Дорога на Восток 1

Алексей скептически почесал подбородок.

— Это, конечно, интересный образ. И на первый взгляд он кажется верным. Но тут есть опасность не заметить это “золото” или, наоборот, принять за “золото” нечто иное. Я представляю себе всё несколько иначе…

Задумавшись, Алексей откинулся на спинку клисмоса и посмотрел в потолок.

— …когда человек рождается на свет, он похож… на остров… знаете, такой необитаемый остров, покрытый непроходимыми лесами, быстрыми реками и высокими горами. Все люди разные, как острова… но есть у них и что-то общее. А наша душа… или, точнее сказать, наши природные врожденные склонности, подобны ландшафту этого острова. У кого-то в душе есть особенно высокие горы, у кого-то — россыпь жемчужных озер или широкая долина в пойме реки, удобная для выращивания пшеницы. Понимаете, что я хочу сказать?

Сократ задумчиво хмыкнул.

Алексей продолжал рассуждать:

— И вот на этом острове появляется… или рождается человек.

— Или волной на берег выносит потерпевшего кораблекрушение моряка, — поддакнул Сократ.

— Можно и так сказать, — кивнул Алексей. — И теперь этому несчастному предстоит выживать и строить свое будущее. И то, о чем говорил Сократ… золото или там серебро в душе… это просто свойство ландшафта нашей души. Конечно, ландшафт некоторых островов особенно удобен… скажем, для выращивания зерна, но зато там нет железа.

— Значит, золото все-таки важно… — усмехнулся Теодор.

— Да. Но не важнее других ресурсов.

— Золото — это всегда золото, — парировал Теодор.

— Но дело-то не в этом… — Алексей пытался облечь мысль в слова.

— А в чем? — улыбнулась Пандора.

— А в том, как человеку освоить этот дикий и опасный край. Как сделать его прекрасным и удобным для жизни! Как построить там города, проложить дороги. Создать настоящий эллизиум, понимаете? — Алексей обвел слушателей требовательным взглядом.

— И как же это сделать? — поинтересовался Сократ.

— В этом и заключается задача образования, воспитания нового человека. Ведь ландшафт каждого острова уникален. Если действовать необдуманно и грубо, ну, например, вырубить деревья со склонов гор, то начнутся оползни. Если вырыть слишком много каналов для орошения полей, реки иссякнут. Если обнаружить на острове залежи серебра и изрыть его шахтами, вырубить деревья для выплавки драгоценного металла, то остров превратится в безжизненную, почерневшую от копоти одинокую скалу. У каждого острова есть что-то свое, что-то ценное и уникальное. И наша задача… Задача образования и воспитания человека — именно научиться находить, видеть это ценное, но не разрушать чрезмерной эксплуатацией. Наоборот, нужно строить на этой основе нечто совершенное и прекрасное.

Повисло сосредоточенное молчание.

— Кстати, об уникальности островов, — усмехнулся Теодор. — Мне несколько капитанов рассказывали об одиноких островках, на которых высятся буквально горы птичьего… гхм… помёта… Так что острова бывают разные.

Алексей оживился:

— Серьезно? В Эгейском море есть такие острова?

— Разумеется, — поморщился Теодор.

— Ты не представляешь, насколько это ценный ресурс! Нужно будет найти эти острова… — он перехватил недоуменные взгляды слушателей и осекся. — Прошу прощения… Мы сейчас не об этом… Так вот об образовании… Мы должны построить такую систему, где можно будет обнаружить и реализовать потенциал любого человека… ну, или острова нашей души, если хотите… Тут ведь есть и еще одна проблема. Если действовать четко, по инструкции, например, строить дорогу на нашем острове наикратчайшим путем, то можно потратить много сил впустую. А вдруг на пути будет гора? И мы, вместо того чтобы ее обойти, будем десять лет долбить сквозь нее бессмысленный тоннель. Важно придумать гибкий подход к образованию человека.

— Если воины в фаланге или гребцы на боевой триере не будут действовать однообразно и сообща, как одно целое, а наоборот, каждый начнет грести или идти в атаку, руководствуясь своими уникальными особенностями, то такая триера не сдвинется с места, а фаланга рассыпется и побежит с поля боя, — заметил Сократ.

— Тут ты прав, — ответил Алексей. — Но погоди немного. Очень скоро в бою будет все решать не умение действовать как единое целое и единым строем идти на врага, а способность проявлять инициативу, умение принимать решения. Действовать сообща, но индивидуально, наилучшим способом используя как свои уникальные навыки, так и свое оружие.

— Но мы же говорим о том, что нам делать сейчас. В данный момент наша задача не построить Элизиум, а быть готовыми к нападению персов, которое, кстати, уже произошло, — сказал Евкрат. — И сейчас мы думаем о том, как нам построить систему образования и воспитания нового человека. Который должен быть и смелым воином, и достойным гражданином.

— И хорошим отцом… или матерью, — задумчиво добавила Пандора. — Ты однажды сказал мне, — обратилась она к Алексею, — что человек рожден для счастья, как птица для полета. И я думаю, что всё, о чем вы говорили сейчас, не так важно. Вернее, оно вторично. Человек будущего… мне кажется, он просто должен расти в счастье и любви. Если у него будет любовь, то все остальное приложится. Системы образования или, как вы там это называете, это все, конечно, хорошо и правильно. Но у ребенка прежде всего должны быть любящие родители, крыша над головой, он не должен расти в страхе и нищите. И ему нужно достоинство… Любовь и человеческое достоинство, — повторила Пандора тихо. — Все остальное он сделает сам…

3

Ничего более чудовищного Артемисия не могла даже вообразить. Ее подвели к большой телеге, запряженной парой быков, на которой возвышалась клетка из толстых деревянных брусьев. Сквозь щели в досках был виден пол, заваленный каким-то вонючим тряпьем.

Заглянув внутрь, девушка ощутила дурноту. Но ей еще повезло. Ее руки и ноги были свободны. У Телемаха не было даже этого. К его ноге приковали длинную бронзовую цепь, заканчивающуюся чугунной гирей.

— Оковы этого щенка стоят дороже моих доспехов, — проворчал сопровождающий кузнеца солдат.

— Давай живее! Залезай! — охранник пихнул Артемисию в бок.

Персидский жрец стоял неподалеку, разглядывая футляр со скрижалью. Артемисии отчаянно хотелось выхватить сокровище из его рук и бежать… Бежать, не останавливаясь, через горы, реки и поля — до самого Византия. Упасть на колени перед отцом, обнять маму…

Почему же она не умеет колдовать? Почему среди тысяч книг, которые она прочла, не оказалось учебника, как овладеть магией? Была лишь дурацкая математика с физикой и химией… Чем ей сейчас поможет знание, что такое синус, и умение взять производную тригонометрической функции? Сейчас ее окружали не суровые преподаватели, которых можно было обезоружить знанием теоремы Коши, а злые стражники, ощетинившиеся копьями.

— Вперед! — снова крикнул солдат и подтолкнул ее в спину древком копья.

В клетке невозможно было встать в полный рост. Артемисия забралась в самый дальний угол, поджала ноги и обняла колени руками. Следом, понукаемый стражниками, влез Телемах. Не глядя на Артемисию, он уселся возле двери.

Скрипнули колеса, и телега, окруженная конными стражниками, двинулась в путь.

Артемисия прильнула к щели между брусьев, разглядывая уходящую вдаль вереницу всадников. За ними ехала, наверное, сотня бессмертных. У царских пленников — царская охрана, подумалось девушке. Она отвернулась. Шансов убежать отсюда нет никаких…

Она посмотрела на Телемаха. Ведь он даже не знает персидского… Ему совсем не понятно, о чем говорят вокруг…

— Ты как? — спросила Артемисия его по-гречески. — Болит нога?

Но юноша не пошевелился. Его холодный взгляд скользнул сквозь Артемисию.

— Ты был прав… — прошептала она. — Тебе нужно было оставить меня тогда и уходить.

Но он так ничего и не ответил, продолжая смотреть куда-то в неведомую пустоту. Артемисия зажмурилась, сдерживая слезы, и уткнулась лицом в колени.