Жаркое лето Мариуполя

– Да не вопрос. Потом опять повесим. Нам не трудно! – хохотнул один из оперов.

Шевченко вышел из бойлерной и в коридоре его накрыло. Так накрыло, что ему пришлось прислониться к стене. Холодный, пугающе холодный пот выступил на лбу и ладонях. Вытирая ладони о брюки, Андрей почувствовал, как дрожат пальцы. И вообще, все тело сотрясает мелкая, противная дрожь. Тут рука его наткнулась на рукоятку пистолета в набедренной кобуре. Прикосновение к оружию, такому надежному и верному, сразу успокоило мысли, и те, до этого беспорядочно путавшиеся, обрели ясность и четкость:

«Все просто. Сейчас зайду и на хрен всех завалю. Сначала двух стоящих. Потом Хару. Он сидит, дернуться не успеет. Потом писаря…»

«Ага, а потом останется только застрелиться! Держись, Андрей, держись. Сволочь ты этакая! Не смей раскисать. Иначе все зря! Все, что ты сделал и сделаешь дальше, все пойдет прахом, если ты сейчас сорвешься!» – прорвался в сознание трезвый расчет.

«Нельзя! Соберись, мудак! Ты же не барышня, а офицер, разведчик!».

Ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем он смог двинуться дальше. В сторону медпункта Нацгвардии.

Медсестра, дежурившая там, 40-летняя сержант НГУ, уже повидала многое. Несколько раз ее привлекали к оказанию помощи пленным, с которыми перестарались опера СБУ, пограничники или бойцы «Днепра». Каждый раз она молча оказывала помощь, всем своим видом выражая неодобрение увиденным. Впрочем, работу свою она делала хорошо, а до ее личного отношения никому не было дела.

Вот и сейчас, только увидев в дверях Андрея, она спросила: «Опять»? Андрей кивнул, не говоря ни слова.

Медсестра быстро собралась. Вдвоем они прошли по узкому коридору терминала в сторону «библиотеки».

– Что-то вы бледный, товарищ подполковник, – глядя перед собой констатировала она. – Я думала, офицеры СБУ крепче. Вы же элита, вас, наверное, специально готовят.

Андрей шел молча. Только желваки на скулах выдавали внутреннее напряжение.

– Да, это не каждому дано – людей пытать. Надо очень сильно верить в свою правоту, – внезапно остановилась она и повернулась к Андрею. – Вы верите? – спросила она, глядя в глаза.

– Пойдемте, – глухо сказал Андрей, делая шаг в сторону бойлерной.

– А ведь Господь, он все видит, – уже у самой двери произнесла медсестра и на лице ее, всегда бесстрастном, промелькнула тень саркастической улыбки. Так быстро, что Андрей подумал, что ему показалось.

В бойлерной картина изменилась. Мужчина уже лежал на полу и вокруг него суетились двое оперов. Хараберюш, поджав губы, наблюдал за ними.

Медсестра, опять же молча, присела у пленного, проверила пульс и подняла на Андрея расширенные в изумлении глаза:

– Мертв…

– Как мертв? Я же пять минут как ушел. Он же живой был! – ошарашенно уставился на Хараберюша Андрей.

– Да ты понимаешь, мы его водой полили. Он в себя пришел. Говорить отказался. Мы и продолжили. А потом глядим, а он уже не дышит…

– Зрачки расширены, губы посинели, кожа тоже… Скорее всего, инфаркт, – вынесла вердикт медсестра. – Я, конечно, могу ошибаться, нужен специалист. Заключение опять же…

– Спасибо, вы можете идти, – оборвал ее Андрей.

– Вы что наделали? – накинулся он на местных коллег, когда медработник вышла. – Вы что, ублюдки, наделали?

– Да, нехорошо получилось… Соскочил гад, – спокойно произнес Хара. – Надо как-то обыгрывать это…

Андрей, который был готов наброситься на присутствующих, просто впал в ступор от сказанного. Только что эти люди убили человека, замучили до смерти. А теперь главное, что их волнует, это то, что он «соскочил».

Молчание прервал Хараберюш, который истолковал вспышку Андрея по-своему.

– Ладно, Андрюха, не кипишуй. Я понимаю. Мне самому жаль. Такого пленного потеряли. Он бы нам мог многое рассказать, а тут, вишь, как…

– У меня идея, – подал голос опер, сидящий за столом. – Надо всем рассказать, что он нам всех сдал. А за это мы его выпустили. А труп спрятать.

– Или вообще намекнуть, что он на нас все время работал, – оживился Хараберюш. – А после того, как мы всех взяли, получил свои деньги и свалил. Куда-нибудь во Львов.

– Точно! Щас показания его нарисуем. Образец почерка его есть. Подписи я сделаю, – опер явно был доволен идеей. – Может красиво получиться.

– Молоток! – хлопнул его по плечу Хара. – Видишь, Андрюха, котелок варит у моих бойцов! Да ты не переживай, – он пихнул Андрея в бок, – никто не узнает. Труп вывезем ночью, парни зароют где-нибудь. И все будет тип-топ.

– Медсестра видела, – подал голос один из стоявших оперов, наклоняясь над телом и срезая с рук остатки скотча.

– Ай, не проблема, – отмахнулся Хара. – Напишет подписку о неразглашении. А будет выделываться, пригрозим, что может лечь рядом.

Андрей в процессе этого разговора пришел в себя и добавил:

– Нет. Медсестру не трогай. Я сам ее предупрежу.

– Хорошо, – легко согласился Хара, – нам же легче.

– Я пошел. Привезут второго – маякнешь, – с этими словами Андрей вышел из бойлерной.

Постояв в коридоре, он двинулся в сторону медпункта.

Медсестра его ждала. Сидела на койке и смотрела на дверь.

– Вы… Надо же, лично пришли. Что, теперь меня ликвидируете?

Андрей тяжело сел в кресло. Помолчал. Потом произнес:

– Вы можете уехать?

– Куда? – горько усмехнулась она. – Я только из Донецка с полком уехала. Там и квартира, и друзья остались…

– Так в Донецк и уезжайте, – Андрей поднял на нее свой угрюмый взгляд. – Поймите, я не смогу вас защитить. У меня скоро ротация. А местные тут останутся. Вы же слишком много видели. Нельзя вам тут оставаться.

– Вы что, серьезно? Вы говорите, что мне надо уехать в Донецк? – искренне удивилась она.

– Я еще раз говорю: нельзя вам тут оставаться. А куда вам еще ехать, как не обратно в Донецк? Пишите рапорт об увольнении, чтобы дезертиром не посчитали, и уезжайте. С вашей специальностью, думаю, без работы не останетесь.

Тяжело поднявшись, он направился к выходу, но в дверях остановился.

– И не рассказывайте никому, даже не упоминайте, что вы здесь работали. Иначе не будет вам покоя, ни от тех, ни от этих.

Она не произнесла ни слова в ответ.

Андрей же ушел к себе в комнату, повалился на диван и уткнулся в подушку. В ушах еще долго стоял стон-хрип пытаемого человека, который умер, но не сломался. Андрей скрипел зубами, стискивая подушку и гонял в голове одну мысль «Я отомщу… Я выживу и отомщу… Не должны вы жить…»

Хара позвонил после обеда.

– Иваныч, второго привезли, подтягивайся.

– Иду, – ответил уже успокоившийся Андрей, – начинайте пока без меня.

«Все равно быстро не расколют. Так что не стоит там сидеть все время. А то так и у меня сердце не выдержит…».

Он уже передал в Центр информацию о смерти активного члена подполья во время допроса и особо подчеркнул, что его будут пытаться выставить предателем в глазах окружения.

Жаркое солнце на улице совсем его не грело. И короткая дорога от своего расположения до «библиотеки» казалась длинной, как путь на Голгофу.

Андрей снова вошел в тёмный коридор терминала, ведущий к бойлерной, как в клетку со львами. Хотя это праздное сравнение никоим образом не отражало то состояние, в котором находился Андрей: злость, разочарование, боль и тоску… от невозможности как-то повлиять на ситуацию…

– О, Иваныч, вернулся! А мы думали, не придешь больше! – поприветствовал его Хара. Он как раз сдвинул балаклаву на лоб, просматривая какие-то бумаги.

– Ну да, а кто за вами присматривать будет? Вам только дай волю, вы тут пол-Мариуполя передавите, – хмуро ответил Андрей, рассматривая нового пленного.

Крепкий мужчина лет сорока с небольшим, голый по пояс, валялся на полу, сжавшись в позу эмбриона. Сведенные за спину руки были стянуты наручниками. Вокруг скорчившегося тела расплывалась по бетонному полу мокрая лужа с характерным запахом мочи…

– Обливали его. Прикинь, уссался. Потерял сознание. Но молчит, – посетовал Хара. – Крепкий попался…

Мужчина содрогнулся в приступе кашля, отхаркнув слюну и кровавые сгустки.

– Вы что, били его? – недовольно спросил Андрей.

– Да пацаны не выдержали. Уж больно вывел он их из себя, – пояснил Хараберюш. – Они его и душили, и растяжку делали, и по почкам и пяткам месили… Карандаши между пальцев вставляли – вон, кажется, парочку переломали. Молчит, сволочь. Может, что посоветуешь, а?

– Извини, Саня, я привык головой работать, а не иголки под ногти вгонять.

– Хм… иголки. Да не, нам его через пару дней в суд вести на арест, в прокуратуру. Нельзя такие явные следы оставлять. И так с пальцами отметились, – покачал головой Хараберюш. – Что же с ним делать?

Тот, о ком велась столь интересная беседа, потихоньку приходил в себя после часа интенсивного допроса. Вот он попытался занять сидячее положение, судорожно шаркая ногами по бетону. Из горла его вырвался стон, когда ему наконец удалось перевалится на спину и прислонится к стене.

– Ты смотри, какой экземпляр попался, – задумчиво произнес Хара, наблюдая за действиями пленного. – Даже интересно с таким работать. Не то, что этот старикашка. Взял да и сдох на самом интересном месте.

– Точно, – поддакнул один из оперов, которого Андрей не опознал по голосу из-под балаклавы. – Ну, что будем с этим делать?

Сидящий у стены мужчина, казалось, не слышит, что речь идет о нем. Он ерзал, пытаясь пристроить поудобнее стянутые за спиной руки да периодически сплевывал красную слюну на пол.

– Слушайте, я с пацанами из «Днепра» общался. Они говорили, что их учили методике израильской. Там водой пытают, – вдруг подал голос опер, сидящий за письменным столом. – Якобы, евреи так палестинцев обрабатывают. И ни один не выдержал. Все раскалываются.

– Точно, – оживился Хара. – И следов никаких, и не сдохнет раньше времени. Иваныч, можешь кого из командиров «Днепра» вызвать?

– Могу, – вздохнул Андрей, – «Итальянец» подойдет?

– Ага, вполне.

Пока Андрей вызывал «Итальянца», опера Хараберюша перетащили пленного в другой угол и даже протерли пол, убрав все следы предыдущего допроса. Мужчина все это время молчал, только дышал прерывисто и временами посматривал на СБУшников ненавидящими глазами.

«Итальянец» подошел быстро. Он только вчера вернулся из Днепропетровска. Как подозревал Андрей, «Итальянец» обеспечивал перегон автомобильного каравана. И теперь он был бодр и полон сил.

– Ну что, господа СБУшники?! Не выходит каменный цветок? – усмехнулся он в коридоре, куда Андрей с Харой вышли и поджидали его.

– Как видишь, – хмуро ответил Андрей. – Парни уже все перепробовали, не колется. Может, что посоветуешь?

«Итальянец» серьёзно задумался.

– Паяльник, электричество пробовали?

– Паяльник нельзя. Нам его завтра-послезавтра в суд предъявлять. Делу официальный ход давать. Синяки еще так-сяк объясним, но серьезные следы – нет.

– А как вы его вообще в суд потащите? – изумился Виталик. – Он же расскажет, что несколько дней здесь сидел.

– Не забивай себе голову. Это наш головняк. Лучше подскажи, сможешь разговорить клиента?

«Итальянец» помолчал. Потом медленно, с явной неохотой сказал: