Мать Печора

9

Солнце в нашу летнюю пору как по широкой морской волне колышется. Скатывается оно с высокого волнового гребня, вот-вот, думаешь, за тундру нырнет… А оно еще остановится над землей на минуту между двумя волнами, словно раздумывается, и, не мешкая, в подъем на вторую волну всплывет. И снова свет солнечный по земле льется, а по речным заводям серебряные дорожки стелет.

Днем мы спустили лодку на воду и поехали вчетвером Сядей-Ю смотреть.

По песчаному берегу скакали серые длинноногие зуйки-побережники. Они вытягивали к нам востроносые головки на длинным шеях, вслушивались и осматривались: что за народ наехал в здешнее царство? Видно, не часто заплывают лодки в эти места. Рядом с зуйками прыгали и подлетывали вертлявые белогрудые, с черными шеями криуки и кричали: «Крив, крив, крив!»

Над ними кружились ласточки-кряжевницы. Летают они неровно, как с прискоком в воздухе, чивкают с присвистом. Показываю я на берег и говорю:

— Смотрите: не то что деревней — настоящим городом кряжевницы живут.

Весь обрыв берега изверчен да истыкан гнездами кряжевниц. Идут эти гнезда в глубь берега, как длинные туннели.

— Гляньте, — говорю, — у кряжевниц свое метро устроено.

Вышли мы на берег, забрались на обрыв. Весь песчаный берег был усыпан прошлогодними листьями и мелким хворостом. Ветер комаров от нас отогнал. Сидим мы как на именинах, радуемся редкому бескомарному часу.

Посидели, поговорили, поехали домой, ко своему брезентовому терему.

— Олени вовсе устали, — жалуется Михайло.

— Я на оленях больше не поеду, — говорит начальница. — Берегом пойду. Мне теперь уже поглядывать надо: нет ли где коренных пород?

Про коренные породы Ия Николаевна давно толковала: где они выходят из-под тундры, там и нефть искать надо. И говорила, что скорее всего их в речных берегах можно приметить.

Так и сделали — Сашу с Леонтьевым в лодке отправили, начальница берегом пошла, а я с аргишем поехала.

Началась у меня мука мученическая. Олени вовсе стали какие-то слабые да вялые. Идут, идут и лягут. На наше счастье, через сутки езды вдоль Сядей-Ю увидели мы на речном берегу два чума. Подъехали мы, спрашиваем старика, который собак отгонял:

— Кто здесь живет?

— Ненцы на едоме[32].

И хоть никто его не спрашивал, сам себя называет:

— Зовут меня Митрий, прозывают Большой Нос.