Третьи войны пустыни

Глава 39

— Ты услал их в Туоно, не посоветовавшись со мной? До чего же ты меня удивляешь, Монео! Впервые за очень долгое время ты повел себя настолько независимо.

Монео стоял в сумрачном центре подземелья приблизительно в десяти шагах от Лито, склонив голову, применяя все известные ему способы унять дрожь, понимая при этом, что все его внутренние усилия Император способен разглядеть как ладони, прочесть Монео, как открытую книгу. Уже почти полночь. Лито заставлял своего мажордома ждать и ждать.

Лито грозным взором поглядел на Монео. Как же странно посажены глаза мажордома над ястребиным Атридесовским носом — лицо строгого ритма, а глаза вольного стиха. Слышит ли Монео это ритмическое биение пульса: «Молки идет! Молки идет! Молки идет!?»

Монео хотелось закричать от муки. То, что он ощущал прежде, все ушло! Он поднес обе руки ко рту.

— Твое мироздание — это песочные часы,— обвинил его Лито.— Почему ты стараешься направить песок вспять?

Монео опустил грудь и вздохнул.

— Желаешь ли ты услышать о приготовлениях к свадьбе?

— Не надоедай мне! Где Хви?

— Рыбословши готовят ее для...

— Советовался ты с ней насчет приготовлений?

— Да.

— Она их одобрила?

— Да, но она обвинила меня в том, что меня больше интересует количество деятельности, чем ее качество.

— Разве это не прекрасно, Монео? Она заметила смуту среди Рыбословш?

— По-моему, да.

— Их смущает мысль о моем браке.

— Вот почему я отослал этого Данкана прочь.

— Ну, разумеется поэтому, а Сиону — с ним, для того, чтобы...

— Я знаю, ты ее испытал, и она...

— Она ощущает Золотую Тропу так же глубоко, как и ты, Монео.

— Тогда почему же я страшусь ее?

— Потому что ты ставишь рассудок превыше всего.

— Мой рассудок не говорит мне о причинах моего страха!

Лито улыбнулся. Словно в дутые кости играешь внутри бесконечного шара. Эмоции Монео — чудесный спектакль, театр только для нынешней сцены. Насколько же близко он подошел к краю, даже не заметив этого!

— Монео, почему ты настойчиво стремишься рвать кусочки от бесконечности! — спросил Лито.— Когда ты видишь полный спектр, разве тебе хочется, чтобы одного цвета было в нем больше всех остальных?

— Я Тебя не понимаю!

Лито закрыл глаза. Он слышал этот крик уже бессчетное количество раз. Лица сливались до того, что становились неразличимы. Он открыл глаза, стирая возникавшие перед его мысленным взором образы.

— Пока будет жив хоть один человек, чтобы их видеть, цвета не превратятся в одномерные трупы, даже если, Монео, умрешь сам.

— Как это понимать?

— Непрерывность, отсутствие конца, Золотая Тропа.

— Но Ты видишь то, чего не видим мы!

— Потому что ты отказываешься!

Монео поник, опустив подбородок на грудь.

— Император, я знаю, в своем развитии Ты выше всех нас.

— Черт тебя побери, Монео!

Монео рывком вскинул голову и в ужасе воззрился на Лито.

— Цивилизации рушатся, когда их силы превосходят их религии! — сказал Лито.— Почему ты этого не видишь? Хви это видит.

— Она икшианка. Может быть, она...

— Она Рыбословша! Она была ей от рождения. Она рождена, чтобы служить мне. Нет! — Монео попробовал заговорить и Лито поднял одну из своих крохотных ручонок.— Рыбословши встревожены, потому что я называл их моими невестами, а теперь они видят чужую, непрошедшую Сиайнок, но все же лучше их самих.

— Как это может быть, когда твои Рыбо...

— Что это ты говоришь? Каждый из нас является в этот мир, уже зная, кто он таков и что ему предназначено делать.

Монео открыл рот — и закрыл его, ничего не произнеся.

— Малые дети знают,— сказал Лито.— Лишь после того, как взрослые запутают их, дети начинают прятать свое знание даже от самих себя. Монео! Раскрой самого себя!

— Я не могу! — Эти слова с усилием вырвались из Монео. Он трепетал от муки.— У меня нет Твоих сил, Твоего всеведения...

— Достаточно!

Монео умолк. Его всего трясло.

Лито заговорил с ним успокаивающе.

— Все в порядке, Монео. Я попросил от тебя слишком много, и теперь мне понятно твое утомление.

Дрожь Монео понемногу унялась. Он задышал глубокими жадными вдохами.

Лито сказал:

— В нашем свадебном обряде Свободных нужно кое-что изменить. Мы воспользуемся не водяными кольцами моей сестры Гани-мы, а водяными кольцами моей матери.

— Кольца госпожи Чани? Но где ее кольца?

Лито перекрутился своей тушей на тележке и указал на пересечение двух пещерообразных ответвлений слева от себя, где тусклым светом были освещены самые первые погребальные ниши Атридесов на Арракисе.

— В ее гробнице, в первой нише. Ты извлечешь эти кольца, Монео, и принесешь их на церемонию.

Монео поглядел через сумрачное расстояние подземелья: — Не будет ли это кощунством!

— Ты забываешь, Монео, кто во мне живет,— и дальше заговорил голосом Чани.— С моими водяными кольцами я могу делать что хочу!

Монео оробел.

— Да, я доставлю их в деревню Табор, когда...

— В деревню Табор? — своим обычным голосом вопросил Лито.— Но я передумал. Моя свадьба состоится в деревне Туоно!