Третьи войны пустыни

Глава 31

Айдахо, трепеща от гнева, широкими шагами шагал по коридорам серого пласткамня по направлению к своим апартаментам в Твердыне. Все часовые Рыбословши, мимо которых он проходил, щелкали каблуками, приветствуя его по рангу, он не обращал на них внимания. Айдахо понимал, что сеет среди них беспокойство. Нельзя ошибиться, в каком настроении сейчас командующий. Но он не убавлял своего целенаправленного шага. Тяжелый топот его сапог отдавался вдоль стен.

Но и это настроение не отбило у него вкуса во время полдневной трапезы — странно знакомая атридесовская пища, которую едят палочками, смесь зерновых, сдобренных травами, запеченных вокруг пряного куска псевдомяса, залитых чистым ситритным соком. Когда Монео нашел его в воинской столовой, Айдахо одиноко сидел в углу, региональная операционная сводка приткнута рядом с его тарелкой. Монео без приглашения уселся за тот же стол и отодвинул в сторону график операций.

— У меня есть послание для тебя от Императора,— проговорил Монео.

По жестким интонациям голоса Монео, Айдахо понял, что это не случайная встреча. И другие это почувствовали. Среди женщин за соседними столиками воцарилось тишина, разлившаяся затем по всей прислушивавшейся столовой.

Айдахо положил свои палочки.

— Ну?

— Вот каковы слова Императора,— проговорил Монео.— По несчастному для меня случаю, Данкан Айдахо оказался подверженным любовным чарам Хви Нори. Это не должно продолжаться.

От гнева губы Айдахо плотно поджались, но он промолчал.

— Эта глупость подвергает опасности нас всех,— проговорил Монео.— Нори — избранница Императора.

Айдахо постарался совладать со своим гневом, но он чувствовал в каждом его слове:

— Он не может на ней жениться!

— Почему бы и нет?

— В какую игру он играет, Монео?

— Я всего лишь посыльный, передающий только эти слова, и ничего более,— ответил Монео.

Голос Айдахо стал тих и угрожающ.

— Но он доверяет тебе.

— Император сочувствует тебе,— солгал Монео.

— Сочувствует!— Айдахо выкрикнул это слово, и в помещении наступила еще большая тишина.

— Нори — женщина явно привлекательная,— сказал Монео.— Но она не для тебя.

— Так сказал Император,— глумливо отозвался Айдахо,— и нечего взывать к нему.

— Я вижу, ты понимаешь мое послание,— сказал Монео.

Айдахо резко приподнялся из-за стола.

— Куда ты направляешься?— вопросил Монео.

— Я собираюсь разобраться с этим прямо сейчас!

— Это верное самоубийство,— сказал Монео.

Айдахо бросил на него полыхающий гневом взгляд и внезапно осознал, с какой напряженностью слушают женщины за столиками вокруг. Выражение, которое Му ад Диб опознал бы, немедленно появилось на лице Айдахо: «Пускание пыли в глаза дьяволу», вот как называл это выражение Муад Диб.

— Ты знаешь, что говорили первоначальные герцоги Атридесы?— осведомился Айдахо, в его голосе звучала насмешка.

— Это что, относится к делу?

— Они говорили, что все твои вольности исчезают, если слиш ком считаешься с абсолютным правителем.

Окоченев от страха, Монео наклонился к Айдахо. Губы Монео едва шевелились. Его голос упал почти до шепота.

— Не говори так.

— Потому что одна из этих женщин донесет?

Монео недоверчиво покачал головой.

— Ты безрассуднее всех остальных.

— Да ну?

— Пожалуйста! Такой подход до крайности опасен.

Айдахо услышал, как по столовой прокатилось нервное шевеление.

— Он может всего лишь только нас убить,— сказал Айдахо.

Монео проговорил сдавленным шепотом:

— Дурак ты! При малейшей провокации им может овладеть Червь!

— Червь, говоришь?— голос Айдахо был нарочито громким.

— Ты должен доверять ему,— сказал Монео.

Айдахо поглядел направо и налево.

— Да, по-моему, они это слышали.

— Он — миллиарды и миллиарды людей, объединенных в одном теле,— сказал Монео.

— Так мне говорили.

— Делай, что хочешь, я умываю руки! — повернувшись всем телом, он опрометью выбежал из помещения.

Айдахо оглядел столовую и обнаружил, что находится в центре внимания, лица всех стражниц обращены к нему.

— Монео не судит, но я сужу,— проговорил Айдахо.

Его удивило, что в ответ на лицах женщин мелькнуло несколько кривых улыбок. Затем все женщины вернулись к своей трапезе.

Проходя через большой зал Твердыни, Айдахо проигрывал в памяти этот разговор, припоминая все новые и новые странности в поведении Монео. Его ужас было легко увидеть и даже понять, но за этим стояло нечто много большее страха смерти... Намного, намного большее.

«Им может овладеть Червь!»

Айдахо чувствовал, что эти слова вырвались из Монео случайно и не были умышленным ходом. Что они могут означать?

«Безрассудней всех остальных».

У Айдахо желчь закипала от того, что его сравнивали с самим собой, ему незнакомым.

Айдахо подошел к своим дверям, положил руку на запор и заколебался. Он ощутил себя затравленным животным, убегающим в свое логово. Наверняка стража в трапезной уже доложила Лито об этом разговоре. Что сделает Император? Айдахо провел рукой по замку. Дверь отворилась. Он вошел в переднюю и запер дверь, просто взглянув на нее.

«Пошлет ли он за мной своих Рыбословш?»

Айдахо оглядел переднюю. Это было удобное помещение — вешалки для одежды, стойки для ботинок, зеркало в полный рост, стенной шкаф с оружием. Он поглядел на закрытые дверцы стенного шкафа. Ни одно оружие в этом шкафу не представляет угрозы для Императора. Там не было даже лазерного пистолета... Хотя, даже лазерные пистолеты не действенны против червя, согласно всем отчетам.

«Он знает, что я брошу ему вызов».

Айдахо вздохнул и поглядел на дверную арку в гостиную. Монео заменил мягкую мебель более тяжелыми и прочными предметами обстановки, некоторые из них были извлечены из запасников музея Свободных.

«Музейные Свободные!».

Айдахо сплюнул и прошел в гостиную. Пройдя пару шагов в комнату, он потрясенно остановился — мягкий свет из северных окон лился на Хви Нори, сидевшую на низком подвесном диване. На ней было посверкивающее голубое платье, откровенно подчеркивавшее очертания ее фигуры. Когда он вошел, Хви подняла взгляд.

— Слава богу, ты не пострадал,— сказала она.

Айдахо оглянулся на вход, на дверной замок, открывающийся только если он приложит собственную ладонь. Затем он бросил задумчивый взгляд на Хви. Никто, кроме нескольких избранных стражей, не был в состоянии открыть эту дверь.

Он улыбнулась его замешательству.

— Эти замки делаем мы, икшианцы,— сказала она.

Его стал заполнять страх за нее.

— Что ты здесь делаешь?

— Мы должны поговорить.

— О чем?

— Данкан... — она покачала головой.— О нас.

— Тебя предостерегли,— сказал он.

— Мне велено бросить Тебя.

— Тебя послал Монео!

— Две стражницы, услышавшие тебя в трапезной, вот кто меня привел. Они считают, что ты в ужасной опасности.

— И вот почему ты здесь?

Она встала — одним грациозным движением, напомнившем ему о том, как двигалась Джессика, бабушка Лито — такое же текучее владение своими мускулами, каждое движение прекрасно. Понимание обрушилось на него, как шок.

— Ты бенеджессеритка...

— Нет, они были среди моих учителей, но я не бенеджессеритка. Подозрения затмили его ум. Какие вассальные зависимости работают сейчас в империи Лито? Что знает гхола о таких вещах?

«Изменения, произошедшие с тех пор, как я жил...».

— По-моему, ты остаешься всего лишь простой икшианкой, сказал он.

— Пожалуйста, не насмехайся надо мной, Данкан.

— Кто ты?

— Я невеста, предназначенная Императору.

— И ты будешь верно ему служить!

— Да, буду.

— Тогда нам не о чем говорить.

— Кроме того, что есть между нами.

Он кашлянул.

— А что между нами есть?

— Это — взаимопритяжение,— она подняла руку, когда он попробовал заговорить.— Мне хочется заснуть в твоих объятиях, найти любовь и защиту в них. Я знаю, ты тоже этого хочешь.

Он сохранял жесткость.

— Император запрещает!

— Но я здесь,— она сделала два шага к нему, по одежде пробежала рябь вдоль всего ее тела.

— Хви...— он судорожно сглотнул сухим горлом.— Тебе лучше всего уйти.

— Благоразумней всего, но не лучше всего,— ответила она.

— Если он обнаружит, что ты была здесь...

— Это не мой путь, покинуть тебя вот так,— опять она подняла руку, не давая ему ответить.— Я была выведена и воспитана только для одной цели.

Ее слова наполнили его ледяной осторожностью.

— Для какой цели?

— Обольстить Императора. О, он это знает. И не способен ничего тут изменить.

— И я не способен.

Она подошла еще на шаг. Он ощутил молочное тепло ее дыхания/

— Они слишком хорошо меня сделали,— сказала она.— Я создана для того, чтобы услаждать Атридесов. Лито говорит, что его Данкан больше Атридес, чем многие, рожденные с этим именем.

— Лито?

— Как еще мне называть того, за кого я выйду замуж?

Еще даже не договорив эту фразу, Хви наклонилась к Айдахо. Словно оказавшись в критической точке взаимного магнитного притяжения, они двинулись навстречу друг другу. Хви прижала свою щеку к его тунике, ее руки обвили его, ощупывая его твердые мускулы. Айдахо погрузил подбородок в ее волосы, весь во власти ее мускусного запаха.

— Это безумие,— прошептал он.

Он поднял ее подбородок и поцеловал.

Она прижалась к нему.

Никто из них не сомневался, к чему это должно привести. Она не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и перенес в спальню.

Лишь однажды Айдахо заговорил.

—- Ты не девственница.

— Но и ты не девственник, любимый.

— Любимая,— прошептал он.— Любимая, любимая...

— Да... Да!

Умиротворенная после совокупления, Хви положила обе руки за голову и вытянулась, подрагивая на разворошенной постели. Айдахо присел спиной к ней, глядя в окно.

— Кто были твои другие любовники?— спросил он.

Она приподнялась на локте.

— У меня не было других любовников.

— Но...— он повернулся и поглядел на нее.

— Когда я была подростком, мне встретился молодой человек, которому я была очень нужна,— она улыбнулась.— Впоследствии я очень стыдилась, до чего же я была доверчивой! Я считала, что подвела полагавшихся на меня учителей, но они, узнав об этом, пришли в восторг. Ты знаешь, по-моему, меня испытывали.

Айдахо угрюмо насупился.

— Не то ли это, что происходит сейчас со мной? Я нуждался в тебе?

— Нет, Данкан,— ее лицо было донельзя серьезным.— Мы подарили радость друг другу, потому что именно так это и происходило с любовью.

— Любовь!— с горечью в голосе проговорил он.

Она сказала:

— Мой дядя Молки частенько говаривал, что любовь — это плохая сделка, потому что ты не получаешь никаких гарантий.

— Твой дядя Молки был мудрецом.

— Он был глупцом! Любовь и не нуждается ни в каких гарантиях.

Непроизвольная улыбка тронула уголки рта Айдахо.

Хви широко улыбнулась ему.

— Ты узнаешь любовь, потому что ты хочешь дарить радость и тебе наплевать на все последствия.

Он кивнул.

— Я думаю только об опасности для тебя.

— Мы такие, какие мы есть,— сказала она.