Ветер в клетке

Каждой. Клеточкой. Именно. Этого. Тела.

А в голове ненавязчивым мотивам крутятся знакомые строки: «Когда меня не станет, я буду петь голосами моих детей. И голосами их детей. Нас просто меняют местами, таков закон Сансары…круговорот людей…».

* * *

Наконец, Мэд останавливает байк на парковке перед отелем в стиле «бохо», что носит вполне говорящее название Bali Ocean House. Сочетание элементов стиля кочевых народов дарит пространству гостиницы дух свободы и этники. Потолок отеля, оформленный в виде шатерного купола дарит ощущение чего-то настоящего и по-простому приятного, что в корне противоречит помпезным и пафосным дизайнам Дубая, от рафинированности которых устает глаз. Лаундж-зона и холл отеля, по которому мы направляемся к лифтам, завален подушками, уютными креслами и хендмейд вещами. При этом весь этот хиппи-интерьер не выглядит перегруженным, словно к созданию отеля приложил руку не только любитель бохо, но и заядлый швед-минималист.

А номер Амадэя и вовсе выглядит довольно скучным по сравнению с общим дизайном отеля. Все предметы декора, хоть и их мало, в жилище Мэда выглядят так, словно они куплены на блошином рынке: будь то специальная шкатулка для ключей от машины, или же ваза без воды, заполненная сухоцветом пастельных оттенков. В целом, апартаменты у Мэда действительно роскошные, просторные и главное – светлые. И джакузи, установленный прямо на балконе завершает дизайн, подобно вишенке на торте.

Как только мы пересекаем порог его дома, Мэд легким жестом приглашает меня на кухню, совмещенную с гостиной. Я сразу падаю в пуфик-кресло, наблюдая за тем, как мужчина лезет в домашний бар, обещая приготовить мне самый вкусный коктейль в моей жизни. Что ж, оценим талант Мэда и в этой области. И сколько у него еще талантов? Кроме как, дар убеждать людей во всем, что ему выгодно. Очевидно, что Мэд – искусственный манипулятор, но и я, наученная горьким опытом с мужчинами, давно не промах.

На манипуляции стоит отвечать только манипуляциями. Мне ни в коем случае не стоит влюбляться в него по-настоящему. Только играть в любовь.

– Кремовый коктейль с Бейлисом и кокосовым молоком, – голосом диктора произносит Мэд, протягивая мне красивый сливочный коктейль, украшенный палочкой корицы и шоколадной крошкой.

– Выглядит как произведение искусства, – хвалю я, и делаю первый глоток. – Боже, какой нежный. Тает во рту.

– Наслаждайся, детка. У меня все здесь чертовски вкусное, – парирует Мэд, и слегка краснею, ощущая в его словах намек на двузначный смысл и эротический подтекст. Учитывая, что в номере жарко и влажно, и он расстегнул свою рубашку, пока готовил коктейли. Сложно смотреть мужчине в глаза, когда он, не стесняясь, демонстрирует свой загорелый торс и рельефные мышцы, от которых веет тестостероном и пленительной силой.

– Ну, это мы еще проверим.

– Да? И когда приступим к проверке? – сверкнув глазами, флиртует Мэд.

– Я с сегодня на диете, поэтому десерт даже не предлагай.

– А я и не собирался ничего предлагать. По глазам вижу, что ты – та еще сладкоежка, и как только захочешь, сама возьмешь все, что тебе нужно. Даже с дальней полки. Даже, если ради «сладенького» придется залезть на стул, – проводит аналогию Мэд.

Кстати, в детстве я действительно так делала – переворачивала все буфеты и полки в поисках сладкого, которое прятали от меня родители. У меня была аллергия на шоколад.

– Так, чем ты занимаешься? – быстро перевожу тему, наблюдая за тем, как Мэд опирается на стол. Одной ладонью мужчина держит стакан с виски, другая цепляется за столешницу. Кондиционер не спасает от того, что с каждой секундой, в помещении становится жарче. Я вижу легкую испарину, которой покрыта шея мужчины. Шея, которую я целовала и кусала, когда он бесстыдно и нагло проникал в меня на пляже, трахая меня так, словно мы два последних человека на этой земле и у нас с ним есть лишь десять минут для того, чтобы создать возможность продолжения рода.

Боже. Только сейчас, я начинаю осознавать, что мы совершенно не знаем друг друга, а у нас уже был секс. Это максимально новое для меня чувство, потому что я вступала в интимную связь с кем-либо, только находясь в отношениях.

– Консалтингом. У меня есть компания по консультированию бизнеса и маркетингу. Офисы расположены в разных точках мира: США, Германия, Дубай. Криптой тоже занимаюсь – банально, но считаю, что за ней будущее. По образованию я психолог. По призванию – гитарист. Балуюсь иногда, – Мэд кивает в сторону электронной гитары, что стоит в коридоре. Я думала, это предмет интерьера, а оказалось, что он чертовски разносторонняя личность и сочетает в себе и бизнесмена и «вольного художника».

– Звучит впечатляюще. Сыграешь мне что-нибудь? – выдыхаю я, пока мы обмениваемся томными взглядами.

– Обязательно. Думаю, у тебя будет еще много времени, чтобы оценить мои таланты, – с этими словами, Мэд опускается в пуфик-кресло напротив меня. Его взгляд прожигает во мне пылающие живым огнем дыры, и я закипаю, ощущая его мощное желание, направленное в мою сторону.

Это вкуснее любого десерта – ловить на себе голодный и одержимый взгляд мужчины, что сводит тебя с ума.

– Обязательно, оценю, – скептическим тоном замечаю я. – Но мне вот что еще не дает покоя. Что ты имел в виду, когда сказал «я так скучал по тебе»?

– Ничего такого, – отводя взгляд, отвечает Мэд. На мгновение, он слегка прикрывает рот ладонью, а потом потирает свою щетину, что говорит о том, что он нервничает из-за моего вопроса, а его мозг автоматически выдает ему неприятные картинки из прошлого.

Но как они могут быть связаны со мной? Мы не были знакомы…

– Знаешь, ты же должно быть, веришь в реинкарнацию? Я пил галлюциногенную аяуаяску (Аяуа́ска – напиток-отвар, энтеоген и галлюциноген, традиционно изготовляемый шаманами индейских племён бассейна Амазонки и употребляемый местными жителями для «общения с духами» в целях получения практических знаний об окружающей природе и достижения организмом человека целительных способностей), я часами сидел в медитациях. Лично общался с тибетскими монахами, изучал буддизм и многие древние учения…и знаешь, я всю жизнь так сильно боялся смерти и мечтал избавиться от этого страха. Мой отец ушел, когда мне было пятнадцать. Сердце просто остановилось. Резко, ничего не предвещало приступа. Хлоп, – Мэд щелкает пальцами. – И отца не стало, а мама на тот период жизни не работала. Я поднимал свою семью с колен вместо него. С братом, конечно, но у меня еще две сестры есть, и они были совсем маленькие. Я привык заботиться о них, наверное, поэтому я чувствую потребность заботиться о ком-либо каждый день. Параллельно с учебой и работой, я погрузился в эзотерику, вдоль и поперек изучил книги Кастанеды. Пока окончательно не избавился от страха смерти и не осознал: жизнь вечна, конца просто не существует. И наконец, я увидел свою прошлую жизнь, когда отправился в Перу, чтобы погрузиться в самый глубокий галлюциногенный опыт, который только мог себе представить.

– И кем же ты был в последней жизни до этой? – затаив дыхание, интересуюсь я.

– Я был воином. Самураем.

– А я была Гейшей?

Мэд глухо смеется, скользя по мне вожделенным взором.

– А это ты узнаешь, только если сама попробуешь эту траву. Употребляла когда-нибудь?

– Нет, и не собираюсь, – морщу нос, отрицательно кивая головой.

– Маленькая совсем ты еще, девочка-девочка, – усмехается Мэд. – Хорошая девочка, которая не курит, не употребляет, и фактически не пьет. Звучит скучно, но мне такие нравятся. Но ты…ты же почувствовала что-то, Бель? На «Лиле»? Мне так легко с тобой. Словно я знаю тебя тысячу лет, – без устали болтает Мэд. – Я скучал по тебе, – повторяет он, обхватывая мое лицо ладонями.

Смерив меня долгим взглядом, он приближается ближе. Смотрит то в глаза, то на губы, облизывая своим…я роняю коктейль и прикрываю веки, как только бокал разбивается об пол, но мне все равно. Внизу живота разливается сладкая и горячая нега, превращаясь в первородный голод, который способна утолить лишь близость с этим мужчиной.

Кажется, Мэд ощущает тоже самое, и, судя по его горящим глазам, переполненными дьяволами, ждать долго он не собирается.

– А как же латиноамериканка с горячим формами, – пытаюсь остановить его я.

– Заткнись, – шепчет Мэд, и в тот же момент, заставляет замолчать меня с помощью мощного поцелуя. Его язык скользит между моих губ, пока ладони рывком опускают платье, освобождая налитую грудь. Мэд тут же наклоняется к ней, вбирая мои соски губами, ласками превращая их в острые пики. Черт, так сладко.

Раздвигаю ноги шире, принимая его в плен между ними. Боже, так хорошо. Он опускается вниз с жадными поцелуями, поднимает подол моего платья и начинает вылизывать все влажные складочки, то проникая языком внутрь, то обхватывая губами клитор с такой жадностью, что я теряю сознание и просто кричу в голос. Кусаю указательный палец, испуская горловой стон. В беспамятстве обхватываю его голову ладонью и прижимаю к себе, управляя ритмом и интенсивностью движений его языка…так приятно, что я свое имя забываю, когда кончаю, интенсивно содрогаясь всем телом. Сжимаю Амадэя ногами, прогибаясь на пуфике…голова уходит назад, рот широко раскрыт…весь мир сосредоточен в маленькой, сладко пульсирующей точке между моих ног.

– Еще один твой талант, – усталым и довольным тоном произношу я, перебирая меж пальцев его мягкие волосы. Я теряю счет времени, когда Мэд относит меня в свою спальню, где мы бесконечно долго дурачимся, кидаемся друг в друга подушками, танцуем голыми, и трахаемся, сметая вещи со всех поверхностей до тех пор, пока усталые, изможденные, но довольные не оказываемся в джакузи. Горячая вода расслабляет меня еще сильнее, чем потрясающий и горячий секс, и, в конце концов, я засыпаю на сатиновых простынях – абсолютно обнаженная, уязвимая, счастливая. Последнее, что помню – его горячая рука обвивает меня за талию, и Мэд прижимает меня к своему крупному, горячему телу, позволяя мне впервые за долгое время почувствовать себя по-настоящему защищенной.