил.

— Да? Ты о чем? Что-то ты как-то… потух и растерялся. Даже не похоже на тебя, Косов, — улыбаясь протянула девушка.

— Правда, Кира… Ты… Я прошу — ты выслушай меня. Только… не обижайся, хорошо?

Улыбка исчезла с лица девушки:

— Ну давай… ошарашь меня чем-нибудь таким… Что еще плохого может быть?

— Да это не плохое… Просто… я не знаю, как сказать, чтобы ты не обиделась…

— Что-то все страшнее и страшнее становится! Так, Косов! Не мямли, как… мальчишка, которого застали за занятием… нехорошим занятием, в общем! Ну — ты понял!

Смотрела она на него хмуро, и постукивала каблучком по брусчатке.

«Это она сейчас про что? Мальчишка, которого застигли за плохим занятием? Курил, что ли? Или она… про онанизм? Вот же, медичка, блин! Эмансипе комсомольская!».

— Кира! Ну… ты же знаешь, что мне перечисляют деньги? За песни, да? Знаешь же? В-о-о-т… Вот там и скопилось… довольно изрядно. Я же на себя почти и не трачу ничего. Так… поесть там, иногда вот…

— На девушек не тратишь, что ли? — и прищур «гепеушный» из-под пушистых ресниц.

— Да брось ты… я сейчас о другом. А ты сбиваешь меня… Вот! Ну, я могу продолжать? — он с тяжелых вздохом уставился на Киру.

— Можешь…, - протянула она, продолжая буравить его взглядом.

— Ну вот… говорят, что в последнее время в этом ателье шьют очень хорошую женскую одежду. Вот…

— И что? Ты сюда уже водил кого-то, что ли? — прищур уже напоминал дуло пистолета. И даже глаза как будто стали светлее от злости!

— Да перестань ты, а! Ну выслушай… только — не обижайся!

— Ладно… слушаю…

— Вот… давай мы тебе выберем что-нибудь, а? Ты такая красивая… А потом — еще красивее будешь. Хотя… я уже и не знаю — куда еще красивее!

— Так! Я правильно поняла — ты хочешь, чтобы я что-то выбрала для себя, а ты бы — оплатил? Так?

— Ну… да!

— Ну хоть здесь… не все так плохо…, - Кира задумалась, — Знаешь… это как-то… даже неприлично, что ли… И у меня есть чувство какой-то неправильности… а что могут другие подумать? Меня мама… прибьет, наверное!

— Ну уж… прибьет! Ты взрослый человек, и ведь… мы неприличного ничего не делаем! У меня есть деньги, есть вещи, которые тебе, возможно, понравятся. Я же это… не в каких-то гнусных целях…

— Да я понимаю, — скривилась Кира, — но все равно… как-то неудобно…

— Слушай, ну как так, а?! Почему я не могу сделать приятное девушке… которая мне… нравится?

Кира улыбнулась и, хитро прищурившись, спросила:

— Вот как? А я тебе — нравлюсь, да?

— Кир! Ну ты чего сейчас? Сама ведь знаешь…

— Ой, Вань! Ты иногда такой… смешной! Как парнишка совсем молоденький! Смущаешься так…

Она снова прижалась к его плечу и смотрела с улыбкой. Потом тряхнула головой, и с некоторым раздражением пробормотала: