Королевство ангелов

Глава 13

Граф не лгал насчет своего младшего брата. Он вообще не умел этого делать, в отличие от многих других молодых людей, для которых обман стал давно приоритетом, некой визитной карточкой, которой они с усердием гордились. Но Шейден был воспитан иначе и о лжи никогда не слышал, разве что в самых глупых, наивных сказках, которые были призваны запудривать легкие головки маленьким девочкам. Он всячески презирал того, кто однажды солгал ему, и чаще всего под этот удар попадали абсолютно незнакомые люди на улице. Это был его важный жизненный принцип, которому он следовал гордо и с пламенной честью. Солия могла гордиться таким человеком рядом с собой, хоть она иногда и думала, что он временами где-то ее обманывал, но это было далеко не так. Шейден и понятия и имел о такой подлой, скупой лжи, о которой нечасто подумывала его подруга.

Он мог бы стать верным учителем для многих детей, обучал бы их не только игре на скрипке, развитию голоса, но и зарождению и дальнейшему совершенствованию человеческой души. Она была для него сакральной, очень тонкой и живой темой практически с раннего детства.

Человек не может жить без души, без нее он пуст и жесток. Бедность эта так же проявляется в его безразличии к окружающему миру и собственной жизни, не говоря уже о судьбах некогда родных для него личностей. Такой человек быстро становится своеобразным овощем, который начинает не то завидовать, не то просто ненавидеть все живое, яркое и радостное на земле.

Влача свое немое, безликое существование, люди без души начинают отравлять одним только своим присутствием и небо, и почву, и общество, и город, что вырос вокруг них когда-то очень-очень давно, ну, или совсем недавно. Это сейчас не имеет своей цены, ведь мы говорим с вами о человеческих душах, которые так часто бывают порочными, темными и бездонными, как горное холодное озеро, к которому не подойти, не подлететь, а если и получится, то оно просто поглотит вас, как несчастную мошку.

Тема Тайлена была очень робкой для Шейдена. Он не со всеми решался заговорить о нем и очень долго хранил жизнь своего брата взаперти поместья. Он не хотел, чтобы кто-то однажды увидел его и после думал о том, что было перед его глазами. Граф вообще не любил, когда кто-то посторонний думал о Тайлене, переживал о нем, скорбел. Его брат был жив, он мог говорить, чувствовать и спокойно перемещаться по дому. Он не был мертв, а значит – повода для переживаний не могло быть. Но этими мыслями он лишь успокаивал себя, каждый вечер, направляясь домой, думая о том, что он сейчас увидит.

Те многие, что знали о графе Шейдене, никогда не слышали о его родственниках. Он сам говорил, что является единственным наследником дома Даллейман. Отчасти это была правда. Шейден унаследовал поместье отца, смог поднять некогда упавший бизнес за границей, смог вернуть славное и доблестное имя своего рода. Можно сказать, Шейден взял на себя ношу и успешно ее держит на своих мужских сильных плечах.

Никто не знал о существовании виконта Тайлена, и граф умело скрывал его жизнь от чужих глаз. А те врачи, которые были наняты им, получали от графа крупную сумму денег и после обещали держать язык за зубами.

Жизнь виконта тянулась медленно, мучительно и одиноко. Хоть Шейден и ухаживал за ним, предоставлял ему все, что тот ни захочет, Тайлен был несчастен и постепенно терял свой здравый рассудок в этих толстых стенах поместья. Он хотел однажды сбежать, броситься в озеро, мечтая почувствовать его прохладу, но внезапная судорога сковала его хилое тело еще до того, как он успел выйти из поместья. Солнце так давно не обжигало его тело, как в тот момент. Оказывается, привычные радости обычных, здоровых людей причиняли ему страшную боль. Это еще больше добило Тайлена, и он совсем замкнулся в себе, заперся в своей комнате, никого не желая видеть. Слава, у Шейдена был второй ключ, который мог открывать сразу несколько дверей поместья. Это он сделал специально, чтобы в любой момент прийти на помощь своему брату, от которого можно было ожидать всякое.

Шейден считал Тайлена не только своим младшим братом, но и практически ребенком, несмотря на братские отношения. Он считал себя обязанным ухаживать за ним, исполнять все его капризы и желания. Такова была любовь брата к брату, и Шейден ни разу за свою еще короткую жизнь не думал о тягостном существовании Тайлена на своих плечах.

Экипаж графа остановился у темного, высокого поместья, чем-то напоминающего замок, и Шейден поспешил выйти из кареты. Заплатив извозчику, он дождался, когда тот уедет и сел на гранитную ступеньку дома, направил уставший взгляд куда-то вдаль, рассматривая не то темнеющее вечернее небо, не то лес, протянувшийся вдоль реки каким-то причудливым зигзагом. Он видел это каждый день, но только вечером красота природы успокаивала его, давала силы зайти в поместье.

Ему было всегда тяжело возвращаться домой, в эту клетку, которую он создал для своего брата, а себя возомнил его дрессировщиком. Да, все было так на самом деле, но от этого ему было всегда очень грустно.

Дверь позади него жалобно скрипнула. Любой бы испугался от такого пронизывающего звука, но только не граф, который уже привык к подобным неожиданностям и вполне нормально с ними уживался.

Холод повеял из едва открытой двери. В холле было темно, и только чья-то белая-пребелая кожа светилась в этом всепоглощающем мраке.

− Выходи, солнце уже совсем скрылось, − не оборачиваясь в сторону двери, успокаивающе сказал Шейден, слегка подвинувшись на ступеньке.

Послышались тихие, едва различимые шаги, а за ними показался тонкий, истощенный силуэт молодого человека. Его кожа была настолько светла, что через нее было видно, как тонкие вены обвивают его руки, лицо. Длинные, ровные пальцы с поломанными тонкими, как пластины, ногтями напоминали конечности мертвеца. А страшные сине-бардовые синяки под впалыми глазами вообще были отличительной чертой какого-то призрака некогда жестоко убитого человека. Светло-русые волосы этого существа были растрепаны, а в сине-зеленых глазах читался непонятный голод, смешанный с убийственной болью.

Сев рядом с братом, Тайлен тоже направил свой взгляд вдаль, рассматривая причудливую речку, вода в которой еще недолго сияла от лучей заходящего солнца.

Молчание между братьями было недолгим.

− Я хочу познакомиться с Солией, − прозвучал тихий, но красивый голос пленника поместья; несмотря на непонятную болезнь, младший Даллейман обладал очень красивым, нежным голосом, который в своем очаровании превосходил даже сладкий голос Шейдена. Но граф никогда не завидовал брату, мечтая когда-нибудь не только услышать здоровый, ангельский голос Тайлена, но и увидеть его в здоровом теле. Он бы точно был красавцем, как и его брат, а может, еще красивее. – Ты только рассказывал мне о ней, а я внимательно слушал. Но теперь хочу увидеть ее лично, посмотреть на нее.

− Прошу тебя, брат, пока не говори об этом. Я обязательно познакомлю вас, но чуть позже. Хорошо? – Шейден почему-то очень сильно взволновался.

− Ты боишься? Что же ты, Шейден?! С Солией все будет в порядке, обещаю. Я лишь хочу познакомиться. Не обделяй меня в общении с ангелом.

− С ангелом… − тяжело вздохнул граф, зная, что его брат не лгал ему, говоря эти слова. − Тайлен, ты знаешь, какая она замечательная, добрая, нежная, забавная. Я люблю ее, и скоро она станет моей. Навсегда. И я хочу подготовить ее к этому дню. Но подготовка займет много времени, ты же знаешь. Но так хочется, чтобы она осталась со мной даже после этого.

− Страшные сны иногда снятся людям, Шейден. Если она видит темноту вместо красочных снов, она уже начинает принимать наш мир.

− Да, ты прав, брат, как и всегда. Иногда мне не хватает твоей рассудительности.

− А мне эмоций, − холодно подхватил младший Даллейман. – Но познакомь меня с ней. Не сегодня, так завтра. Я буду ждать этой встречи.

В Академии музыки Делия быстро прославилась. О ее музыкальном таланте говорили как преподаватели, так и студенты. Кто-то завидовал ей, проклинал и ненавидел за это, кто-то же считал ее своим кумиром, на которого стоило равняться. Малышка Миллиал стала так популярна среди противоположного пола, что каждый день она отбивалась от настойчивых студентов, с милой улыбкой на лице принимая от них различные подарки. Ей, конечно, было приятно такое внимание к себе, но все равно это было далеко не то, что она ожидала в этом учреждении. Хорошо, что орава поклонников не мешала ей заниматься, репетировать. Но вот когда дело доходило до отдыха, девушка хотела как можно скорее скрываться из вида всех живых существ, закрывшись в своей комнате с какой-нибудь очередной романтической историей в руках. И когда она слышала, как торопливые шаги рассыпаются по коридору, она молила бога, чтобы они просто прошли мимо.

Если же они останавливались у ее двери и спрашивали ее у Жасмэ, то тут же получали отворот-поворот от этой пухленькой, как поросенок, девушки. Она легко нашла общий язык с Делией и всегда вставала на ее защиту.

− Делия, − раздался тонкий голосок Киримии; с этой робкой, немного странной, очень послушной девушкой Делия все же смогла подружиться, после занятий обсуждая в своей комнате дневные события, − есть тот человек, который тебе нравится? Знаешь, вся Академия бегает за тобой. Уверена, это не только из-за твоей игры на скрипке. Мне вот нравится Нальвис. Он на органе играет.

Девушка отложила книгу и с широкой улыбкой посмотрела на подругу.

− Нальвис, говоришь? – играючи пропела она, заставив Киримию залиться краской. – А ты ему уже говорила об этом? Может, мне помочь тебе?

− Не говори глупостей, Делия! – совсем засмущалась рыжеволосая девушка. − Если уж и понравился он мне, то я сама как-нибудь ему об этом дам знать. Если, конечно, увижу, что он тоже мной интересуется. Кому я нужна с таким лицом?!

Девушка заглянула в большое зеркало, стоящее у стены, и тут же отвернулась от него, грустно опустив глаза.

− Ой, Киримия, родинки еще никому жизнь не испортили. Ты хочешь быть похожей на всех остальных девушек? Мне вот нравятся твои родинки. Нальвис очень добрый парень. Он никогда никого не обидит. И я видела, как он поглядывал на тебя, когда ты пела.

В больших от удивления глазах Киримии заискрились звездочки. Этих слов ей было достаточно, чтобы поверить в себя и немного успокоиться.

− Наверное, ты права, Делия. Я бы так не думала о своем лице, если бы не один человек. Обещаешь сохранить это в тайне? – В зеленых глазах Делии Киримия искала утешение и поддержку, и она легко смогла их найти.

− Что за тайна? – почти шепотом проговорила Миллиал, забравшись на кровать подруги. Она была большой любительницей всяких историй, интриг, которые всегда плелись за ее спиной. И тут она тоже не смогла удержаться.

− Я родилась и выросла в семье слуг. Мои родители были поварами в доме одного уважаемого господина. Вернее, как я уже узнала после гибели моей матушки, − девушка помрачнела, но не прервала свой рассказ, − слугой была только моя мама, а отец был этим господином. Я была их внебрачной дочерью. У хозяина была своя семья, три ребенка. Матушка умоляла его сохранить мою жизнь. Он согласился, но при условии, что моим отцом она выдаст другого повара, который был с рождения глухонемым. Все было хорошо, матушка растила меня в любви и уюте, пока господин не понял, что я становлюсь внешне очень сильно похожей на него. Тогда он специально сбил моего пса Марта, а после у-убил и м-матушку, − голос девушки задрожал; она была готова расплакаться, но ее внутренняя сила не позволяла ей этого сделать. – Он сделал это специально. Назло мне и моей схожести с ним. А после сказал:, что родинки появляются на лице того, кто был целован дьяволом. Я сбежала, спаслась. И долгое время жила в переулках, пока не встретила на улице одного музыканта. Это был бедняк, играющий на скрипке. Ему никто не давал ни монеты, и тогда я решила помочь, спеть вместе с ним. У меня всегда был хороший голос, грех было им не воспользоваться, чтобы спасти его от голода. А после меня заметил директор Бермольт и пригласил в Академию. Правда, мое происхождение мне пришлось сокрыть. Тот господин, мой отец, может еще искать меня, чтобы убить.