Самозванка. Кромешник

Айрин между тем прижала ручку к высокой груди. Фладэрик почти проникся.

— Лучистый Стяг — опора Вашей власти, моя госпожа, — напомнил он прохладно. — Без гвардии долина Олвадарани бессильна. Динстманны Короны — всего лишь Ваша личная охрана. Их слишком мало. Министериалы Благородных и воины семей — просто свора, поднаторевшая в усобице, но не в армейской службе. — Прелагатай помолчал, разглядывая нежные, пробрезжившие румянцем скулы. — Вы же и сами это понимаете, — заметил он чуть слышно. — Аманир, Стрэлэнд, они не говорили такого? Грабительский набег или свара с соседом за домен — не чета обороне коронных владений.

— А что мне остается? — прошелестела Королева. Густые, изогнутые ресницы в шёлковом освещении Птичьего Сада отбрасывали на щёки призрачную тень. Фладэрик вздохнул: «Бред! Дичь дурная! Балаган». — По-твоему, от Лучистых нынче много проку? — Столь проникновенный, влажный взор вполне мог и из седла выбить. Упырь скрипнул челюстями. — Ты же видел, читал! С этим не справиться и армии! Нам придётся — слышишь, Адалин? — придётся объединиться с Миридиком. Всё прочее… не важно.

Равнсварт безнадёжно распахнула блестящие страданием глаза. У прелагатая неожиданно пакостно кольнуло в груди: ведь не должна эта клятая змея так смотреть!

— Фладэрик, где ты был всё это время? Я прошу тебя о помощи, — дивный, бархатный шепоток ластился голодным зверем.

Упырь хмурился против воли. Бергамот, померанцы, лилия — ароматный капкан и нарядный кол под ключицу.

— Я не знаю, что делать.

— Ваше Величество, — почти возмутился Адалин, щуря посветлевшие от гнева зенки. — Я — покорный слуга дивноокой. Но я всего лишь гвардеец Стяга. Я не советник.

— Именно поэтому ты стоишь сейчас здесь и рискуешь сломать мне пальцы, — лукаво заметила правительница и тонко улыбнулась. Фладэрик ослабил хватку, но руки монаршей не выпустил. — А от советников мало толку, — продолжала Королева, отступая в изобильно цветущие насаждения.

Когда колючие побеги коснулись монаршей спины, девица Равнсварт вздрогнула и, разумеется, оступилась. Адалин расшифровал послание, поддержал испуганно ахнувшее Величество и ловко притянул к груди. Рдея нежными скулами, госпожа коронного замка прильнула к невыразительному дублету. За пазухой придушенно дёрнулся Позёмыш, но Фладэрик не посмел отстраняться, уж точно не после всего сказанного Равнсварт.

— Очень может быть, — проронил он буднично, наклоняясь к душистому виску. Его калёная невозмутимость сделала бы честь иной статуе. — Во всяком случае, из куста так не выдернут. Да, моя госпожа?

— Мессир Адалин! — голосок звенел серебряными колокольцами. Упырь усмехнулся: венценосная прелестница всегда умела мимоходом, непринуждённо указать зарвавшемуся подданному его место. — Что ты!..

— Ваше Величество! — зов Янарьед Валдэн, урождённой Пирошиэль, сквозил медовым ядом, приторным и въедливым, как забродившая настойка или переродившаяся тинктура нерадивого кудесника. Воплощение сладострастного жеманства не без умысла вопияло из-за поворота. Прелестно вспыхнувшая румянцем госпожа стремительно привстала на цыпочки и проворковала подданному в шею, оглаживая по щеке:

— Приведи себя в порядок, Адалин. Мы договорим после. Твои свитки у меня в покоях, заберёшь их вечером, — а потом змеёй извернулась в тесном кольце рук, ловко высвободилась и привычно оправила платье.

Упырь мрачно прикусил уголок рта: ну, кто бы сомневался.