Чернокнижник и феи

Глава 43 Ведьма

Блек замер на крыльце суда, закрывая глаза и чувствуя, как солнце ласкает веки, алым прорываясь через тонкую преграду. Алым… Теперь это был самый ненавистный цвет.

Шумела улица. Раздавались крики уличных продавцов еды. Шуршали шины паромобилей. Грохотали гусеницами бронеходы – кого-то осенила славная мысль ими заменить на набережной отсутствующую в Аквилите оборонную линию. Красивой набережной теперь не позавидуешь, как и Золотым островам – это было произведение зодческого искусства, поэзия, воспетая в камне, как превозносили красоты Золотых островов и мосты в столице. Теперь это все падет под грохот гусениц.

Солнце грело, нежа кожу, только в сердце навсегда засел лед. Так и хотелось самому себе сказать: «Что ж ты за свинья такая!» То, что не сказал судья. То, что не сказал отец Маркус. То, что про него думает каждый, но скажет ли? Или побоится после такого…

Он сам сказал, раз никто не скажет:

– Кто же ты, майор Грегори Эш Блек? Что же ты за свинья такая…

Отец Маркус говорил, что воспоминания уйдут в прошлое, растворятся в памяти, подернутся пеплом, особенно если их не трогать. Только не трогать не получалось. Солнце алым светом всегда напомнит. Или мундир своим цветом. Или… Как вообще жить с такими воспоминаниями?! Рука легла на поясную кобуру, где всегда был пистолет.

Гилл, стоящий у паромобиля, припаркованном у здания суда, кашлянул, напоминая о себе.

Пришлось собираться с силами и открывать глаза:

– Слушаю? – здоровались они еще в суде.

– Блек, кажется, нам надо поговорить. Я серьезно, Грегори. Нам надо поговорить – то, что случилось со всеми нами, нельзя оставить глубоко в душе́. Оно там будет сидеть огненной занозой, не давая дышать.

Как они, оказывается, по-разному воспринимали то, что произошло…

Блек принялся неспешно спускаться по ступенькам:

– Надо. Только не с тобой – с отцом Маркусом или отцом Корнелием.

– Отец Корнелий тут ни при чем, а Маркус… – Лицо Гилла на миг сильно изменилось, словно за пустой, безэмоциональной оболочкой все же было что-то живое, что-то, что еще чувствовало и умело волноваться за других. Это было неожиданное открытие. Блек даже подумал, что смысл в разговоре все же есть. Гилл тем временем овладел своими эмоциями, снова становясь отрешенной сволочью. Он холодно сказал: – Он пока не в состоянии. Придется довольствоваться мной.

Блек честно спросил – при мужчинах он не стеснялся в выражениях:

– Что за… Хрень тут происходит?

Гилл пожал плечами:

– Сам бы хотел знать точнее, но увы. Главное ты слышал на заседании суда.

– Да это фарс, а не суд! – Блек знал, что вспыльчив, и сейчас был не в состоянии сдерживаться, да и не хотел на самом деле – слишком суд походил на насмешку. Только он помнил, чем это закончилось в прошлый раз.

– Не закипай – держи себя в руках.

– Я… Мне надо пройтись. – все же признался Блек – ему хватило Мюрая в подвале. И снова в сердце заворочался кусок льда – как он мог так опуститься… Как можно было так низко пасть! Не даром его так ненавидела нера Ренар тогда на Оленьем острове – заслужил. Единственная, кто не побоялась высказать все ему в лицо, жаль, что он тогда не понял. Тогда ему казалось логичным выбивать признания всеми доступными способами…

– Давай пройдемся, – согласился Гилл. – Нынче паромобили опасны для всего нашего знатно поредевшего отдела. Бомбисты пригрозили уничтожить нас за аресты сотрудников культурного центра Вернии.

– Только не говори, что в это веришь.

Гилл развел руки в стороны:

– Я бы не верил, но меня вчера пытались взорвать. Отец Маркус сильно пострадал от взрыва. – И снова Блек с удивлением заметил, что Гилл умеет сопереживать – он, действительно, беспокоился за инквизитора. – Так что все серьезно – перед поездкой всегда проверяй паромобиль и следи за водой. Нас тут активно не любят.

Блек признался, медленно направляясь в сторону ближайшего парка:

– Есть за что ненавидеть… Я допустил…

– …превышение должностных полномочий… – тут же подсказал Гилл, и Блек не выдержал, все же взорвался, заставляя редких прохожих резко менять направление или даже спешно перебегать дорогу:

– Твою же мать!? Это так называется? Это называется – пытки! Я пытал человека, а ты меня не остановил. И Фейн не остановил, а Шекли еще и подзуживал…

Гилл, доказывая, что не является совсем пропащим, тихо признался:

– Я не мог тебя остановить – сам был неадекват.

– Вот объясни мне, неадекват… – Блек сжал пальцы в кулаки, прогоняя прочь желание орать и возмущаться. Он попытался успокоиться, иначе будет опасен для окружающих. – Почему в деле о пытках Мюрая я не обвиняемый, а пострадавший?! Почему я смутно помню вчерашний день? Почему я не помню показания отца Маркуса, а он их вчера чуть ли не полдня в суде давал! Что вообще происходит… Понимаю еще Мюрай – пострадавший, но я… От кого я пострадал? От собственной необузданности?

– От… Если бы я знал, от того мы все пострадали… – честно сказал Гилл. – Тебе же объяснял отец Маркус о черном зелье, вызывающем помрачение сознания. Не веришь мне – спроси комиссара Ренара. Он подтвердит, что в Аквилите действует чернокнижник. Мы оказались под воздействием его зелья. Кто добавлял зелье нам и зачем – еще ведется следствие, но ты же понимаешь, что честное имя Мюрая надо восстанавливать быстрее, чем…

– Чушь! – оборвал его Блек. – Никто так не ведет дела…

– Непотизм во всей красе. Договор с лер-мэром. Сорель получает своего любимого офицера назад, мы тихонько расследуем все дальше. И это я не упоминаю о том, что восстановлена честь офицеров…

– Офицеров? – скривился Блек. – Во множественном лице даже…

Гилл терпеливо напомнил, проявляя просто чудеса хладнокровия, совсем как в подвале Особого управления:

– Твоя. Моя. Ривза, пусть и посмертно. Фейна…

– Думаешь, такое можно забыть?

– Я надеюсь, что такое можно принять и забыть – от тебя ничего не зависело. Это черное зелье. Отец Маркус это доказал. Иначе и ты, и я, и Фейн сейчас бы были разжалованы за… Превышение полномочий.

– За пытки, – упрямо поправил Блек, быстро набирая ход – само получалось. Редкие прохожие шарахались прочь от двух офицеров – алая форма особистов пугала не хуже белых сутан инквизиции.

Гилл мягко сказал:

– Дались они тебе… Грегори, просто прими как факт – в данном случае от тебя ничего не зависело. Как ничего не зависело от Ривза, которого зелье превратило в алкоголика и садиста, как ничего не зависело от меня, которого зелье превратило в бесчувственную тварь.

Блек не сдержал сарказма – он любил точно формулировок, чтобы у суда не было разночтений при вынесении приговоров:

– Какое многозадачное зелье – и тягу к алкоголю подпитывает, и тягу к воровству, как у Фейна, подстегивает, и чувства притупляет…

Гилл предложил очевидный вариант:

– Может, оно просто выискивает слабое место у человека, и бьет прицельно по нему?

– Тогда у зелья должен быть разум.

Гилл скривился – разговор зашел явно не туда. Еще чуть-чуть, и Блек сам догадается, что дело не в зелье…

– Грегори, просто поверь в компетенцию отца Маркуса. Он свидетельствовал, что от нас ничего не зависело, что мы тут ни при чем…

Блек просто кивнул – доказывать что-либо явно утешавшемуся фактом собственной непричастности к случившемуся Гиллу было глупо. Его совесть такое может перенести – его нет.

За спиной хлопнула дверь суда – по ступенькам дробно застучали чьи-то быстрые шаги. Гилл обернулся назад и пробурчал:

– Только этого не хватало…

Блек уже знал – кто их догоняет. Он мрачно сказал, останавливаясь и разворачиваясь к Мюраю – бегать от него последнее дело:

– Гилл, прошу, оставьте меня – нам надо с Мюраем поговорить наедине.

Тот прищурился:

– Ни за что.

Мюрай быстрым шагом подошел к ним:

– Доброе утро, леры. – Он выглядел все так же худым ушлым доходягой, но слишком радостным доходягой. Хотя его понять можно – с него сняли обвинения в шпионаже, объявив все неудачной попыткой внедрения в банду контрабандистов потензоцема. Только Блек на что угодно был готов спорить – это откровенная ложь, без хотя бы покрывательства Мюрая дело не обошлось. Та же Ренар всего за пару дней вышла на банду, а ведь потенцозем добывали почти три года! Три года, которые никто ничего не замечал. Без высокого покровительства дело не обошлось.

– Недоброе утро, – честно отозвался Блек, а Гилл грустно улыбнулся:

– Мюрай, ваш разговор может чуть-чуть подождать, пока все волнения улягутся?

– Это не может ждать.

Блек хмуро признал очевидное:

– У вас есть право и на вызов, и на выбор оружия…

Мюрай ответил то, что сильно удивило и подняло его в глазах Блека:

– Не думаю, что это так необходимо, Блек. Я лишь хотел сказать, что не таю на вас зла. Не буду скрывать – еще пару дней назад я представлял, как уничтожу вас на дуэли, но сейчас, когда открылась правда, я не держу на вас зла. Вы не виноваты в том, что случилось. Я надеюсь, что смогу наказать истинного виновника случившегося.

Гилл прикрыл глаза, а Блек понятливо кивнул:

– Все же у зелья были мозги. Или это было не зелье. Только что тогда это было?!

Мюрай спокойно заметил:

– Я не могу вам ничего сказать в интересах следствия. Как только задержим преступника – вы одним из первых узнаете правду. А сейчас… Можно совет?

– Я вас слушаю. – Блек заставил себя не кривиться – у Мюрая было право давать ему советы. Мюрай оказался куда как воспитаннее его самого, и куда как благороднее, хоть и нер по происхождению.

– Не совершайте того, что нельзя исправить. Это я вам как профессионал советую.

Блек переспросил:

– Профессионал? – впрочем, Мюрай прав.

– Да, профессионал по совершению глупостей, которых можно было избежать. – Мюрай слишком серьезно кивнул, заставляя Гилла улыбаться. Впрочем, Блек сам не сдержал улыбки – этот рыжий нахальный аквилитский офицер умел главное – смеяться над собой и перешагивать через невозможное. Настоящий офицер и лер, в отличие от него самого…

– Ваше чувство юмора – это нечто… – признался Блек, а Гилл попытался наладить отношения, предлагая странное в данной ситуации:

– Мы могли бы стать друзьями…

Мюрай снова кивком согласился с его словами:

– Нам работать в одном городе, леры. Нам придется хотя бы ради города… – Его зеленые, наглые глаза в упор уставились на Блека. – Лер… Если вам совсем невмоготу – учите одно: вашим палачом я не буду. Зато могу предложить хорошую и, главное, регулярную взбучку. Каждый день с десяти до двенадцати часов утра я буду вас ждать в Особом управлении полиции Аквилиты. Обещаю не жалеть – против вас там будет пятнадцать ос штурмового отряда, и все они – мои друзья. Им на ком-то тренироваться надо. Вас, Гилл, тоже жду – вместе веселее.

Блек снова скривился:

– Вы еще и Фейна позовите – он обожает делать ставки и наживаться на других.

– С Фейном все пока неясно, – туманно ответил Мюрай, и Блек понял, что мозгами у зелья мог быть как раз Фейн.

– И Шекли до кучи позовите, – закинул на удачу удочку Блек, и Мюрай вновь купился: