Чернокнижник и феи

Вик переглянулась с застывшим в раздумьях Одли, с Грегом и не знала, как поступить. Грег сжал кулаки, потом с трудом заставил себя их разжать – кажется, концепция ада пугала и его. Демоны все еще терзали душу Грега, требуя возмездия за случившееся с Броком.

– Ладно. – криво улыбнулся Грег. – Мне все равно терять нечего. Для начала… Хотя бы опознание жертв.

Бланш победно улыбнулась:

– Я готова. Не бойтесь меня напугать – я была курсисткой на химико-биологическом факультете, меня не напугать фиксограммами трупов.

Вик направилась к столу, за которым работала весь день, собирая фиксограммы.

Одли в дальнем углу о чем-то шептался со Стиллом – тот сильно задержался сегодня на службе, впрочем, как и Одли. У констеблей и сержантов был другой график, их время закончится только в девять. Одли громко хлопнул Стилла по плечу, и тот направился с пальто на выход. Наверное, домой. Одли прав – тут и так много народа. Даже он сам может спокойно идти домой, только вряд ли согласится на такое. Иногда Вик казалось, что Одли буквально жил на службе.

Вик положила отобранные фиксограммы на стол перед Бланш. Она ни разу не ошиблась, уверенно называя имена жертв, и они полностью совпадали с именами, которые назвал Рауль Аранда. Правда, как Вик и подозревала, Бланш равнодушно перелистнула страницу с фиксограммой неры Моро. Бланш назвала еще пару имен жертв, а потом со вздохом вернулась к фиксограмме Моро.

– Я не хочу её называть. Это нехорошая женщина. Она желала моего мужа, думая, что я вот-вот умру и освобожу ей дорогу.

Вик почувствовала, как краснеет от неожиданных слов Бланш. Так не говорят в обществе. Лера заметила румянец и рассмеялась:

– Я безумна. Мне можно и не так говорить. В этом прелесть безумия. Ты говоришь правду, а тебе не верят. Ты лжешь, и все внимают и верят тебе, как верил мой муж.

Вик спросила её: Фейна из уравнения преступления так просто не выкинешь, и карфианские тайны тоже:

– Вы слышали что-нибудь про ритуал общего эфира?

– Нет. А должна была?

– Наверное, нет. – согласилась Вик. Получается, Аранда не всему учил Бланш. Или не учил вообще.

Ревность. Ревность… М-да, ревность. Такую причину убийства Моро они не рассматривали с Броком. Причина для убийства с точки зрения умирающей обиженной женщины, наверное, веская. Такая же, как торговля секретами карфианских магов. За причину Бланш – не украденные из дома Моро дневники её родных. За причину Вик и Брока – время преступления и Фейн. Знать бы, какая причина верная? И лера Бланш, и нер Аранда старательно заметали искры истины под ковер сплошной лжи о случившемся. Церебрографа на них нет!

Марлоу, Фейн, Тома – случайно попавшие звенья другого преступления, или все же звенья цепи преступлений Бланш? Она так легко призналась в убийстве Марлоу и Тома. Хотя сознание безумцев и мультиубийц всегда поражает своей алогичностью.

Вик подала фиксограмму неры Икс-8, и… В отличие от Рауля Аранды, лера Бланш её узнала.

Она смотрела на фиксограмму и плакала, плакала и плакала. Слезы катились по её щекам в полной тишине, а рука машинально гладила бумагу, словно Бланш прощалась с родным человеком. Вик переглянулась с Грегом – именно эту неру Икс-8 не смог опознать Аранда, но её явно знала Бланш.

Вик подала платок:

– Вы знали её..?

Бланш машинально кивнула, посмотрела на Вик и вздрогнула. Она смотрела не мигая, а потом внезапно принялась хохотать – громко, заливисто, без остановки, пугая Вик.

Она хохотала, она хваталась рукой за низ живота, видимо, шов отдавал болью, но не останавливалась и смеялась, смеялась, смеялась… Минут десять, не меньше. Потом смех стал тише, реже, пробиваясь мелкими вспышками, а потом она стала просто всхлипывать то ли от смеха, то ли от плача. Её судорожные всхлипы не остановил даже протянутый Одли стакан с водой. Она пила долго, зубы выбивали дробь по тонкому краю стакана, а руки то и дело вздрагивали, разливая воду. Вода текла по подбородку, вода текла по шее, вода текла по платью, тревожа высохшие бордовые пятна крови.

– Вы правда… – у Бланш не вышло выговорить фразу полностью с первого раза. Она громко всхлипнула и начала по новой: – Вы правда… Вы правда поверили моим слезам, констебль? Это нера Ролле, невеста Дакарея, довольно сильного бокора. Она была моей первой жертвой. Вот уж не думала, что от неё что-то осталось. Я думала, она давно сгнила. Вот неожиданность.

– У неё костяная фигурка другая. – сказала Вик в надежде на внезапную откровенность Бланш.

– Ей её изготовил Дакарей. И её фигурка работала… Все те, что я изготавливала, не работали. Я старалась, но ими можно было только убивать. Хотя Рауль шел у меня на поводу и вшивал их женщинам, как амулет воздействия. Это я придумала – чтобы убивать всех соперниц.

Вик призналась самой себе, что окончательно запуталась с фигурками и их ролью. Впрочем, по виду Одли и Грега, запуталась не только она. Или Бланш упоенно лгала.

Бланш аккуратно сложила все фиксограммы, давая понять, что она устала и больше не может. Она подняла глаза на Вик и совершенно без связи с предыдущими словами сказала:

– Не будьте, как я. Посмотрите на меня – поймите, вас ждет точно такое же будущее. Я не верила. Я думала, что меня это обойдет стороной. Я думала, что солн… Что Рауль создаст лекарство от болезни фей. Я хотела быть свободной, я хотела помогать людям. Я хотела быть феей. И смотрите, что стало со мной. Нанесите печать. Не пользуйтесь магией. Забудьте о ней, если не хотите причинить боль своим близким. Иначе конец будет один – маразм, как у меня. Откажитесь от своего выбора – он неправильный, он несет только боль.

– Со мной такого не…

Бланш легко подхватила её фразу, передразнивая шутливой интонацией в голосе:

– …не случится… Так я говорила себе. Случилось. А лекарства нет.

– Лекарство будет. – Про костяную фигурку от Дакарея Вик не стала говорить – это не выход: лечить, калеча других.

– Не будет. – не останавливаясь, как ренальский фарфоровый болванчик, закачала головой Бланш. – Не будет, не будет… Не будет… У вас уже проблемы с логикой. Мой муж в тюрьме. Лекарства не будет.

– А как же лечение у профессора Манчини? – напомнила Вик.

– Догадайтесь с трех раз, кто поставлял туда лекарства. Это делал мой муж. А он в тюрьме.

– Значит, кто-то иной изобретет…

– За тысячи лет никто не изобрел, а тут именно для вас изобретут? Ближе всех к открытию был Рауль. Освободите его, если хотите остаться феей. – вздохнула Бланш. – Или перестаньте быть феей. Простите, я устала. Я могу… Я не знаю, куда направляют в таких случаях? Сразу в суд? Или в тюрьму? Никогда не была в тюрьме, знаете ли… Куда мне сейчас?

Одли кивнул Лео:

– Вас отведут в камеру предварительного задержания – на время выяснения всех обстоятельств.

– Хорошо, – бесцветно выдавила Бланш. – Я согласна на все.

Она встала, опираясь закованными руками на стол.

– Не будьте как я, перестаньте быть феей, иначе эфир пожрет вас и выплюнет абсолютно безумной. Самое страшное во всем этом то, что мужчины отворачиваются от таких, как мы. – повторила Бланш снова, глядя в глаза Вик. Та в последний момент вспомнила важное:

– Кто Мудрый в вашей семье?

– Мудрый? – вздрогнула Бланш. – Мудрые не покидают Карфу, к вашему сведению.

Лео повел Бланш прочь из залы. С её уходом казалось даже дышать стало легче. Некоторые доктора говорили, что безумие заразно. Так ли это на самом деле, еще неизвестно.

Сейчас Вик все бы отдала за глоток свежего воздуха, но из залы не выйдешь – мужчины не так поймут и бросятся утешать, а это не то, что нужно… Вик налила себе в первый попавшийся стаканчик кофе. Он уже остыл, не принося необходимой бодрости. Может, сходить в ночную аптеку за ледяной колой? Впрочем, можно обойтись и без неё.

Она медленными глотками пила кофе. Хоть минуту ни о чем не думать. Хоть минуту забыться. Хоть минуту побыть наедине с самой собой и своими мыслями. Хотя нет – в мыслях, стоило только чуть-чуть расслабиться, появлялся Эван. Сейчас это запретная тема. Он в поездке. С ним все хорошо, пока ей лично не покажут его мертвое тело. До этого момента он жив.

Так, мысли опять пошли не туда.

Себ, сидя за столом, придвинул к себе печатную машинку и начал что-то быстро печатать. Стук, стук, стук, каждая клавиша больно впивалась в мозг Вик. Зато стук забивал все мысли об Эване.

Не думать. Не думать. Не думать. Не думать.

Звон возврата каретки, и снова клац, клац, клац…

Сделав очередной машинальный глоток кофе из уже пустого стакана, Вик заставила себя сбросить отупение и спросила, принимаясь раскладывать фиксограммы по папкам:

– И что теперь будем делать?

Одли стоял у окна, его рука то и дело дергалась в желании открыть окно, впуская свежий воздух, но он вовремя вспоминал о светомаскировке. Задумывался и… Рука снова тянулась к оконной ручке.

Грег, присев на угол стола, задумчиво рассматривал листы допроса Рауля Аранда – явно сверял с признаниями Бланш, ища несостыковки:

– Это ты к тому, что осуществилась мечта идиота – сразу два признания?

– Я не совсем это имела в виду… – пробормотала Вик, завязывая папку с делом Чернокнижника.

– Это-это, – Грег посмотрел ей в лицо и впервые на памяти Вик широко, открыто улыбнулся. – Буду просить помощи у детектива, предпочитающего опираться в расследовании на улики. Спасешь детектива, предпочитающего опираться на признания?

– У меня пока тоже плохо с догадками и особенно с уликами. – Вик посмотрела на Одли. Тот разрешающе махнул рукой, в очередной раз подавляя порыв открыть окно:

– Продолжайте, продолжайте. Я начинающий – буду учиться у маститых… Вашу ж мать… Как не хватает свежего воздуха. Хотя бы одного глотка. Это же безумие вокруг.

Себ перестал терзать печатную машинку и возвестил на всю залу:

– Вик, посмотришь перепись содержимого саквояжа леры Бланш или тебе зачитать?

Она закрыла на миг глаза, пытаясь одолеть головную боль:

– Давай сам. Даже не так. Что-то интересное было?

– Интересное? – повторил Себ. – Во-первых, Аранда, действительно её считает сумасшедшей. В саквояже не было ничего острого и опасного, а ведь в поездку всегда берут маникюрный набор и набор для шитья или вышивки.

Вик почувствовала себя неправильной нерой или сумасшедшей – она никогда не брала ничего для шитья и тем более вышивки. Бешенные белочки, только не это! Хуже было только вязание.

– Во-вторых, все в саквояже было перевернуто вверх дном, словно собирали в спешке или Бланш сама все перерыла в поисках чего-то. В-третьих, там лежал бумажник Аранды. И в-четвертых, там была смятая утренняя газета «Седьмица Аквилиты». Мбени в больнице давал показания – эту газету он купил по требованию нера Аранды, который, прочитав её, взбесился и смял, кинув на пол.

– Газета? – вздрогнула Вик. – Давай её сюда!

Она распрямила газету и быстро принялась её читать. Утром она допустила ошибку – недочитала её. Впрочем, Рауль Аранда, кажется, допустил ту же ошибку. В разгромной статье о Чернокнижнике не было ни слова о необычном фиксаторе и о Фишере. Именно поэтому Рауль Аранда не смог ничего сказать о Фишере.