Ревизор: возвращение в СССР

Глава 25

Четверг, 18.02.71 г. Торговая база. У кабинета Цушко.

Почувствовав мой взгляд, Потемкин, наконец, опомнился, взглянул на меня и отвёл глаза, ни слова не говоря.

Я посмотрел на Настю. Она была в оцепенении. Я подумал, что она может сорваться и устроить Израйличу истерику с разоблачениями и угрозами. И тогда точно останется без работы.

Я подошёл к ней и, позвав с собой кивком головы ее коллегу, повёл Настю к Васиному столу у входа. Там где-то был электрический чайник. Сейчас напоим девчонку, успокоим.

Потёмкин послушно пошёл со мной. Прежнюю строптивость он что-то утратил.

Мы посадили Настю на место дежурного. Я открыл ближайший к Васиному рабочему месту шкаф. Там на одной из полок стояли несколько металлических кружек, банка растворимого кофе, сахар-рафинад в пачке, пачка индийского чая, банка сгущёнки. Вот, Вася запасливый.

Только чайника я нигде не видел. Пока я оглядывался по сторонам, Настя начала отходить от шока. От поисков чайника меня отвлекли громкие всхлипывания вперемешку с икотой.

Я оглянулся на неё. Глаза её наполнились слезами, она хотела что-то сказать, но не могла найти нужных слов.

— Он… Как… Почему?.. — только и повторяла она.

— Тихо, тихо, тихо, — начал я успокаивать её. — Сейчас чайник найдём, водички попьём.

У Насти началась истерика. Её душили рыдания. Она расходилась всё громче и громче. Надо было что-то делать, чтобы она в горячке не наговорила своему начальнику лишнего.

Я подхватил её под локоть и поволок на улицу. Потемкин понял меня и помог вывести её. Я схватил пригоршню снега и приложил ей ко лбу. Потом прикладывал снег к вискам. Девушка начала приходить в себя. Я вложил ей в руки снега и посоветовал приложить к щекам.

Влад закурил и, нервно переминаясь с ноги на ногу, молча ждал рядом, пока Настя продышится.

— Ну, ты как? — спросил я девушку.

— Нормально, — пробормотала она.

— Контролируешь себя? — уточнил я.

Она кивнула головой.

— Приглядывай за ней, — попросил я Потёмкина. — Пойду посмотрю, что там. И не думайте сейчас ничего предпринимать. Любое решение должно приниматься на трезвую и холодную голову.

Потемкин кивнул. Я пошёл к кабинету. Навстречу мне шел главный контролер. Он попрощался со мной кивком головы. Я подошёл к кабинету. Денег на полу не было.

Никифоровна и Вася стояли тут же.

— Богдан Адамович, что, ревизия окончена? — спросил я. — Завтра не надо с утра приходить?

— Не надо, — проворчал Цушко, кладя у всех на виду на стол обещанную мне десятку.

Что это он перестал шифроваться? Решил, что мы и так уже видели ВСЁ? Вид у него был усталый и какой-то болезненный.

— По домам? — спросил я, забирая десятку.

Цушко мне в ответ только махнул рукой в сторону двери и обессилено опустился в своё кресло.

Да. Воровство работа вредная. Нервная.

— А мне на фасовку завтра приходить? — решил уточнить я.

— Приходи, — ответил заведующий.

Я взглянул на Никифоровну. Она стояла, покачиваясь взад-вперёд, заложив руки за спину, глядя в пол и поджав губы. Я так и не понял, что означает эта её поза.

Я попрощался со всеми и поспешил домой. Гастроном закрывается в семь, я ещё успею купить бисквитно-кремовый тортик с белковым кремом. Как же я любил его в детстве!

Мне не удалось пообедать сегодня, и я с голодухи чуть не бегом добрался до магазина.

Сходу подошёл к прилавку с тортами. Если здесь не будет моего любимого торта, придётся идти в булочную. Или фиг с ним? Куплю здесь какой есть. Уж больно жрать охота.

Я не сразу, но нашёл глазами нужный торт, запомнил цену два рубля 38 копеек и пошёл на кассу пробивать.

Встал в очередь. Вечером народу в кассу выстроилось человек десять. На кассе сидела Нинка Кузнецова.

В очереди перед собой я увидел наших контролёров, всех троих. Что их сюда занесло? Израйлич решил своей молодёжи поляну накрыть? Так повёл бы в ресторан, размер взятки позволяет.

Пока я над этим размышлял, подошла их очередь. Я не прислушивался, что они пробивали, терпеливо ждал.

— Ещё рубль, — вдруг услышал я настойчивый голос Израйлича.

— Я тебе всё сдала! Проверь карманы, дядя! — грубо отшила его Нинка.

Господи, ну что за дура. Нашла с кем связываться. Тем временем обстановка накалялась.

Пришлось вмешаться.

— Извините, — подошёл я к кассе с боку, — у вас что-то упало, — показал я Нинке ей под ноги.

— Чего? — презрительно посмотрела она на меня.

— Вон, смотрите, — подтолкнул я её под кассу.

Она неохотно наклонилась.

— Отдайте рубль, — зашептал я ей, наклонившись под кассу. — Это государственные контролёры из Брянска. Я на базе работаю, они там сейчас с ревизией.

— Ой, — пробормотала Нинка, вылезая из-под кассы.

Она подала Израйличу неизвестно откуда взявшийся рубль. Фокусница, ей-богу.

— Я не видела, что он упал, — сказала она ему.

— Неужели? — спросил Израйлич, подозрительно глядя на меня в упор.

Я развёл руками:

— Бывает.

Контролёры направились с чеками к прилавкам.

— Давай, я тебе без очереди пробью, — предложила мне Нинка.

— 2.38 за торт, — сказал я.

Получив свой торт, я в предвкушении помчался домой.

Семья была в сборе, и у нас была гостья. Мои девчонки сидели на кухне за столом вокруг юной незнакомки. Довольный я влетел к ним на кухню, поздоровался со всеми и гордо поставил перед ними торт.

Я не сразу обратил внимание, пока переодевался, пока умывался, что обстановка за столом, мягко говоря, не праздничная. Гостья белокурая, хрупкая, с тонкими чертами лица, совсем девчонка, сидела заплаканная.

— Что у нас плохого? — осторожно спросил я, хватаясь за ложку и подвигая к себе поближе тарелку щей из кислой капусты, налитую бабулей.

— Это соседка наша, — помолчав, сказала мама, покачивая на руках Аришку. — Эмма Либкинд. Отчим её…

— Не надо, тётя Поля! — воскликнула Эмма и разрыдалась.

Бабушка молча подошла к ней сзади и стала массировать плечи успокаивая.

Первое, что пришло мне в голову, это надругательство над девчонкой со стороны отчима. У меня кусок в горле застрял и аппетит пропал. Я отодвинул полупустую уже миску.

Девчонка совсем юная, лет пятнадцать. Я едва заметным кивком вызвал бабулю к себе в гостиную и первым ушёл из-за стола.

Я уселся на диван. Вскоре ко мне подсела бабушка.

— Изнасиловал? — мрачно спросил я её.

— Да нет, ты что?! — прошептала она. — Пока только руки распускает. Но всё более настойчиво. Он проходу девчонке не даёт. Сегодня она еле вырвалась от него.

— А мать что?

— А что мать? Кричит на неё, что она специально мужика её соблазняет.

— Да ладно, — не поверил я своим ушам. — Она идиотка что ли?

— У неё два сына маленьких на руках, погодки, один больной, — проговорила бабушка. — Ну и идиотка, конечно. Куда ж без этого.

— Что собираешься делать? — спросил я.

— Да, голову сломала, не знаю, что делать. Мать её сейчас в больнице с младшим в Брянске. Эмма с отчимом и старшим из погодок осталась одна в доме. Вот ее отчим и расслабился совсем.

— Главное, самого страшного ещё не произошло, — сказал я, хлопнув себя ладонями по коленям. — А всё остальное решаемо. У неё бабушки-дедушки какие-нибудь есть?

— Есть дядя, брат покойного отца, — оживилась бабуля. — Живёт здесь с семьёй.

— Что за мужик?

— Нормальный мужик, водителем у нас на механическом заводе работает. Жена его нянечка в детском саду.

— Знаешь, где они живут?

— Эмма наверняка знает.

— Отлично, — проговорил я, вставая. — Этот вопрос надо решить. Сейчас. Раз и навсегда.

Я вышел в кухню.

— Эмма, что отчим, пьет? — спросил я девушку.

— Бывает, — ответила она, испуганно глядя на меня.

— Сейчас тоже пьяный?

— Нет, вроде.

— Отлично. Ты сегодня здесь оставайся с тётей Полей. Да, ба? — повернулся я к бабушке.

Она сначала мотнула головой отрицательно, потом, передумав, закивала согласно.

— Конечно, даже с ночёвкой можно, на Инкиной кровати пусть ложится.

— А мы с тобой сейчас прогуляемся перед сном. Да? — подошёл я к бабуле и подмигнул.

— Э… Да, да, — ответила она и пошла одеваться.

— Куда вы? — спросила обеспокоенная мама.

— Депутатский запрос оформим, — отшутился я, пошёл переоделся и вернулся в кухню.

— Всё хорошо будет, — сказал я растерянной Эмме, — не волнуйся.

— А как же брат? — спросила она. — Он ещё маленький.

— Не переживай, придумаем что-нибудь, — ответил я. — Отчим же пару часов с ним посидит, справится?

Девушка неопределённо пожала плечами. Из своей спальни вышла бабушка.

— Эмма, Герман с Валей в каком точно доме живут? — спросила она.

— За Большим мостом сразу по правой стороне четвёртый дом, — ответила ей Эмма. — А что вы собираетесь делать?

— Что надо, — ответила бабуля. — Мы пошли.

Мы вдвоём с бабушкой вышли на улицу и пошли в сторону улицы Ленина. Было скользко, я подставил бабуле локоть. Так мы дошли до перекрёстка и свернули налево. Подходя к Большому мосту, с которого я когда-то сиганул, она замедлила шаг, думая о чём-то своём. Какой-то вопрос в связи с этим у меня всё крутился на языке, но я никак не мог вспомнить какой. Так мы и прошли через мост, думая каждый свою думу.

— Что она там говорила, четвёртый дом справа? — проговорил я, переводя бабулю через дорогу.

Мы подошли к калитке нужного нам дома. В нескольких окнах горел свет. Отлично, кто-то из хозяев дома. Я заглянул через забор, пытаясь определить, есть ли тут собака. Никого не увидел, но, на всякий случай, хотел постучать калиткой, чтобы спровоцировать собаку, если она есть. Но калитка открылась, я прошёл первым во двор. Собака не выскочила, я пошёл к дому. Бабушка за мной.

На мой стук в дверь никто не вышел. Я пошёл, постучал в окно. Вскоре вышла молодая женщина невысокого роста, в теле, с русыми волосами, собранными в короткий хвост.

— Добрый вечер, — поздоровался я и выдвинул вперед себя бабулю.

— Здравствуй, Валя, — сказала она. — Герман дома?

— Дома, проходите, — пригласила нас Валя. — Что случилось?

Дом здесь современной постройки. Потолки высокие. Мы вошли в просторную веранду на всю длину дома. Справа здесь была летняя кухня. Слева дверь, похожая на санузел. У входной двери вешалка и галошница.

Мы разделись и вошли в дом. Он делился коридором на две половины. Нас пригласили пройти по коридору в проходную комнату, которая служила здесь гостиной. Слева по коридору была полноценная изолированная кухня, справа изолированная комната. Из проходной комнаты слева вход в изолированную комнату, примыкающую к кухне. У них тут две печи. Одну я заметил в кухне. И здесь в гостиной печь была частью стены, топилась она, получается, из соседней комнаты.

Мне понравилась планировка, очень практично.

Вскоре к нам вышел заспанный парень лет тридцати-тридцати пяти в черных старых брюках и майке-алкоголичке. Бросилось в глаза очевидное фамильное сходство с Эммой: высокий, стройный, белокурый, тонкие черты лица.

— Что случилось? — спросил он озабоченным голосом, даже не поздоровавшись. Не проснулся ещё, наверное.

Я предоставил бабушке объясняться.

— Герман, у Эммы неприятности, — начала с ходу она, тоже не посчитав нужным поздороваться. — Ленка в Брянске с младшим сыном. Эмма одна со старшим из братьев осталась с отчимом. Он ей проходу не даёт. Сегодня она от него еле вырвалась, сейчас у нас дома сидит, домой идти боится.