Флигель-Адъютант

* * *

Конечно, разбитая и местами синяя физиономия никуда не делась. Но — горец есть горец, мало ли — с коня упал или с другим джигитом на узкой дорожке схлестнулся. Кинжал есть, папаха есть, лошадь — найдется, да и в таком крупном городе, в общем-то... Нет, конь, определенно, был нужен. Но это — дело дня завтрашнего. Сейчас я мечтал о том, чтобы поесть и в приемлемом состоянии отправиться на поиски Царёва и Стеценки. Потому и шел следом за провожатыми, поглядывая по сторонам. И выглядел я вполне прилично.

Город был колоритный, со своей душой. Мощеные плиткой улицы, яркие мозаики на стенах, веревки с чистым, сохнущим бельем и одеждой над головами, почти полное отсутствие транспорта — за исключением редких повозок и фургончиков. Народ здесь передвигался больше пешком, и даже ночью Шемахань жила своей жизнью, отряхнув знойную хмарь южного дня.

Резко бросалась в глаза разница между зажиточными районами коренных шемаханцев и кварталами баалитов — в основном ведущих свое происхождение от басмачей и башибузуков. Баалиты жили скученно, тесно, в глиняных саклях, подобных тем, что я видел в Касабе. Они перенесли свой быт и свою культуру из кишлаков и аулов в этот древний город — и это чертовски не нравилось коренным его обитателям. Точно так же, как и жилища, отличался внешний вид тех и других. Шемаханцы — и мужчины, и женщины — предпочитали светлые или яркие цвета — белый, красный, синий, желтый. Они украшали наряды вышивкой, украшениями, орнаментом, мужчины носили широкие пояса поверх шаровар и рубах, а женщины — длинные, но подчеркивающие фигуру платья. Костюм же баалитов был мне вполне знаком: полосатые халаты, чалмы, тюбетейки, шаровары...

Конечно, отличить бедняка-шемаханца от бедняка-баалита было практически невозможно: лохмотья интернациональны по самой сути своей! И, конечно, немало было людей — в основном, интеллигентных профессий -которые предпочитали одеваться на западный манер. По крайней мере, пока мы шли по залитому светом электрических — между прочим! — фонарей главному проспекту, я встретил несколько таких господ, и перепутать их с арелатцами или аппенинцами было проще простого. Если не учитывать, где я находился.

Никол и Ваагн привели меня в чайхану, и мы ели плов, пили зеленый чай и закусывали всё это медовой пахлавой. И никого не смущало, что эти кушанья были насквозь международными, распространенными от гор Бодсамтхо до Финикии. Я осоловел от сытной еды, пряных ароматов, медленной и тягучей музыки, шума и гама и привалился спиной к обитой мягкой материей стене.

— Деньги давай, — вдруг протянул ко мне руку Никол.

— Так, — напрягся я. Блаженная нега покинула меня моментально, ей на смену пришла подозрительность и настороженность. — А к Баширу?

Моя правая рука уже скользнула в необъятный карман штанов, нащупывая рукоять пистолета, но невозмутимый провожатый тут же разрядил обстановку:

— Так вон она, его гостиница! — он ткнул жирным и сладким пальцем мне за плечо, указывая за окно, на другую сторону улицы. — Мы мимо нее проходили, когда сюда шли!