Геннадий Селезнёв: о нем и о его времени

Территория истории

Страна становилась совсем чужой и непонятной прямо на глазах. Сырая, аморфная «перестройка» второй половины восьмидесятых годов сменилась молниеносными, но все же кем-то неплохо продуманными переменами девяностых. Политические амбиции целеустремленного и своевольного человека — первого Президента России Бориса Ельцина — вызвали к жизни мечты маленьких управленцев, пожелавших превратиться в больших «шефов» в новых непартийных условиях и направить движение немереных капиталов Отчизны в свою сторону.

Прибавьте кровь, что было самым страшным. Ручейки крови, пролитой осенью 1993-го на Новоарбатском мосту, в «Останкино», в «Белом доме» и возле него, слились в потоки. С отделившихся от страны окраин СССР война перекинулась на территорию России. Притязания советского генерала Джохара Дудаева превысили максимум ожиданий: «события» в автономной Чечне, также грезившей об отделении, не сразу, но все же стали называться первой чеченской войной. Пошли в расход совсем не обстрелянные неумелые мальчишки в российской солдатской форме. По всей стране великой смертным воем взвыли матери.

Террористам было мало самого Кавказа — они стали делать смертоносные вылазки на другие территории России.

В июне 1995 года банда Шамиля Басаева захватила город Буденновск в Ставропольском крае. Девять лет спустя я оказалась там в командировке и поняла, что мы не все детали знаем. О них мне рассказала Вера Михайловна Гамзатова, заслуженный учитель РФ, работавшая в этом городе в 1995 году заведующей отделом образования, а диктофон привычно записал:

— По сути дела, это был первый террористический акт подобного масштаба в нашей стране. Страна не была готова к такому кошмару, не знала этого никогда, и действовать люди тогда тоже не очень умели. Офицеры-вертолетчики поспешили к нам на помощь, как только им сообщили, и теперь у нас стоит памятник на том месте, где их всех полностью расстреляли. Это недалеко от нашего отдела. Мы тогда все были здесь, в этом помещении в центре города.

В тот июньский день мы сидели и проверяли медальные сочинения. Почему мы не попали в заложники? Что нас спасло? Крючок на двери. Как раз должен был начаться обеденный перерыв, мы обедали на месте, сотрудницы этот крючок и набросили. Было приблизительно без пятнадцати двенадцать. Потом очевидцы рассказывали, что первая партия террористов сидела в обычных автомашинах; в назначенный час они выскочили, надели зеленые повязки на головы и начали стрелять по машинам. Прохожих положили лицом на асфальт на этой площади, а жара была 42 градуса. Боевики зашли в здание администрации и всех, кто там был, взяли в заложники. Попытались войти и к нам. Но потолкались возле закрытой двери и ушли. Крючок…

Когда я увидела в окно дым, я тут же подумала: неужели это Дом детского творчества горит? С ним террористы ошиблись буквально на секунды. Всё у них началось в 11.45, и в Доме творчества только что были дети. Если бы боевики наш Дом творчества взяли, они бы и в больницу не погнали (я так думаю), потому что они бегали по зданию и кричали:

— Где дети? Слушай, где дети?!.

А дети вышли после занятий и уехали на автобусе. Он ушел ровно в 11.45…

Террористы с досады подожгли Дом детского творчества. Один детсад был практически разрушен. Телефонная связь сразу начала прерываться. Один директор школы оказался в заложниках.

Бандиты собрали всех из наших городских управлений и погнали в больницу в заложники. Они вооружились до зубов. У них было всё: и карта города, и оружие. Первая партия нападавших сидела в «Жигулях». Остальные приехали в Буденновск в гробах. КамАЗы будто бы пустые гробы везли, а в них боевики оказались и оружие…

Мы пришли в себя, в один миг распределили обязанности. Стали звонить по всем школам, чтобы прятали детей. Родители прятали их в подвалах. Удалось спасти почти всех. Почти. Это было что-то ужасное… В той ситуации, в которой оказался тогда Черномырдин, вынужденный отпустить террористов вместе с добровольными заложниками, еще неизвестно, как бы кто себя повел. Он нашел в себе мужество потом перед людьми извиниться, а это может сделать не каждый. Тогда люди поступали так, как подсказывала совесть…

Прошло несколько недель, и в Северной Осетии, да и во всей России наступил черный сентябрь. 1 сентября 2004 года. Беслан, школа, День знаний, нарядные дети, бандиты, спецназ, стрельба, прямая телетрансляция, многочисленные жертвы, ужас страны…

Все эти события и другие, столь же неожиданные и ужасные, происходили в бытность Г. Н. Селезнёва депутатом, а затем и одним из руководителей и руководителем Госдумы.

И куда было жаловаться на судьбу, чиновников и обстоятельства бывшим советским людям, которых в одночасье стали называть каким-то слишком новым, придуманным словом «россияне», по-прежнему стесняясь назвать народ русским? Газеты шустро менялись, желая лишь развлекать и «кукарекать» по западному образцу. Писать жалобы непосредственно в МВД и прокуратуру было как-то боязно, потому что дико далеко были они от народа.

А не написать ли в Госдуму? Я же их выбирал?!.

Селезнёв стал обращать особое внимание на эти письма. Готов был подписать командировку любому толковому депутату, который проявлял способность скрупулезно и быстро разобраться в ситуации и написать четкий, понятный всем отчет о происходящем. Наставлял командированного, как когда-то наставлял нас перед самыми ответственными командировками. Напутствовал перед выступлением на пленарном заседании Думы. И размышлял над тем, что же должно стать конечным итогом депутатской командировки.

Но какой результат может быть у человека из Думы? Он поехал в серьезную командировку, набрал факты, написал отчет, выступил на пленарном заседании — и это всё? Нет, не всё.

Селезнёв, имевший громадный опыт защиты выступлений журналистов в печати, пришел к точному выводу: оценку должны дать только «законники» — те люди в прокуратуре, суде или в иных правоохранительных органах, органах юстиции, министерствах, правительстве, которые могут поставить жирную точку в разрешении конкретной ситуации или целой проблемы.

Люди селезнёвского поколения прекрасно знали из учебников истории лозунг начала ХХ века — «Вся власть Советам!». Тот лозунг успешно воплотился в жизнь. Поначалу. А потом преобразовался и закрепился в нечто, произносимое негромко: «Вся власть — партии».

Теперь партий было много. Кому довериться? Постепенно Геннадий Николаевич утвердился в мысли, что верным тут может быть не лозунг, а всем известное, но пока плохо выученное правило: «Вся власть — закону». Он вскоре и книжку написал под этим названием и следил, чтобы любая ответственная депутатская командировка была доведена до справедливого, действенного решения по закону.