Жаркое лето Мариуполя

– Вы ведь израильскую методику имеете в виду? Так ведь? Напели, болтуны, блин…

– Ее, – кивнул Хара. – Поговаривают, очень эффективна.

– Ну, нам-то ее показали. Но применяли мы сами всего пару раз. И знают ее у нас всего пять человек.

– Виталик, очень надо. Давай попробуем.

– Ладно, – согласился «Итальянец», махнув рукой. – Давайте его к нам в терминал, на второй этаж, где душевые. Андрюх, знаешь?

– Знаю, мылся там пару раз, – подтвердил Андрей.

– Значит, я пошел, – закруглился «Итальянец». – Соберу своих и подготовлю все. Только потом, в случае чего, не надо гнать на «Днепр», что мы садисты и маньяки.

– Не будем, – серьезно ответил Хара. – Наоборот, благодарность выпишем.

– Нам лучше деньгами, – блеснул улыбкой «Итальянец» и убежал к себе. Готовить душевую.

Через пять минут трое оперов Хары, нацепив пленному балаклаву на голову, тащили его наверх. Андрей и сам Хараберюш, не торопясь, шли сзади.

– Как думаешь, получится?

– Надеюсь, – вздохнул Хараберюшь, – а то у нас все не хорошо пошло. Один крякнул. Второй молчит. Вопрос выхода на русского резидента, думаю, уже неактуален. Хотя бы сообщников всех повязать.

– Да, мужик своим молчанием многих подельников спас, – угрюмо произнес Андрей.

– Это да… Не доработали мы. Понадеялись, что быстро расколем. А так рядовые могут и свалить. Однако все равно хорошо – группа-то развалена. Верхушку выбили, а рядовые сами разбегутся. И кому они нужны потом? А потом мы их все равно переловим.

– Но так громкого дела не выйдет, – возразил Андрей, поднимаясь по ступенькам на второй этаж терминала.

– Да и хрен с ним, – отмахнулся Хара. – У меня еще пара тем в запасе.

За разговором они прошли по балкону над вестибюлем аэровокзала в сторону душевых. Раньше тут были служебные помещения персонала. Теперь здесь была вотчина руководства батальона «Днепр». Рядовые бойцы здесь практически не появлялись.

В душевой уже сидело трое «днепрян». Кроме «Итальянца», были Вова Богонис и Вова Парасюк.

– Мы с Вовой, – «Итальянец» кивнул на Богониса, – учили это и будем работать. А наш друг Володенька захотел сейчас посмотреть.

– Да нам как татарам, – пожал плечами Хара. – Лишь бы результат был.

– Ну, тогда давай. Кладите его на пол, лицом вверх, – командовал «Итальянец». – Держите его плотно за руки-ноги. Один фиксирует голову, чтобы не крутил. Лицо всегда должно смотреть вверх. И это, – «Итальянец» слегка замялся, – кто-нибудь следите за пульсом. А то может умереть…

– Что, случалось? – жестко усмехнулся Андрей, глядя Итальянцу в глаза.

– В кино видел, – также ухмыльнулся тот в ответ.

Мужчину плотно прижали к кафельному полу. Один из оперов сел на ноги, двое зафиксировали руки и туловище с боков. «Итальянец» сам сел со стороны головы, плотно зажав голову бедрами. Осторожно и даже как-то ласково подкатил край балаклавы, оставив закрытыми только глаза. Мужчина пытался сопротивляться, но все его попытки были тщетны.

– Давай, – скомандовал «Итальянец».

Богонис, стоявший у душа, взял ведро с водой и принялся тонкой струйкой лить воду, целясь в район рта и носа пленного. Мужчина принялся отплевываться, старался повернуть голову, чтобы избежать потока воды, льющейся сверху. Однако ничего у него не выходило. Когда в первом ведре кончилась вода, Парасюк подал второе, и тонкая струйка продолжала литься практически беспрерывно.

Мужчина уже хрипел. Рывки его тела стали такими сильными, что операм приходилось здорово напрягаться, чтобы удержать его. «Итальянец» же держал голову несчастного за волосы, не давая повернуть ее. Хрип, переходящий в бульканье. Тяжелое дыхание оперов, прилагавших серьезные усилия, чтобы сдержать бьющегося в конвульсиях пленного. Плеск льющейся воды. Этот дикий набор звуков наполнил душевую комнату.

После трех ведер «Итальянец» скомандовал «стоп» и отпустил голову пленного.

– Смотри-ка, скальп собрал, – рассмеялся он, показывая здоровенные клочья волос, оставшиеся у него в руках. – Так рвался, что волосы вырвал свои.

Мужчину повернули на бок, и тот выплеснул из себя фонтан воды. Его била сильная дрожь, как будто к нему подключили электроток.

– Ну вот, теперь можешь задавать свои вопросы, – усмехнулся Итальянец. – Сейчас второй круг начнем, и он заговорит.

Он дал знак и мужчину снова зафиксировали на полу.

– ААААААЫЫЫЫЫ! – завыл мужчина, бесполезно дергаясь в жестких человеческих тисках.

– Готов? Давай!

И снова полилась вода. Только на этот раз Хараберюш, склонившийся над пленным, орал ему вопросы: «Где Саша из Ростова?», «Где гараж с оружием?», «Кто такой Сергей Сергеевич из ГАИ?» и много других. Андрей не смог дальше смотреть на бьющегося в конвульсиях человека, который, захлебываясь водой, не в силах сделать хотя бы один нормальный вдох.

Он вышел в коридор. Из душевой продолжали доноситься крики Хараберюша, возня тел по кафельному полу и всхлипы пленного. Мимо прошел один из молодых бойцов «Днепра» с полотенцем через плечо в пляжных тапочках. Остановившись у двери, он замер, потом с ужасом взглянул на Андрея.

– Бля… Что там такое?

– Моются, – не сказал, а выплюнул Андрей. – Позже зайди.

Сам он так и стоял перед душевой. Сил зайти внутрь уже не было. Который раз за время этой ротации он пожалел, что не курит. Сейчас ему бы было проще ожидать результатов, выкуривая одну сигарету за другой, стараясь заглушить жгучую ненависть и глухую тоску никотином…

Голоса за дверью стали тише. Дверь распахнулась, и в коридор вышли Богонис с Парасюком. Последний улыбался, что говорится, до ушей:

– Ну всэ! Спивае як той соловэйко!

– Раскололи? – хмуро поинтересовался Андрей, пряча руки в карманы брюк: сжатые до синевы кулаки могли вызвать лишние вопросы…

Богонис кивнул:

– Да. На четвертом ведре. Крепкий мужик, духовитый.

– Да, – согласился Андрей. – Я бы столько не выдержал.

– Да я бы тоже, – качнул головой Богонис, доставая сигарету. – Вова, пошли курить. Надо теперь отдохнуть.

Андрей вошел в душевую. Один из местных сотрудников поднял голову и, увидев Андрея, толкнул Хару в бок. Тот повернулся и кивнул Андрею, показывая, что сейчас выйдет. Пленный полусидел у стены, свесив голову в балаклаве на грудь, и монотонно отвечал на задаваемые вопросы.

Вместе с Харой вышел и «Итальянец».

– Ну, мужики, ну спасибо, – сияя улыбкой, приобнял их за плечи Хараберюш. – Матерого черта раскололи! С меня поляна!

– Это не обсуждается, – высвободился из объятий «Итальянец». – Думаешь, мне приятно вот это делать? Ни хера. Теперь у меня стресс, а он снимается только хорошей поляной!

– А мне лучше копию протокола допроса, – вставил Андрей. – Надо же в Киев докладывать.

– Не вопрос, – легко согласился Хара. – Сейчас закончим, я к тебе своего бойца пришлю, ксеранешь. А хочешь перефотографируй. Только просьба: до утра не свети – мы еще не всех приняли. Идет?

– Договорились, – Андрей пожал ему руку.

– Иваныч, что-то ты бледноватый. Картинка не понравилась? – озабоченно поинтересовался начальник местного отдела контрразведки.

– Да не… Просто, видно, перенервничал. Подумал: а вдруг не расколем? А в Киев уже доложил о реализации. А тут еще с первым такая история…

– Да. Тут неприятно получилось, – согласился Хара, сразу потемнев лицом. – Но ты не переживай. Мы все зачистим. К тебе никаких претензий не будет.

– Я чего-то не знаю? – хитро поинтересовался «Итальянец».

– Виталик, я тебе потом расскажу, – подмигнул ему Андрей, с трудом сохраняя нормальное выражение лица. – А то придется тебя расстрелять.

– Ой, напугал! – рассмеялся «Итальянец». – Ладно, шифруйтесь, шпионы. Я пошел. Жду поляну!

Видя, как Хараберюш нетерпеливо прислушивается к бубнежу за дверью душевой, Андрей сказал:

– Давай, Саня, иди работать. Я у себя буду. Если что понадобится – звони, – и, уже уходя, напомнил, – материалы не забудь передать, хорошо?

Хараберюш не соврал. Уже поздним вечером, когда из пленного выжали все, что могли, и оставили его в «библиотеке», к Андрею пришел опер контрразведки, который принес протокол допроса на двенадцати листах. Пришлось прогуляться к «Бобрам», где Андрей сделал копию.

– Ну что, довольны? – прощаясь, спросил он опера.

– А то! Много знал сука. Думаем, еще не все рассказал. Завтра снова приедем. Продолжим. Так что вам спасибо.

– Обращайтесь, – пожал на прощание руку оперу Андрей и побрел к себе.

Поздним вечером он передал фото протокола в Центр и писал сообщение:

«Серега, я так больше не могу. Сегодня чуть не сорвался – уже за пистолет схватился. Они реальных подпольщиков прихватили, пытали жутко. Я бы и половины не вынес. И упрекать этого человека в том, что сломался, у меня язык не повернется!»

«Не могу я больше, понимаешь? Боюсь, не выдержу. Ведь этому меня никто не учил и к такому меня никто не готовил. Очень хочется взять автомат и перестрелять к чертовой матери весь этот штаб, контриков, Днепровцев, Азовцев! Сколько они еще людей замучают? Ведь я мог их спасти, а я ничего не сделал!».

На этот раз ответ пришел не сразу.

«Андрей. Поверь, то, что ты делаешь, – очень важно. То, что ты делаешь, не сделают и десятки подпольных групп. Подумай, ведь твоя информация может спасти и спасает тысячи. И иногда приходится кем-то ради этого жертвовать. Мы понимаем, как тебе тяжело. Поверь, очень хотели бы помочь тебе, поддержать. Но так уже вышло, что ты один. И ты на самом переднем крае. Держись, брат. Понимаем, что этому тебя не учили, но прошу – держись. Не сорвись. Помни, что твоя работа очень важна и ценна».

«А с этими уродами мы рано или поздно поквитаемся. Еще раз прошу – держись. Тем более, что до конца ротации осталось совсем немного…».

В эту ночь Андрей очень плохо спал. Не помогла даже водка. Всю ночь его мучали какие-то нервные сны, в которых его самого пытали. Он захлебывался под струей воды и просыпался от собственного крика. Потом Андрей снова проваливался в этот тягучий сон-кошмар, и все начиналось сначала…