Преданная

Глава 10. Желания и сомнения

То, что с ней происходило, было похоже на водоворот. Он затягивал ее в пучину и непроглядную пропасть, не давая вдохнуть. Она тонула в нем. И имя ему было Северус Снейп. Он стал ее Кельтским морем, утянувшим в свои темные воды, только на этот раз ее некому было спасти. А выплыть самой у нее не было ни сил, ни желания, ни единой возможности.

И в нем она нашла свое успокоение.

Невероятно, как один человек способен то бросить в пучину отчаяния, то вознести к небесам. Она умирала морально все эти дни без него, не понимая, что произошло, почему он ушел и не вернулся ни через день, ни через неделю. Потом умирала от осознания того, что Северус Снейп стал ей настолько важен. Она готова была выть от одиночества, которое не могли прогнать ни Нори, ни Софи, ни даже Гарри, который в последний месяц проводил с ней по несколько часов каждую субботу. Она плакала, зарываясь пальцами в рыжую шерсть Крукса, хотя даже не понимала, почему горюет так сильно.

Гермиона была немного сбита с толку своими чувствами и тем, как остро она реагирует. Она понимала, что такое поведение ей не свойственно. Она никогда не влюблялась в кого бы то ни было так быстро, ее не штормило эмоционально настолько сильно. Начав подозревать, что дело может быть в древней магии, с которой им пришлось иметь дело, Гермиона погрузилась в изучение книг и свитков, которые еще в октябре принес для нее Северус, чтобы на все вопросы насчет магического брака она могла получить ответы из них, когда пожелает. Она погрузилась в изучение только для того, чтобы узнать, что магическая связь между супругами может усиливать уже установившееся влечение, но не создает его. Магия может увеличивать ощущение потери и одиночества, если, опять же, связь уже установлена. Так Гермионе пришлось смириться с тем, что она влюбилась в своего профессора. Нет — мужа.

Сложно было не влюбиться, когда он вел себя настолько… нормально. Он был таким умным, знал абсолютно все. Не было ничего сексуальнее в Снейпе, чем его мозги. Ну, наверное… Не то чтобы она имела представление обо всем остальном.

И этот его таинственный вид, насмешки в темных глазах, тонкие, четко очерченные губы и большой горделивый нос с горбинкой. А его руки… длинные пальцы с выступающими сухожилиями и венами. Он был хорош собой, и она была достаточно взрослой чтобы понимать это.

— Ты грустная, — заметил Гарри, усаживаясь в кресло и беря в руки чашку чая с блюдечком.

Гермиона оторвала взгляд от камина, с трудом выплывая из тяжелых мыслей, и немного удивленно посмотрела на друга.

— А ты стал внимательнее с годами, — она тоже потянулась за своей чашкой, кивком поблагодарив Нори, незаметно подсовывающую ей ужасно сладкое печенье, от которого у нее начинали болеть зубы. Таким образом эльфийка пыталась повлиять на вес Хозяйки. Гермиона такое рвение ценила и шла на поводу, хотя всерьез опасалась, что от этого печенья у нее разовьется сахарный диабет.

— Работа обязывает, — хмыкнул Гарри и с удовольствием отхлебнул ароматного чая. — Но все же, ты грустная, и я хочу знать: почему?

— Серьезно, Гарри? К тем причинам, что у меня уже есть мне нужно выдумать еще более весомые? — не удержалась от язвительности Гермиона и тут же встретила растерянный взгляд друга. Ей стало стыдно. — Прости, я не хотела…

— Да нет, все нормально, не парься, — отмахнулся он, — просто удивительно как ты иногда становишься похожей на него.

От упоминания Северуса, внутри Гермионы словно распахнулось окно в зиму и ворвавшаяся стужа, холодом прошлась по венам.

— Давай не будем о нем, — попросила она, и Гарри, хоть и прищурился подозрительно, но ничего не сказал, и Гермиона была благодарна ему за это. Кажется, Гарри отлично понял, что он не имеет права лезть. — Я думаю о маме с папой.

— Что с ними?

— Чармиан тоже волшебница, — вздохнув призналась Гермиона.

— Так это же чудесно, — воскликнул Гарри, но увидев кислое лицо Гермионы, свел брови. — Или не чудесно… Что произошло?

Гермиона рассказала другу о словах матери и пока рассказывала, поняла, что это все еще обижает ее. Гарри слушал внимательно, а потом сказал:

— Это как-то несправедливо по отношению к тебе, — его брови сошлись на переносице. — Думаю, тебе не стоит откладывать и лучше написать матери письмо. Такое безопаснее узнать заранее. Тем более, если она воспринимает все настолько остро.

— Я уже несколько раз садилась за письмо и… — Гермиона вздохнула, и повисло молчание.

— Прости меня, — неожиданно услышала она и удивленно посмотрела на друга. — Ты сделала это из-за меня.

Гермиона устало покачала головой.

— Хватит, Гарри. Ничего уже не поменять.

После того как друг ушел, она переместилась в кабинет Северуса, где царили особая атмосфера и тишина, и, достав обычный листок бумаги и ручку, принялась за письмо.

Дорогая Дорогие мама и папа,

Я хотела извиниться Мне очень жаль, что наш ужин закончился скандалом на грустной ноте. Я сожалею, что была груба. Несмотря ни на что я люблю вас вы дороги мне, и я хотела бы защитить вас от любых невзгод. К сожалению, не в моих силах сделать это, тем более, обычно это заканчивается плохо. Но я должна хочу, чтобы вы понимали — вы не должны себя ни в чем винить. Нам очень нужно поговорить. Обещаю, никаких упреков. Это касается Чармиан. Напишите мне, когда вам удобно или звоните в любое время.

Люблю вас.

Обнимаю.

Буду ждать вашего ответа.

Гермиона.

Она скомкала листок бумаги, на котором писала и достала новый. Начала переписывать без исправлений и снова смяла. Так продолжалось несколько раз, пока Гермиона просто не расплакалась от бессилия.

Вытянув руки на столе и положив на них голову, она закрыла глаза, чувствуя накатывающее на нее отчаяние.

Мерлин, чем я заслужила это?

Тяжелые последствия не самых простых решений.

Она выехала из-за стола и, захватив в коридоре куртку, осторожно проехала в сад. Гермиона знала, что только так она может убежать от своих мыслей. Но от одного она убежать не могла. Северус. Он пришел в тот вечер, и Гермиона впервые узнала, что такое почувствовать кого-то на физическом уровне. Словно тысячи иголок вонзились по всему телу и крюком под живот.

Добро пожаловать домой, дорогой…

* * *

2 недели спустя.

— Мистер Эллиот пишет, что… — Гермиона рассмеялась, откинув голову, — Мерлин прости… он пишет, что, встретив Болотного фонарика в топи, попробует с ним договориться, так как, все-таки, это существо принадлежит к классу призраков — разумных безобидных существ…

Гермиона снова рассмеялась, глядя на Северуса, и он, усмехнувшись уголком губ, вскинул бровь.

— И ты еще запрещаешь мне называть их идиотами? — скучающим тоном спросил Снейп, обводя ее лицо изучающим взглядом темных глаз.

Гермиона макнула перо в чернильницу и заговорщицки улыбнулась мужу.

— Ну здесь хоть за фантазию можно поставить «С», не находишь?

— За оценивание призрака как «разумное безобидное существо» и попытку договориться с болотником, серьезно, Гермиона? Это даже хуже, чем ответ Поттера, про то, что призраки просвечивают.

Гермиона снова засмеялась и, покачав головой, вывела аккуратное «О». Отложила работу в небольшую стопку и потянулась за следующим листом. Она проверяла домашнюю работу третьего курса, пытаясь немного разгрузить Северуса, у которого были бесконечные стопки с эссе и докладами за все курсы. Засиживаясь с ним каждую ночь в библиотеке все дольше и дольше, Гермиона сама предложила помочь, не рассчитывая, в общем-то, на его согласие. Но как же было приятно, когда он посмотрел на нее задумчиво и кивнул, выделив для проверки работы студентов с первого по третий курс. Девушка поняла, что давно не испытывала такого энтузиазма. С тех пор каждый вечер она помогала ему с домашними заданиями студентов.

Гермиона бросила быстрый взгляд из-под ресниц на Северуса, который стоял у котла, засучив рукава рубашки до середины предплечья, и добавлял туда мелко нарезанное что-то. У него был какой-то секретный дорогой заказ, о котором он не хотел говорить, но разрешал присутствовать в лаборатории, чтобы ей не скучно было проверять работы в одиночестве в библиотеке. Она обвела его фигуру взглядом, закусив губу. Последние пару недель, как раз с того самого вечера, перевернувшего все, Гермиона все чаще ловила себя на мысли, что ей безумно интересно узнать, как выглядит Северус Снейп… без одежды.

От этих мыслей ее бросало то в жар, то в холод. Было стыдно, но любопытно.

Он никогда не раздевался в ее присутствии. Если не считать того утра, когда он достал ее из моря, то даже в рубашке она увидела его только сегодня и то, только потому что в лаборатории требовалось поддерживать довольно высокую температуру, и ему пришлось снять сюртук. Гермиона не могла понять, что с ней происходит, и почему только от разглядывания его красивых рук, которые оплетали вздувшиеся вены, у нее начинает чаще биться сердце.

Их отношения кардинальным образом изменились и в то же время остались прежними. Такое противоречие, наверное, возможно было только с Северусом.

Он снова стал вечера проводить дома, в ее компании: проверял работы, варил зелья, был угрюмым и мрачным, в общем, был собой. Но теперь все это было разбавлено негромкими разговорами поздней ночью, чтением книг вслух, глубоким бархатным баритоном, легкими полуулыбками в ее адрес, когда у него было настроение, и поцелуями, которые, порой, заканчивались ее оргазмом.

Гермиона все равно считала, что их отношения перешли на какой-то совершенно новый уровень. Так быстро и неожиданно, но почему-то это казалось правильным. Ей нравилось то, что между ними начало зарождаться.

Отношение к себе у нее тоже немного поменялось. Гермиона перестала чувствовать себя какой-то особенной или чем-то обделенной. Она просто была собой, ощущала себя обычной и даже… полноценной.

Снейп вообще перестал хоть как-то акцентировать внимание на том, что она находится в инвалидном кресле. Относился как к равной, и Гермиона впервые узнала, что такое быть с мужчиной, который обладает достаточной силой, чтобы взять все ее проблемы, даже ментальные, на себя или, по-другому — с Северусом Снейпом.

Когда сладкий туман после охватившего ее оргазма прошел, Гермиона просто не знала, как поднять голову и взглянуть в его лицо. Это был ее первый оргазм с мужчиной и этим мужчиной являлся Снейп. Как так получилось? Этот вопрос Гермиона задавала себе сотню раз, но решила, что не хочет знать, зачем это ему, надолго ли между ними образовалось… она не знала, как обозвать это, но ей определенно нравилось и углубляться в рефлексию, когда можно было насладиться редким чувством удовлетворения, Гермиона не собиралась.