Девяносто дней тьмы

Глава 17

Последние три месяца Гермиона ежедневно применяла окклюменцию. Это помогало ей существовать. Выстроенные щиты помогали ей быть Гермионой Грейнджер, девушкой, которую все привыкли видеть.

Она вернулась в дом на площадь Гриммо, который, к ее удивлению, Гарри предусмотрительно оставил ей и Рону в завещании, о существовании которого Гермиона даже не подозревала. Она вычистила пыльный дом сверху донизу. Она помогла Невиллу и Анне Эббот спланировать свадьбу. Гермиона была волонтером в больнице Св. Мунго, помогая ухаживать за многочисленными ведьмами и колдунами, которые были ранены на войне или стали жертвами режима Волдеморта. Она помогла с восстановлением Хогвартса. Гермиона взяла с собой в Австралию целителя, который специализировался на повреждениях от заклинаний, и приняла со смирением и удивительным отсутствием эмоций его заключение, что заклинание памяти, которое она использовала на своих родителях, было слишком хорошо выполнено, чтобы быть обратимым.

Гермиона, как всегда, была решительной и любила книги. Если кто-то из ее немногих оставшихся друзей и заметил напряжение в ее глазах или сдержанность, которых раньше не было, они не стали это комментировать. Никто не вышел прежним из этой войны. У каждого были свои демоны, с которыми следовало бороться. Но Гермиона предпочла не встречаться со своим. Она не могла смотреть в лицо собственным чувствам. Было легче спрятать их и вести себя как девушка, которой она всегда была, чем жить среди боли, которая ее окружала.

Гермиона сидела за кухонным столом и читала очередное письмо от Минервы Макгонагалл, когда услышала стук в дверь. Она была удивлена. Друзья редко заходили без предварительного приглашения, и в доме было множество чар от магглов, которые должны были бы помешать агитаторам подойти к двери. Громко вздохнув, Гермиона встала, натянула манжеты поношенного свитера на вечно холодные руки, и направилась к двери.

На пороге стоял Люциус Малфой.

Гермиона уставилась на него. Она и не подозревала, насколько напряженное время, проведенное вместе, повлияло на его внешность. Тогда он был красив, а теперь стал еще красивее. Его кожа сияла здоровьем, на выразительном лбу не было ни единой морщинки, а волосы были безупречны, как всегда. Он был одет под стать приходящей весны, в светло-серый сюртук, с вышитым шелковым жилетом и искусно завязанным галстуком. На мгновение Гермиона представила, как развязывает галстук и прижимается губами к теплой обнаженной коже, которая, как она знала, находилась под одеждой.

Прошло три месяца с тех пор, как она видела его. Прошло шесть месяцев с тех пор, как они были близки, а она все еще реагировала на него так, словно провела последнюю ночь в его постели.

Она задавалась вопросом, придет ли когда-нибудь время, когда они встретятся; волшебный мир был слишком мал для них, чтобы избегать друг друга бесконечно, но он снова будет просто мистером Малфоем. Увидит ли она его когда-нибудь таким, каким видела до того, как все началось? Холодным, надменным, утонченным взрослым в противоположность уязвимому, иногда робкому, болезненно человечному мужчине, который стоял и ждал, когда она заговорит. Гермиона стояла и смотрела на него, пока прошло несколько долгих секунд, и он был вынужден нарушить молчание.

— Мисс Грейнджер.

Их глаза скрестились на ее обручальном кольце. Бумаги об аннулировании брака, на оформлении которых настоял Перси, были спрятаны непрочитанными и неподписанными в ящике кухонного комода.

— Мистер Малфой.

— Могу я войти?

— Конечно.

Она отступила на шаг в полутемный коридор и отступила в сторону, чтобы пропустить его. Край его пальто коснулся ее бедра, и она задержала дыхание, чтобы не вдохнуть знакомый запах, когда он проходил мимо.

— Интересный выбор живописи.

Он посмотрел на портрет миссис Блэк, которая, к счастью, крепко спала.

— Она осталась вместе с домом.

Гермиона пошла обратно по коридору к кухне. Если Люциус и был удивлен ее выбором места для разговора, то никак это не прокомментировал. Вместо этого он сел за выскобленный дубовый стол и сложил руки на его исцарапанной поверхности, чувствуя себя как дома.

— Хотите чаю? — тон Гермионы был отчаянно натянутым.

— С удовольствием, спасибо.

Она занялась плитой, кипятила воду, наполняла чайник листьями, искала ситечко.

«Занята, занята, занята. Занята тем, чтобы не посмотреть на него».

В конце концов она не смогла больше продолжать и налила им обоим чаю, добавив в чашку крошечную капельку молока и такое же крошечное количество сахара.

— Вы помните.

Она тяжело вздохнула.

— Мы прожили вместе больше месяца, Мистер Малфой, кажется, я помню, какой вы пьете чай.

Ее руки порхали над пачкой печенья. «Хоб Ноб». Она не могла подсунуть Люциусу «Хоб Ноб».

— Вы не используете магию?

Услышав его голос, она подскочила и, повернувшись к нему спиной, закрыла дверцу шкафа.

— Нет, я привыкла все делать маггловским способом... кроме того, — она заставила себя обернуться и посмотреть на него. — После того, что случилось в ту ночь, когда вы убили Волдеморта, я больше не доверяю ей.

Он нахмурился.

— Чему вы не доверяете?

— Моя магия, сама... Я не совсем уверена. Я позволила ей контролировать меня, я убила Беллатрикс и наслаждалась этим, — последние несколько слов Гермиона прошептала с ужасом, признавая их правдой. — Я бы убила и вас, если бы Невилл не остановил меня.

— Действительно.

Он осторожно положил чайную ложку на блюдце.

— Поэтому я решила передохнуть от магии, насколько это возможно. Я использую магию, когда это необходимо, но я провела первые одиннадцать лет своей жизни, не зная о магии, и четыре месяца в Малфой-мэноре, едва используя ее, и нахожу, что не скучаю по ней так сильно.

На самом деле Гермиона сказала неправду. Она скучала по всему, что касалось ее прежней жизни, включая увлечение магией, жажду стать лучше, овладеть всем, чему можно научиться. Но ее окклюменция сдержала эти чувства, так она, по крайней мере, не причинит никому вреда.

Люциус пристально смотрел на нее, пил чай мелкими глотками.

— Вы не должны скрывать ваши способности, мисс Грейнджер. Вы продемонстрировали склонность к темной магии, которую будет глупо отрицать.

— У меня нет склонности к темной магии, — Гермиона возмущенно уперла руки в бока.

Люциус элегантно пожал плечами.

— Что бы вы не говорили, я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать ваши магические способности. Однако, на мой взгляд, вам будет лучше, если вы найдете наставника и научитесь контролировать свои способности, а не полностью отрицать их. Как бы мне ни было больно признавать это, учитывая вашу силу, я сомневаюсь, что вы сможете подавлять их бесконечно.

Гермиона уставилась на него, взвешивая его слова. В них была доля правды.

— Как вы убили Долохова, мисс Грейнджер?

Люциус сменил тему, и она посмотрела ему в глаза, ее сердцебиение на мгновение участилось, прежде чем она вспомнила, что больше не от кого прятаться. Она пересекла комнату и подошла к большому комоду у задней двери, на котором лежало несколько руководств по садоводству. Она выбрала одну и пролистала страницы.

— Наперстянка, или дигиталис, — она положила книгу на стол и постучала пальцем по иллюстрации. — Они по всему саду, мистер Малфой. Одно из самых ядовитых растений, известных человеку, — она посмотрела на его пустое лицо, — или, по крайней мере, магглу. Токсин наперстянки вызывает остановку сердца, замедляет сердцебиение и приводит к смерти, если подобрать правильную дозировку.

Люциус нахмурился.

— Но вы были под Империусом.

Гермиона села напротив Люциуса и взяла свою чашку с чаем.

— Я положила листья не в его еду, а в свою.

Она смотрела, как понимание отразилось на его лице.

— Вы легко могли отравить и меня.

— У вас не было привычки отбирать у меня еду, мистер Малфой, — она посмотрела на свой чай. — Кроме того, я никогда не хотела вас убить.

Они сидели в полной тишине на протяжении нескольких минут, слышался только звон чашек о блюдца.

— Как вы скрыли от Темного Лорда тот факт, что собираетесь убить его?

Малфой слегка улыбнулся, уголки его рта приподнялись. Гермиона отвела свой взгляд от его губ.

— Я не скрывал, — ответил он коротко.

Настала очередь Гермионы нахмуриться.

— То есть вы целились в меня и промахнулись?

— Конечно, нет. Я просто не мог решить, кого мне стоит убить.

Она прикусила губу.

— Не понимаю.

— Волдеморт едва ли был человеком к тому времени, когда он умер.

Гермиона никогда раньше не слышала, чтобы он произносил это имя. Это заставило ее непроизвольно вздрогнуть.

— Он был способен извлекать любую необходимую ему информацию из мозгов людей. Он видел их воспоминания и намерения.

Люциус сделал глоток чая, его глаза смотрели вдаль.

— То, чего он больше не мог делать — это анализировать информацию, которую он получил от своих жертв рациональным способом, — Люциус слегка улыбнулся. — Он знал обо всем, что произошло между нами, но не мог понять, что моя верность теперь будет принадлежать тебе, а не ему, — он избегал ее взгляда, помешивая чай на дне чашки. — Пока я не решил, что делать, прежде чем действовать, он не мог предвидеть моего решения. Конечно, не было никакой гарантии, что я не причиню тебе вред, — он продолжал избегать ее взгляда, вертя в руках чайную ложку. — Вы и Темный Лорд, казалось, не могли этого видеть.

Гермиону поразила мысль, что она причинила ему боль.

— Вы обезоружили меня! — запротестовала она.

— Как я мог доверять вам после этого? Если бы я не разоружил вас, Волдеморт убил бы вас на месте.

— Возможно, — она пожала плечами. — Но вы предали меня, вы защитились от меня, когда я применила окклюменцию, и вы сказали ему, что я приду.

— Конечно. Даже с вашей ясельной группой героев никогда не было никакой надежды на то, что вы победите Волдеморта. Предав вас, я доказал свою преданность, иначе он не позволил бы мне направить на него палочку. Кроме того, я знал, что рано или поздно он прорвется сквозь ваши щиты. В этом отношении вы очень похожа на Нарциссу, Вы переоценили свои способности в обмане. Если бы он увидел ваши воспоминания о наших отношениях до того, как я объяснил ему это, он бы убил нас обоих.

— Но вы заботились обо мне.

Гермиона покраснела от того, как самонадеянно это прозвучало.

— Что, если бы он заглянул в ваши мысли, после того, как вы меня предали, что если бы он увидел ваши истинные чувства?

— Я защитил свой разум.

Люциус снова отхлебнул чаю, не проявляя ни малейшего беспокойства.

— Но вы не окклюмент! — Гермиона хлопнула ладонью по столу, позвякивая чашками.

— Я не был им, — мягко ответил Люциус. — Но как только вы дали мне возможность полностью очистить свой разум, я смог улучшить свои рудиментарные навыки. Защита не выдержала бы пристального внимания, но у Темного Лорда не было причин тщательно рыться у меня в голове. В прошлом я всегда был верен. Ему не хватало проницательности, чтобы понять, что я могу развиваться.