Третьи войны пустыни

— Монео обвиняет меня, что я — единственный владелец Бесконечности,— сказал Лито.— Он отказывается верить, что в нем столько же Бесконечности, что и во мне.

Молки уставился на Лито.

— Вот видишь, Монео!? Какие трюки он выделывает со словами?

— Расскажи мне о своей племяннице Хви Нори.

Молки ответил вопросом на вопрос.

— Лито, это правда, что говорят? Ты действительно собираешься жениться на ласковой Хви?

— Правда.

Молки хихикнул, затем скривился от боли.

— Они жестоко меня изранили, Лито,— прошептал он и затем проговорил.— Скажи мне, старый червяк...

Монео поперхнулся.

Молки сделал паузу на секунду, чтобы оправиться от боли, затем продолжил:

— Скажи мне, старый червяк, твой пенис такой же чудовищный, как твое тело? Ну и что переживет ласковая Хви!

— Я уже давным-давно сказал тебе правду,— ответил Лито.

— Никто никогда не говорит всей правды — просипел Молки.

— Ты всегда твердил это,— сказал Лито.— Даже тогда, когда этого не понимал.

— Это потому, что Ты умнее всех нас остальных.

— Не расскажешь ли ты мне о Хви?

— По-моему, Тебе уже все известно.

— Но я хочу услышать от тебя,— сказал Лито.— Вы получали помощь от Тлейлакса?

— Они снабдили нас знаниями, больше ничем. Все остальное мы сделали сами.

—. Так я и думал, что это не работа тлейлаксанцев.

Монео не мог больше сдерживать своего любопытства.

— Император, что он говорит насчет Хви и Тлейлакса? Почему ты...

— Все такой же, старый дружище Монео,— сказал Молки, переводя взгляд на мажордома.— Разве ты не знаешь, что он...

— Тсс, Монео,— ответил Лито.— Мы утомляем нашего старого товарища, а у меня есть еще, что у него спросить.

— Тебя никогда не удивляло, Лито, почему Монео ни разу не попробовал захапать под себя всю Твою шарашку? — спросил Молки.

— Шарашку? — вопросил Монео.

— Одно из древних словечек, Лито,— пояснил Молки.— Та, кто шарахает — идеальное словечко для женской армии. Почему ты не переименуешь свою империю, Лито? Великая Шарашка!

Лито поднял руку, повелевая Монео молчать.

— Так ты расскажешь мне, Молки? О Хви?

— Всего лишь несколько крохотных клеточек моего тела,— ответил Молки.— Затем тщательно рассчитанное взращивание — все полностью противоположно твоему старому приятелю Молки. Все это мы сделали во внепространственной камере, недоступной Твоему ясновидению!

— Но я замечаю, когда что-нибудь создается,— проговорил Лито.

— Внепространственная камера? — переспросил Монео, а затем до него дошло значение слов Молки.— Ты? Ты и Хви...

— Это именно те очертания, которые я разглядел среди теней,— сказал Лито.

Монео поглядел прямо в лицо Лито.

— Прикажи и я распоряжусь отменить свадьбу. Я скажу...

— Ты не сделаешь ничего подобного!

— Но, Император, если она и Молки...

— Монео,— просипел Молки.— Твой Император приказывает, и ты обязан повиноваться!

До чего ж глумливый тон! Монео грозно взглянул на Молки.

— Полная противоположность, Молки,— сказал Лито.

— Но, Император, ведь если Ты знаешь теперь...

— Монео, ты начинаешь раздражать меня,— заметил Лито.

Монео сконфуженно умолк.

— Вот так-то лучше,— проговорил Лито.— Ведь знаешь, Монео, некогда, десятки тысяч лет назад, когда я был другим человеком, я допустил ошибку?

— Ты, и ошибка? — насмешливо отозвался Молки.

Лито только улыбнулся.

— Мою ошибку искупило то, насколько красиво я ее обосновал.

— Словесные игры,— съязвил Молки.

— Разумеется! Вот что я сказал: «Прошлое — ничто, будущее — сон; только память способна отворить доступ к смыслу жизни». Разве не прекрасные слова, Молки?

— Изумительные, старый червяк.

Монео поднес руку ко рту.

— Но мои слова были ложью,— сказал Лито.— Я это понимал, еще не произнося их, но меня заворожила их красота. Нет, память ничего не открывает. Без духовных мук, без духовного опыта ни в чем и нигде нет смысла.

— Я не способен постичь смысла причиненной мне боли твоими Рыбословшами,— сказал Молки.

— Ты не терпишь никакой боли? — спросил Монео.— Если бы тебе ее испытать, Ты бы...

— Это всего лишь физическая боль,— ответил Лито.— Она скоро кончится.

— Когда же я узнаю, что есть мука? — вопросил Молки.

— Возможно, позже.

Лито плавно изогнул свои верхние сегменты, переводя взгляд с Молки на Монео.

— Ты действительно служишь Золотой Тропе, Монео?

— Ах, эта Золотая Тропа,— насмешливо хмыкнул Молки.

— Ты ведь знаешь, что служу,— ответил Монео.

— Тогда ты должен мне пообещать,— сказал Лито.— То, что тебе здесь открылось, никогда не соскользнет с твоего языка. Ни словом, ни жестом не должен ты выдать узнанного тобой.

— Обещаю, Император.

— Он обещает,— насмешливо повторил Молки.

Одна из крохотных ручонок Лито указала на Молки, взиравшего на мягкий профиль тонущего в серой рясе лица.

— Из-за былого... и из-за многого другого я не способен убить Молки. Я даже не могу требовать этого от тебя. И все же он должен быть устранен.

— О, как же ты умен! — проговорил Молки.

— Император, если бы Ты только мог подождать в другом конце палаты,— проговорил Монео,— может быть, когда Ты вернешься, Молки уже не будет угрожать тебе.

— Он и впрямь это сделает,— просипел Молки.— Лито, он и впрямь это сделает.

Лито отполз подальше в затемненную часть палаты, держа взгляд на еле заметной изогнутой линии очертаний портала, который распахнется в ночь, отдай он только мысленную команду. Как же высоко будет отсюда падать!

Он засомневался, что даже его тело выживет после такого падения. Но не было воды в песке под башней, и он ощутил, как стала гаснуть Золотая Тропа — лишь потому, что он позволил себе одну мысль о подобном конце.

— Император,— крикнул Молки у него за спиной.

Лито услышал, как его тележка скрипит по песку, нанесенному ветром на пол верхней палаты.

Еще раз Молки крикнул:

— Лито, ты самый лучший! Нет такого зла в нашем мироздании, которое способно превзойти...

Тяжелый хлюпающий удар — и голос Молки прервался. «Удар в горло,— подумал Лито.— Да, Монео им отменно владеет».