Проклятие Ильича

Событие двадцать третье

Если вы не испытываете желания преступить хоть одну из десяти заповедей, значит, с вами что-то не так. Гилберт Честертон

Левина ожидала, что они легко и непринуждённо выйдут из города — и скроются от возможного преследования в лесу. Но старуха повела их не к воротам, а к стене. И вдоль неё-то они и пошли, удаляясь от выхода из города.

— Куда мы идём? Разве нам не нужно как можно скорее город покинуть? — тихо спросила Марьяна Ильинична, ловя старуху за рукав.

— Ну давай, покидай, коли такая умная! — ощетинилась целительница. — На выходе тебя стража артефактом на способности проверит да обратно в застенки отошлёт. А там такой подарок — два мертвяка. То-то радости у всех будет! Чисто именины!

— Но нас наверняка уже ищут! Нам бы…

— Караул только опосля завтрака сменится, вот тогдась все на уши и встанут. А покамест есть ещё немного времени. Так что неча быкать, лучше помолчи!

Левина закусила губу и сердито посмотрела на Дукуну, но та праведный гнев проигнорировала, только озиралась да углублялась в сторону нескольких деревянных построек. У одной из них в луже лежало два испитых тела, и эта картина целительницу отчего-то порадовала. Но нет, лечить она никого не стала, только устремилась в злачное заведение, из которого доносились звуки попойки и мордобоя.

Войдя внутрь, юная пенсионерка неодобрительно поджала губы. Тут не просто пили — бухали по-чёрному. Стоял гомон. На столах и под ними внушительным слоем возлегала хорошенько проспиртованная публика, а те, что ещё в состоянии были шевелиться, вяло выясняли отношения заплетающимися языками. Пьяные драки в этом мире ничуть не отличались от привычных — обманчиво медленные и неловкие движения противников перемежались стремительными выпадами, заканчивающимися или смертельными ранами или позорным промахом и падением на земляной пол. Да, какой мир ни возьми, гравитация везде сука бессердечная.

Марьяна Ильинична подобные рыгаловки ненавидела всей душой, но сейчас вынуждена была довериться Дукуне. Та бодрым, отнюдь не старушечьим шагом дошла до трактирщика, вцепилась в него обеими руками и что-то горячо зашептала на ухо. Пожилой трактирщик с лицом маньяка из низкопробного сериала важно кивнул и исчез за неприметной дверью. Дхок смотрел на происходящее с едва прикрытым раздражением и презрением, но ничего не предпринимал. Видимо, тоже решил довериться старухе.

А она сверкала глазами и, кажется, даже помолодела на вид. Нет, кожа осталась такой же пергаментной и была покрыта всё теми же пигментными пятнами, но вот взгляд… Во взгляде появился задор, а морщинистый рот то и дело растягивался в улыбке, периодически переходящей в оскал. Левина, безусловно, была волевым и смелым человеком — а другие в спорте высот не достигают — но от этой улыбки анаконды её неизменно передёргивало.

— Туточки обождём, — возвестила целительница, подойдя к спутникам.

Что туточки, что тамочки — особой разницы для Марьяны Ильиничны не было. В груди поднималось глухое раздражение вперемешку с возмущением. Злила и эта смрадная клоака, которую по ошибке называли городом, и валяющиеся вокруг тела, под некоторыми из которых влажно блестели лужи нечистот, и собственная одежда… но особенно — зуд в голове. Неприятные подозрения закрались в душу, но чистоплотная и брезгливая Левина пока гнала их прочь.

Но непривычный пожар злости в груди хоть и утихал, но не гас. Тлел внутри сердитым негодованием и норовил выплеснуться горячими брызгами колдовской силы.

За бывшими узниками инквизиции пришли совсем скоро. Здоровенный уродливый мужик со свёрнутым набок носом прогнусавил:

— За мной!

И троица безропотно последовала за ним, возглавляемая бодрой старухой.

Вывели их через чёрный ход в тёмный даже на утреннем свету проулок. Мужик обернулся к старухе и спросил:

— Что за услуга?

— Небось и сам угадал, раз пришёл, — оскалилась Дукуна.

— Ведьма? — с затаённой надеждой спросил вдруг здоровяк.

— А то ж. Целительница. Чего тебе?

— Нос бы вправить, — неожиданно жалобно протянул мужик. — А то сопли вечно да простуды, умаялся уже. Пузо побаливает вот тут, — он ткнул себя в живот и продолжил: — Уж я и настои пил, и даже с горькой завязал… а всё равно. И ещё…

Чуть смутившись, он переступил с одной лапищи на другую и едва ли не пополам согнулся, чтобы нашептать старухе что-то прямо на ухо. Та лишь деловито кивнула в ответ, схватила мужика за нос и с хрустом дёрнула. Вспыхнуло свечение, лицо мордоворота засияло, а потом погасло, явив миру вполне ровный нос. Тут-то и выяснилось, что уродливым его вовсе не свёрнутый шнобель делал, но сам он втянул воздух с таким наслаждением, а улыбнулся такой счастливой улыбкой, что на мгновение даже стал вполне приятным на вид. Но это мгновение быстро прошло.

— А остальное?

— Живот — на той стороне вылечу, — хмыкнула ведьма. — А за энто самое придётся доплатить.

— Инквизитору сдам! — возмутился мордоворот.

— Дык сдай, — пожала плечами старуха и ехидно продолжила: — И глянешь, поможет оно от мужского бессилия али нет.

Мордоворот затрепетал ноздрями и немного порозовел, но спорить с ведьмой не стал. Присел на пол и, напрягая жилы, вдруг приподнял вверх кусок мостовой. Марьяна Ильинична аж моргнула трижды. Оказалось, что это такой замаскированный люк, и под одним из камней в неровной брусчатке была скоба, за которую и потянул страдающий импотенцией силач. Шея налилась кровью, проступили вены, лицо побагровело. Но люк, выложенный брусчаткой он таки поднял, и даже рожа не треснула.

И путники спустились в мрачные чертоги городского подземелья.

Глава 10 Владимир Ильич