Ветер в клетке

– Три года достаточно для того, чтобы забыть даже как ты выглядишь, – ровно отвечаю Майклу правду я. – Я не держу на тебя зла, Миша. Если бы держала, и слова бы тебе сейчас не сказала. Развернулась бы и ушла. И да, я помню все хорошие моменты, как и плохие. И я благодарна тебе за все, а особенно – за эту измену, которая привела к нашему расставанию. Я очень счастлива сейчас. И если бы не та ситуация, я бы никогда не стала работать над собой, никогда бы не узнала и не раскрыла бы в себе те самые грани, что сияют во мне сейчас…но знаешь, я все равно всегда тебя поддержу. И я понимаю, что если ты приехал сюда, то произошло, что-то очень серьезное.

Я вижу, как глаза Майкла начинают блестеть от едва сдерживаемых слез. Без лишних слов я просто сажусь с ним рядом, и касаюсь кончиками пальцев его плеча.

– Миш, ты все можешь мне рассказать. Мы были лучшими друзьями.

– Месяц назад умерла мама, – закрывая ладонью глаза, нервно выдыхает он. Его плечи слегка трясутся, и мое сердце сжимается от боли за него, и от бесконечного сожаления из-за того, что из жизни ушла такая прекрасная женщина. – И ее последние слова для меня были о тебе, Мира. Она сказала, что из всех моих девушек, ты была и остаешься самой лучшей. Что именно ты была бы прекрасной матерью, хозяйкой и женой. Да и последние три года, она частенько ругала меня за то, что я так и не предложил тебе нормальный брак. Она ведь думает, что мы из-за этого расстались. Что ты не выдержала неофициальных отношений. А я так и не смог признаться ей. Не сказал, что это я – последнее дерьмо. Я тебя предал. А теперь расплачиваюсь, не могу вновь что-либо почувствовать. Лишь меняю одну модель на другую, чтобы скрасить бесконечное одиночество, – как на духу выкладывает все Миша.

– Мне очень жаль, что Светлана Александровна умерла. Я знала, что она болеет. Я писала ей иногда…год назад, она сказала, что полностью выздоровела и я…

– Рецидив сожрал ее за один месяц, – едва ли не всхлипывает Майкл, и я не выдержав, тепло обнимаю его, поглаживая по спине.

– Поплачь, Миша. Проживи эту боль. Мне, правда, очень жаль. Она была великолепной и доброй женщиной…, – я пытаюсь отдать ему все тепло, которое только могу, удерживая его в своих руках.

Удивительно, насколько сильно я изменилась. Я искренне обнимаю человека, которого ненавидела и столько раз в сердцах проклинала. А сейчас, я вижу его маленьким, раненным ребенком, которому необходима базовая первая помощь. Разве можно ненавидеть невинного ребенка? А человек, проживающий утрату родителя – это всегда невинный ребенок.

Я шепчу ему слова утешения, едва ли не убаюкивая в своих руках. Когда его эмоциональная агония заканчивается, Майкл выдыхает:

– Спасибо, Мира. Это именно то, чего мне не хватало. Твоей поддержки. И я, правда, хочу, чтобы ты была счастлива.

– Тогда просто отпусти меня. Не забывай, но отпусти. Искренне и глубоко. И знай: я счастлива. И я всегда поддержу тебя, если тебе нужна будет моя помощь. Вспоминай мое тепло, когда тебе снова станет плохо. Потому что это все, что я могу тебе дать. Мое тепло. Мое прощение. Мою любовь к тебе, как к бесценному опыту в жизни.

– Говоришь, как отлетевшая, что поймала дзен и верит в то, то все – есть любовь, – усмехается Миша. – И смерть, и война, и голод…

– Как бы банально это ни звучало, но это так. Все есть Бог. А Бог есть любовь.

– В Москве этого ощутить невозможно.

– Это возможно ощутить где угодно, если это то, что ты носишь внутри.

– Ты с ума сошла, Мир, – переходит в оборону Майкл. Внезапно, черты его лица становятся более заострёнными, а в глазах плещется гнев, боль и обида. – Может, ты пристрастилась к травке, как твой избранник, что всякую ерунду несет? В смерти нет ни капли любви, неужели ты не понимаешь?! – едва ли не рявкает он.

Как нет, Миш? Как нет? Если только смерть близкого человека пробудила в тебе столько любви…

Но я молчу, не в силах сказать и слова. Аккуратно убираю свои руки от закипающего бывшего.

– Ты никогда не будешь счастлива с этим идиотом. Ты что, не понимаешь? Он наркоман! Только что видел, как он с друзьями отрывается! Я знаю таких…в России такие в тюрьме заканчивают, а здесь прикрывают свою зависимость «просветлением»! И как тебе не противно? Не могла найти кого-то получше?

– С кем я, тебя больше не касается, Майкл.

– Касается. Я не хочу, чтобы тебе было больно…я не хочу для тебя проблем, Мира.

– Это сейчас у тебя будут проблемы, чувак, – внезапно, рядом с нами появляется Амадэй, и, судя по тому, как раздувается и опускается его грудная клетка, он очень зол. Я буквально каждой клеточкой тела ощущаю энергетику гнева и ярости, исходящую от Мэда, и она отражается и на его лице.

– Что тебе нужно от моей женщины?

– Мэд, хватит, – я быстро встаю, и уже прижимаюсь к плечу Мэда. – Просто пойдем отсюда.

– Забудь ее социальные сети, ее номер телефона, почту, местоположение…все. Проваливай туда, откуда приехал, – чеканит Мэд, бросая на Майкла испепеляющий взор. У меня мурашки бегут по телу от этого взгляда – кажется, еще чуть-чуть и Миша сгорит на этом одре заживо. – Здесь о Мире есть кому позаботиться, – один тон его голоса ставит Майкла на место.

Это не то, чего я хочу – унизить своего бывшего. Но все-таки приятно ощущать, что твой мужчина готов укрыть тебя, словно прочная каменная стена.

– Мэд, пойдем. Для меня отношения с Майклом давно в прошлом, остальное – не так важно, – вновь пытаюсь угомонить его я. Не хватало нам еще кровавой драки на развлекательном фестивале.

Бросаю прощальный взор на Майкла – его скулы напрягаются от переполняющей его сдерживаемой ярости, но я знаю, что он не решится противостоять Мэду. Любой бы на его месте не решился: от Амадэя веет физическим и моральным преимуществом. В моменты ярости он выглядит как раздутый горец, готовый защищать свои земли до последней капли крови. Для него нет ничего ценнее его территории, и в данный момент, я являюсь ее большей частью.

Наконец, мне удается развернуть Мэда к выходу, и мы вместе выходим на парковку к нашему скутеру. Слишком поздно осознаю, что сесть с ним на байк, это довольно опрометчивое решение. Обкуренный и разъярённый водитель – не лучший водитель.

Мы несемся по джунглям с бешеной скоростью, так, что у меня дух захватывает. На американских горках, черт подери, не так страшно, как на холмах в диких джунглях. На аттракционах хотя бы страховка есть! А сейчас…мне глаза закрывать приходится и молиться, лишь бы домой в целости и сохранности доехать. Но притормаживать Мэд и не собирается, сколько бы я его не просила.

– Остановись, Мэд, пожалуйста. Нас два раза чуть не занесло на крутом склоне, – наклоняюсь к его уху, кричу я. – Ты неадекватен! Остановись, умоляю.

– Я неадекватен? – гордо усмехается мой мужчина. – Это всего лишь трава, Мира! Она давно на меня не действует! – кричит в ответ Мэд, перекрикивая порывы ветра.

– Я в этом не уверена! – в отражении зеркала заднего вида, я замечаю, насколько сильно расширены его зрачки. В них горит тот самый черный огонь, вокруг которого собрались его внутренние демоны.

– Мне это не нравится, Мэд! Останови, прошу тебя, я на такси доеду…езжай куда хочешь! Только без меня!

Мы быстро сворачиваем на узкую дорогу, ведущую глубже в джунгли. Еще пара минут по неровной дороге, утопающей в зеленой листве, и мы оказываемся на пологой площадке, обрамленной влажными скалами. Мэд тормозит там так резко, что шины байка скрипят, и мы снова едва ли не падаем, заваливаясь на одну сторону.

Облегчённо выдохнуть я могу только тогда, когда обе мои ноги твердо стоят на земле.

– Что ты начинаешь, Мира? – шипит на меня Мэд, эмоционально размахивая ладонью, паркуя байк. – Это все ерунда, трава – это не наркотик. Не будь занудой, малышка, хватит пилить мне мозги, – картинно выстреливает себе в висок двумя пальцами. – Это был музыкальный фестиваль, я просто расслабился со своими друзьями…я абсолютно трезв и адекватен! Ты так говоришь, словно я на игле сижу или героин жру на завтрак!

– Я не зануда, Мэд! Это наше здоровье и безопасность! И есть вещи, которые для меня не приемлемы…понимаешь?! – сердце переходит на бег, адреналин зашкаливает. Между нами циркулирует не самая приятная энергия, от которой меня бросает то в жар, то в холод.

– Что, например?! Я все для тебя делаю, неужели ты не видишь этого?

– Зависимость, Мэд! В любых ее проявлениях! – вскидываю руки к небу. – Нам придется расстаться с тобой, если так пойдет дальше! Я все сказала. Договорились?

Мне нелегко дались эти слова. Но я, правда, не могу принять некоторые темные сторона Мэда…как и темные стороны Оушэна. Если мужчина хоть немного не вписывается в «идеальные параметры» я спешу убежать от него, бросить или расстаться…я не знаю, правильно это или нет. Ведь я тоже не идеальна.

Быть может, любовь – это принятие не только светлых, но и темных его сторон? Тогда я никогда не любила и это плохая новость.

– Это ультиматум? Ты ультиматум мне ставишь, крошка? – усмехается Мэд, преодолевая расстояние, между нами. Одним легким движением он прижимает меня к скалистой стене и заключает в капкан из расставленных по бокам от моей головы, рук.

– Я прошу тебя прекратить курить, вот и все. Это не так уж и много. Но ты можешь воспринимать это, как тебе угодно!

Наши взгляды встречаются в безумном и непредсказуемом поединке. Кажется, что мы оба достали самую тяжелую артиллерию, бой неизбежен, и ни один из нас не пойдет на уступки и не заткнет свою гордость в пользу того, чтобы сложить оружие. Я буду отстаивать свои границы и интересы до последнего, а он – свободу выбора.

Но я не зря училась в Дубае одной простой вещи: никогда не прогибаться под интересы мужчин. Быть кроткой и со всем согласной. Нет ничего хуже для женщины, чем быть удобной.

Играя скулами, Мэд медленно и исподлобья оценивает меня – словно размышляет, стою ли я подобной аскезы и отказа от излюбленного способа расслабления. И мне очень хочется, чтобы я была важнее его зависимостей.

Чтобы я была единственной его зависимостью.

– Значит, ты так легко сможешь от меня отказаться? – шепотом интересуется Мэд, приближая свои губы к моим. Выдыхает в мой рот, касаясь своим носом моего.

Сладкая дрожь проходит по телу, стоит мне лишь вдохнуть запах его тела. Он такой огромный и горячий, что я таю в его пространстве, уменьшаюсь в размерах.

– Да! – уверенно выдыхаю я, осознавая, что в этом коротком слове куда больше лжи, чем мне бы хотелось.

Это не будет легко. Я эмоционально зависима от Мэда, и даже сейчас, я в тайне кайфую от того, как горячит кровь наша адреналиновая поездка и импульсивный спор. Я знаю, каким горячим секс бывает после ссоры, и млею, ощущая его бешеную энергетику, от которой у меня подгибаются колени, а между бедер становится так влажно, что я могу думать лишь о том, как хочу ощутить движения его твердого члена внутри. Его ладони, сжимающие и мнущие мои бедра. Его губы, что кусают меня и выпивают мои стоны до дна.

Хочу полного слияния с ним, хочу, чтобы у нас в итоге все было хорошо…не хочу, с ним ссориться и тем более, расставаться. Что это, если не зависимость?