Румия

* * *

На следующий день Мишка Потапенко, радостный, подбежал к мастеру и зашептал:

— Дывиться, Владимир Иванович! Ото так гвардеец, цэ ж герой! Ото так мастер! На моем козле рогатом вже мабуть… — Мишка не успел договорить. Перекрывая шум станков, в цехе раздался истошный Аркашкин визг:

— Куда потащил? Это мой прут!

— Что случилось? — бросился на шум мастер. — Что не поделили?

— Ах ты, гвардеец-европеец, — не обращая внимания на мастера, кричал Спирочкин. — Целый прут зацапал, лишь бы впереди всех быть.

— Тихо! — Владимир Иванович встал между ребятами. — Разве нет металла?

— Совсем нет, — зашумел откуда-то Сырбу. — Я тоже кончил две оси, а металла больше нет.

— Что такое? — недоумевал Владимир Иванович. — Пойдемте-ка.

Ремесленники цепочкой проследовали вслед за мастером в кладовую металла.

— Да… — мастер недоуменно смотрел на пустой стеллаж, машинально закручивая кончики усов. — Как же это? Нам же в обрез металл отпустили.

Ремесленники стояли тихо. И только Игорь со Спирочкиным исподтишка пытались вырвать друг у друга прут.

— Что же делать? — проговорил Владимир Иванович и молча пошел к своему столу.

Токари еще потоптались на месте. Прокофий что-то пробурчал злое и поплелся за мастером. У станков делать было нечего. Металл кончился.

Проходя мимо Игоря, Владимир Иванович чуть не вскрикнул от удивления. В корыте станка, выстроившись как на параде, поблескивали ровные ряды осей. Все они были без резьбы. Раз, два, три… Да, около десятка чистенько обработанных деталей. А чуть поодаль, небрежно вытирая руки, снисходительно улыбался Игорь.

— Вот так сюрприз, — Владимир Иванович медленно перевел взгляд на Брятова. — Когда же вы? Это же… Да вы, Брятов, молодец!

— Вот так хитрюга европейский, — зло проговорил Аркашка и швырнул металлический прут на пол. — На, жри!

Все промолчали, и даже мастер не обратил внимания на Аркашкину дерзость. Он только молча взял первую деталь, быстро достал из кармана штангенциркуль.

Что это? Владимир Иванович уже во второй раз измеряет одну и ту же деталь. Теперь Игорь перестал улыбаться. Нервничая, он комкал в руках ветошь и неотрывно следил за мастером.

— Брак, — вдруг, как громом, поразил Владимир Иванович.

— А ну, а ну. — Ребята вплотную притиснулись к столу.

— Как? — удивился Игорь и, схватив деталь, лихорадочно принялся измерять ее сам.

А Владимир Иванович откладывал в сторону одну деталь за другой. Их тут же хватали ребячьи руки. Каждая ось была измерена по нескольку раз, и лишь две из них оказались годными. И тут все разом загалдели наперебой, гневно обрушились на своего старосту. Больше всех горячился Сырбу.

— Сюрприз! Рекорд! Всех без работы оставил староста. Сам много захотел точить, а я что? Мишка что? Сашка что? Спать ложись, да?

— Ребята… — недоумевал Игорь. Он ожидал похвалы, а тут… — Я ж поточным методом, как на заводе…

— Эх, Брятов, — проговорил мастер. — Поточный метод. Погнались за количеством. Горячие детали замеряли. А теперь… Простую вещь не учли. Что же делать с вами? Ведь металл загубили. Без работы нас оставили. Что мы на заводе скажем? На нас там надеялись. Как же вы, а?

— В отличники захотел, — усмехнулся Сашка.

— Да прекратите вы! — строго прервал Качанова мастер и спокойнее продолжал: — Хорошо, пусть здесь десяток осей, а где же остальной металл? Нам ведь еще сорок штук надо сделать. Пусть на руках еще наберется с десяток, а где остальной?

— Живо тащите оси! — самовольно распорядился Сашка. И странно, Владимир Иванович не стал ему возражать. Ребята бросились к станкам, пересчитали детали.

— Шестнадцать. А где еще металл на четырнадцать осей? С места не двигаться! Владимир Иванович, — обратился Сашка к мастеру, — давайте в станках проверим. Может, еще кто такой же сюрприз готовит?

— Можешь не ерепениться, Качан; вот оно — железо, — спокойно проговорил Игорь, открывая тумбу своего станка.

— За такие штучки, — прищурив глаза, заговорил Сашка, — у нас в детдоме одеялом укрывали с головой и делали темную. Понял?

— Качанов! — осадил его мастер и строго прикрикнул на всех. — Расходитесь по местам! Быстро к станкам!

— А что там делать, у станков-то? — недовольно возражали ремесленники. — Может, опять болтики начнем.

— Именно болтики. Сырбу, раздайте чертежи болтов М-12. Материал в кладовой.

Токари медленно стали расходиться. Только Брятов все стоял, понурив голову, да Мишка Потапенко рядом с ним молчал и ерошил пятерней едва отрастающий чуб.

— Шо ж робить, га? — спрашивал он. — Цэ из-за мэнэ усэ. Робыв бы ты на своем станке, и не було б цего сраму.

К Брятову подошел мастер. Он с минуту помолчал. Чувствовалось, что ему неприятно упрекать старосту. И все же сказал хмуро:

— Петрушка какая, да… Где металл теперь для заказа брать? А каждая ось деньги стоит.

— Скильки? — тихо спросил Потапенко.

— Что — скильки? — не понял Владимир Иванович.

— Скильки грошей ось стоит?

Владимир Иванович удивленно посмотрел на Мишку.

— Ну-у, точно не знаю, а думаю, что рублей по десяти каждая будет.

— По червонцу? До-обре-е, — протяжно проговорил Потапенко и, круто повернувшись, вышел из цеха.

Вечером после ужина Мишка разыскал Владимира Ивановича.

— Ось, — протянул он маленький сверток. — Туточки гроши. Две сотни. Брятов двадцать осей угробил. Туточки точно.

— Какие деньги? — удивился мастер. — Откуда они у тебя?

Подбежал запыхавшийся Спирочкин.

— Ты что это, Медведь, а? — напал он на своего друга. — Гармошка наша общая. Я не обязан за гвардейца расплачиваться.

— Не скули, Помидор, — ответил Потапенко. — На, заткнись своей долей.

Мишка достал из кармана деньги и швырнул их Аркашке.

— Ты не швыряй, не швыряй, — подбирая бумажки, приговаривал Спирочкин. — Гармошку вместе покупали. Я не обязан за всю Европу расплачиваться. Брятов метод выдумывает, а тут плати за него.

— Какая гармошка? — удивлялся Владимир Иванович, — объясните в конце концов.

— Была у нас гармошка, — пряча в карман деньги, принялся объяснять Аркашка, — ну, еще когда мы пели в вагонах. А он вот только что ее загнал Деду Мазаю. Мне сам дед сказал.

— Какому Мазаю!

— Ну, этому, Терентию бородатому, дворнику.

Владимир Иванович наконец все понял.

— Давай-ка сюда деньги, — обратился он к Спирочкину.

— Зачем? — оторопел тот.

— Давай, давай.

Спирочкин, еще не понимая, в чем дело, нерешительно протянул деньги. Владимир Иванович быстро спрятал их в карман и зашагал к выходу.

— У-у, шкура! — замахнулся на Аркашку Потапенко. — Як на духу, все за секунду растрепал.

Владимир Иванович вернулся минут через десять. В руках у него была гармонь.

— Вот, — постучал он пальцем по корпусу. — Чтоб не дурили больше, гармонь будет лежать у меня дома. А насчет метода твоего, — обратился Владимир Иванович к Брятову, — вспомнился мне один случай. До прошлого года служил я в Австрии, в городе Кремсе. Водил солдат однажды на судоремонтный завод. И увидели мы там такую штуковину. Огромная металлическая клетка. А в клетке за токарным станком старичок. «Чем провинился этот почтенный старец?» — поинтересовались мы. «Это очень опытный мастер, — ответил нам их инженер, — он изобрел новый метод обработки металла и не хочет, чтобы о нем узнали другие. Ведь тогда все будут так же быстро работать, и мастер потеряет приличный заработок». А ты свой метод где держал? Любой метод хорош, если он для коллектива полезен. Вот какая петрушка.