Геннадий Селезнёв: о нем и о его времени

Территория истории

Попечительницей петербургской Рождественской женской гимназии была принцесса Е. М. Ольденбургская (1845–1925), родная внучка императора Николая Первого, удивительно энергичная и деятельная женщина не только для своего времени, но и для всех времен и народов. Предметом ее мощной заботы становились те, кто без чьей-либо опеки вообще не смог бы жить: постаревшие учительницы и гувернантки, калеки, обучавшиеся ремеслам, солдаты, раненные в Русско-японскую войну и др., предметом попечительства — художники, в том числе самодеятельные, медсестры Красного Креста, автомобилисты, ученые-минералоги и талантливые девочки из благородных семей.

Принцесса Евгения, как о том сказано на сайте современной санкт-петербургской гимназии № 157 имени Е. М. Ольденбургской, так представляла себе цели и задачи воспитания девочек: «Помимо формально образовательных целей, преследуемых курсом средних учебных заведений вообще, женские гимназии могут и должны иметь в виду развитие духовных сил девиц сообщением именно того запаса знаний, который по практическому его применению в жизни необходим им как будущим матерям».

В этой-то уникальной гимназии еще до революции и училась Вера Николаевна Фёдорова, девочка из хорошей семьи, неродная бабушка Г. Н. Селезнёва, которая вместе со своим сыном Н. Н. Фокиным оказала огромное влияние на молодого Геннадия.

— Моя бабушка рассказывала, что папа с Верой Николаевной часто и всегда подолгу разговаривали, она ему очень много рассказывала о старом времени, о людях, обычаях, нравах, о литературе, — говорит Т. Г. Селезнёва. — Им было вместе очень интересно вплоть до того, что засиживались до утра. И папа оставался ночевать в этой маленькой трехметровой кухоньке, с ногами в коридор… Вера Николаевна была замужем три раза. У нее от сына Николая и его первой жены — внучка Людмила и две правнучки: Мария и Татьяна.

Вера Николаевна и ее дочь Ирина от первого мужа были блокадницами, пока их не вывезли из города по Дороге жизни, — продолжает Татьяна Геннадиевна. — Ее правнучка Маша помнит: ни сама Вера Николаевна, ни ее дочь Ирина никогда не ели холодец. Во время блокады они ремни вываривали, вот это и ели. Запах холодца, мясо для которого тоже долго варится, для них был просто жутким. До войны они жили в центре, в районе Невского проспекта. У Веры Николаевны с детьми была большая квартира с роялем. Вера Николаевна играла на рояле, Ирина играла на аккордеоне, Николай играл и на рояле, и на аккордеоне. Фокин был очень музыкальным человеком, симпатичным, веселым, остроумным. Очень потом уважал своего пасынка — моего папу.

Вообще Николай Николаевич был белая кость. Это в нем чувствовалось — порода. И у его мамы — тоже порода. В чем это у нее выражалось?.. Как мне рассказывали, «она была сама по себе», то есть самостоятельна, образованна и своеобразна.

Вот такие судьбы. Папа, конечно же, прекрасно знал о том, как живут окружающие его люди разного достатка, разного образования, разных слоев общества, разного отношения к жизни, в нем постепенно накапливались самые точные сведения о жизни народа.

Но вот что я хотела бы еще сказать о генетической линии Николая Николаевича Фокина, — замечает Татьяна Геннадиевна. — Люсе, его единственной дочери, сводной сестре моего папы, конечно, поначалу не везло. Она страдала. Мама ее умерла рано. А отец… Пока не женился на Вере Ивановне, моей будущей бабушке, он дочкой занимался мало. Но всё равно порода! Людмила Николаевна и ее дочери всё заново выстроили, всю свою жизнь. Живут большой крепкой семьей.

…Та самая правнучка выпускницы Ольденбургской гимназии Мария Наумова однажды призналась Татьяне Селезнёвой, что, когда первый раз увидела Гену Селезнёва, он ей очень понравился внешне. Она была тогда совсем маленькая девочка лет трех-четырех от роду и была по-детски к нему очень расположена. Геннадий ей с удовольствием подыгрывал, называл невестой. Внимательным был, из командировок им всем что-то привозил и не забыл их, будучи в поездке на Кубе. И у Маши, этой девчоночки, произошел взрыв жуткой ревности, когда он привел в семью некую Иру и познакомил всех с этой Ирой. Машенька сильно плакала, горько переживала, что реальная невеста оказалась другой. Была искренняя детская обида, которая со временем превратилась в яркое детское воспоминание.