Чернокнижник и феи

Глава 65 Да здравствует король!

– …с болью в сердце я сообщаю скорбную весть: король погиб, отражая вероломную атаку бомбистов. Лучшие маги были на его стороне. Лучшие воины отечества защищали его. Лучшие леры вышли на улицы города, чтобы защитить его, но он все же пал. Это день скорби, это день боли, это день гордости за страну. С прискорбием сообщаю, что леры Игнисы, Фейны, Эвироки, Бредширы, Монты все, как один, встали на защиту трона и пали в неравной борьбе…

Губы Вик предательски задрожали – король сказал: «Игнисы». Он сказал во множественном числе. Эван не мог… Его исключили из рода. Тогда… Кто? Братьев у Эвана не было. Но это не мог быть Эван! Только не он. Стоявший рядом Грег сжал кулаки – о его родственниках тоже сказали во множественном лице.

Молодой король тем временем продолжал – его голос звенел от еле сдерживаемого горя или гнева:

– В этот тяжелый для страны миг только Верния протянула нам руку помощи. Только её сыны бились за нашу страну бок о бок с лучшими воинами нации. Принц Анри лично вел в бой флот дирижаблей и получил в бою тяжелое ранение – Тальма никогда не забудет этот подвиг.

Одли на этих словах резко раскашлялся. Впрочем, остальные констебли в зале были не в меньшем удивлении, стоя вслушиваясь в каждое слово, несущееся из далекого Олфинбурга.

– …братоубийственной войне между Тальмой и Вернией пришел конец. Отныне и навсегда между странами мир и верная дружба, тому порукой моя жизнь. Ваш король Эдвард Третий.

Алистер молчал. Себ залпом выпил кружку кофе и закусил от неожиданности жабером. Все боялись разбить тишину, разбавляемую только шипением радио. Вик заставила себя улыбаться: пока она ждет Эвана – он вернется. Он не может не вернуться. Печать на ладони молчала – тепло покинуло её. Брок положил руку на плечо Вик, а потом плюнул на приличия и прижал к себе:

– Он жив.

Вик выдохнула ему в костюм, куда-то в элегантно сложенный в нагрудном кармане платок:

– Я знаю.

Брок чуть отстранился и заглянул ей в лицо:

– Вот умница. Он жив – это все знают. Он вернется.

***

Эван пытался открыть глаза. Осколками посекло лоб. Кровь залила лицо. Ресницы слиплись, и руками не дотянуться, чтобы протереть веки. Горло свербело от пыли, кашель рвался из груди, болью отдавая в ребрах. Зажечь светляк не получалось – эфир молчал. Эван попытался пошевелиться, но тело пронзила острая невыносимая боль, вгрызаясь в позвоночник, как бешенный пес. Кажется, ему переломало ноги. Он не знал, сколько времени он провалялся без сознания. Надо двигаться. Надо пытаться вылезти – его ждет Вик. Он не останется в этой дыре, он выберется… Глухой болью в сердце вспомнился Фейн – ему такое не удалось. Он навсегда остался в катакомбах. Эван сцепил зубы – он не в катакомбах! Он где-то у развалин королевского дворца, он выберется хотя бы потому, что ему проще, чем Фейну.

Было темно. Или он все же не смог открыть глаза. Более темная тень, чем все вокруг, чуть подалась к нему, к его лицу, заглядывая куда-то вглубь души, и прошептала: «Живи!». Может, это Вик вспоминала о нем. Может, это демон выжил – не сгорел в черном эфире. А, может, это бред, предсмертные видения, и сейчас его душа, быть может, уже несется к богам, но он не сдастся, он все равно вернется домой, чего бы это ему не стоило! Он вернется!

Эван собрался с силами и попытался снова пошевелиться – ему нужно выбираться из-под завалов. На чью-то помощь рассчитывать не стоит – тут кругом беда. Он дернул рукой, обломки задвигались, обдавая пылью. Эван зашелся в жестком приступе кашля, сотрясаясь всем телом и чувствуя, как выкашливает кровь вместе с легкими.

Эфир молчал. Он по-прежнему был недоступен.

– …тут! Где-то тут! Живой! Тут!

Снова посыпалась пыль.

В глаза ударил яркий свет, заставляя морщиться. Непроизвольно потекли слезы – свет резал глаза, причиняя боль. Кто-то отвел в сторону фонарь, крича куда-то в бок – Эван из своей норы видел только кусок неба:

– Мага! Срочно! Тут Игнис! Он нашелся! Сообщите его величеству…

Эван не удержался и прошептал:

– Главному шпиону Вернии…

Все тот же голос возразил:

– Вы ошибаетесь, Игнис.

Эван зашипел от боли – его крайне неудачно попытались вытащить из-под обломков:

– Лучше: молодая тварь? – его отпустили, аккуратно укладывая голову на обломки, и принялись освобождать ноги. Кажется, они были целы, только сильно затекли, вот откуда такая боль.

Эван, слеповато щурясь, огляделся. Мир вокруг изменился. Он был серым и тусклым. Он лишился потоков эфира. Кажется, демон хорошо проел ткань мироздания. Кто бы мог подумать – самое сердце Тальмы – Олфинбург и демон. Демон, прячущийся в механите. За Вик и Грега, за Ривза и Клер, за остальных случайных жертв эксперимента короля стало страшно – демоны цепляются за душу, калеча её. Или тут поработал не демон? А… Лоа, как в печати на ладони Вик? Это была неожиданная мысль, хотя верная – ведь все расследование вертелось вокруг карфианской магии.

Мужчина-блондин наклонился к Эвану – тот узнал Ривза:

– Вас оправдывает одно – вы находитесь в невменяемом состоянии после силового шторма. Иначе бы вас ждала статья за оскорбление короля.

– За правду? – прохрипел Эван. Кто-то поднес к его рту бутылку с колой, и Эвану пришлось давиться шипящим напитком, якобы возвращающим силы.

Ему снова возразили:

– Вы ошибаетесь… – Ривз выпрямился. Он весь был пыльный – с головы до ног. Пыльные волосы, пыльное лицо в дорожках влаги, пыльный бело-золотой мундир, пыльные брюки и сапоги. Наверняка, пыльная и душа. Нельзя предать и остаться самим собой. Голова болела, мешая соображать.

Его тело взмыло вверх, и вполне бережно опустилось на носилки. Кто-то успел обезболить, так что Эван, приготовившийся глотать стоны боли, удивился. Его куда-то понесли, но потом внезапно остановились – прямо посреди посеченного бомбами парка.

Над лицом Эвана возник принц Эдвард. Точнее, уже король Эдвард – слишком серьезный для мальчишки двадцати лет, до сих пор только прожигавшего жизнь на скачках, гонках и балах. Ну кто мог ожидать такого от вечно находящегося в погоне за наслаждениями принца?

– Думаете, мне самому нравится все то, что случилось?

– Вы войдете в историю как отцеубийца… – прошептал Эван.

Эдвард жестко возразил:

– У меня другие планы. Я стану Мирным или на крайний случай Справедливым. – Он зачем-то положил ладонь на лоб Эвана, наверное, хотел наложить целебные плетения. Эфира по-прежнему не было. Хотя Эван уже понимал, что с ним случилось – он сжег в себе все потенцитовые соединения и перестал быть магом. Не мир вокруг изменился. Изменился только он.

– Не выйдет… Вы уже…

– У меня не было выбора! – повторился упрямый мальчишка. Воспринимать его взрослым, отдающим отчет в своих действиях мужчиной не получалось.

Эван непреклонно выдавил из себя – даже король не заставит его пересмотреть свои взгляды:

– Выбор был – не мешать полиции, ваше величество.

Тот гневно прищурился:

– Не мешать? После того, как полиция все провалила и позволила отправить на убой в Аквилиту моих лучших офицеров?!

– Надо было чуть-чуть подождать…

– Чушь, Игнис! Откровенная чушь человека, боящегося замараться в грязи! Я был о вас другого мнения.

– Надо. Было. Чуть-чуть. Подождать! – продолжил напирать Эван. И, о чудо, ему кто-то пришел на помощь. Рука в белой сутане легла на грудь, заживляя трещины в ребрах.

– Ваше королевское величество, сей офицер прав. – Голос был смутно знаком, только сейчас Эван не мог его вспомнить. Он повернул голову в сторону, всматриваясь в худого, гладко выбритого мужчину лет сорока, не больше. Инквизитор… Северный? Восточный? Эван не помнил. Вроде, встречались раньше. – Верь вы в закон и полицию, в своих офицеров, которым вы доверили страну, то все было бы иначе. Мне несколько часов назад из полиции Аквилиты сообщили об амулете с лоа – я добирался как можно быстрее в столицу... Чернокнижника, вызвавшего лоа, уже арестовали – он признал вину. Закон восторжествовал бы уже сегодня вечером. Вы не дождались всего один день. День, который вас превратил в отцеубийцу.

Молодой король в мятом, мокром от пота бело-золотом мундире упрямо возразил:

– Я не мог иначе! Я спасал страну. Вы видели, во что превратился мой отец? У меня не было выбора. И у Вернии не было выбора – они четверть века ждали помощи, а дождались войны. Я войду в историю, как Мирный – таково мое решение, я от него не откажусь.

– Страшно представить, каким будет ваше правление, начавшееся с кровавой купели. – сказал инквизитор Акерлей – Эван все же вспомнил его.

– Я не буду таким, как мой отец.

– Помните одно – ваш отец пришел к власти четверть века назад… В отличие от вас, он выбрал в начале своего правления не кровь и войну – он выбрал торговую блокаду для мятежной Вернии.

Эдвард развел руки в стороны:

– Он выбрал не кровь, но, смотрите, чем все закончилось! Он скармливал демону лер, которые были неугодны ему в плане магических талантов их возможных детей. Он разорил все лучшие рода империи – Игнис не даст солгать. Он ставил эксперименты на лучших лерах империи – Ривз, Гилл, Фейн, Блек... Он допустил демоническое заражение Аквилиты. Мне дальше продолжать? Я буду помнить про сегодняшний день. Я буду помнить про кровь на моем мундире. Я буду помнить кровь на улицах Олфинбурга. Я не позволю себе опуститься до того, что сделал мой отец. В этом наше различие, леры… – он вновь склонился и заглянул Эвану в глаза: – алую ленту, которую прислали вашей супруге в качестве предупреждения, можете выкинуть. Душитель больше не придет за вашей семьей. Ваша жена и нера Элайза Ренар были в списках на уничтожение из-за возможного рождения мага-хаотика. Списки случайно попали мне в руки – я не мог иначе, мне пришлось прислать вам ленту в предупреждение.

– Не пробовали предупреждать словами, ваше величество? Так проще в разы. – не выдержал Эван.

Откуда-то сбоку раздался смех:

– Кузен, однако, какие у тебя строптивые подданные. Даже завидно.

Эдвард выпрямился:

– Завидуй молча.

Эван повернул голову на бок, узнавая наследного принца Вернии Анри – видел на фиксограммах в газетах. Одетый в простой черный летный мундир, с забинтованной головой и рукой на перевязи, он, ни капли не куражась, склонился перед Эваном в знаке признательности:

– Лер Игнис, я перед вами в неоплатном долгу. Вы спасли мою жизнь и жизнь моих людей. Просите какую угодно награду.

Эван прищурился, вспоминая Аквилиту:

– Честный ответ на один вопрос.

Брови принца взлетели вверх:

– Однако. Я постараюсь ответить.

Эван хотел сесть на носилках, но рука в белой сутане не позволила ему этого. Пришлось лежа задавать крайне важный для себя и Брока вопрос. И для Грега тоже, вспомнилось.

– Кто шантажировал леру де Бернье? Кто заставил её ехать в Аквилиту?

Анри честно сказал, даже свою блондинистую голову не наклонил покаянно:

– Я. План разрабатывал я. Но куражились офицеры сами, я не подставлял леру де Бернье, слово чести. Что-то еще?

Эван огляделся вокруг, ища перчатки – его не уцелели. Подходящая пара нашлась в кармане сутаны инквизитора, Эван крайне неловко выхватил одну и бросил в лицо Анри – конечно, перчатка не долетела, упала сразу же в уличную пыль, даже не задев принца: