Девяносто дней тьмы

— И каким-то образом оказалась голой у меня на коленях?

Гермиона пожала плечами,

— Я была рада очнуться.

Он хотел сказать что-то еще, но вместо этого вскрикнул от боли.

— В чем дело?

Он посмотрел на свое запястье, где темная отметина проступила над рукавом халата.

— Меня вызывают.

— О. — Гермиона соскользнула с колен Люциуса, когда он поспешно встал.

— Мне пора, — он поцеловал ее в лоб. — Тебе нужно еще немного отдохнуть.

— Будь осторожен, — тихо сказала она, заметив удивление в его глазах, когда он вышел из комнаты.

Меньше всего Гермиона ожидала, что заснет, но забралась обратно в постель и легла лицом вниз, чтобы облегчить боль в спине. Не успела она опомниться, как проснулась с первыми лучами рассвета, пробиравшимися сквозь занавески отремонтированного окна.

Люциус не присутствовал за завтраком, и она, не думая о его уединении, обыскала дом. Его не было ни в спальне, ни в кабинете. В конце концов она догадалась, что он еще не вернулся с собрания. Гермиона попыталась подавить чувство страха, которое собралось в ее животе при мысли о нем еще раз в компании Беллатрикс и Волдеморта.

Она прошла в библиотеку и уселась в своем обычном углу, внезапно осознав, что находится на свободе. Ей не нужно было тренироваться с синим огнем, не нужно было рыться в архивах в поисках информации о дьявольском пламени. Она больше не охотилась на крестражи, теперь она была убийцей, и она понятия не имела, где и как можно начать изучать это ремесло. Гермиона положила подбородок на колени и задумалась.

Возможно ли, что ей действительно удалось избежать разоблачения накануне? Дьявольский огонь вспыхнул достаточно далеко от нее, чтобы его нельзя было проследить. Кроме того, Волдеморт заглянул в ее разум незадолго до того, как она произнесла заклинание, и не увидел ничего, кроме страха и паники. Ее разум не был разумом человека, готового заняться потенциально невозможной магией без палочки. Если она действительно останется свободной от подозрений и Люциус тоже, то, вполне вероятно, что их свадебный парад будет перенесен. Это может дать ей возможность убить Волдеморта.

Она чуть не рассмеялась вслух над нелепостью этой идеи. Она, Гермиона Грейнджер, должна была убить Волдеморта. Как именно она планировала добиться этого? Как и сказал Люциус, дьявольское пламя не сделает этого, и у нее не было ни малейшего желания снова запятнать себя этим проклятием. У нее не было волшебной палочки, а если бы и была, могла ли она наложить смертельное проклятие? Гермиона подумала о Роне, Гарри, Невилле, Джинни и Драко. Она осмотрела обожженные тыльные стороны ладоней. Она вспомнила дни, проведенные в темноте под поместьем Малфоев, и узнала ответ на этот вопрос. Но это не решало проблему отсутствия палочки.

Когда Гермиона посмотрела на свои обожженные руки, драгоценные глаза змеи на ее безымянном пальце встретились с ее собственными. Змея подняла голову и моргнула, прежде чем снова успокоиться. Гермиона удивленно уставилась на украшение, не уверенная, что верит собственным глазам. Она осторожно прикоснулась к голове змеи, та оставалась неподвижной. Она покрутила кольцо на пальце и осторожно попыталась сдвинуть его на костяшку. Змея встала на дыбы и зашипела на нее, Гермиона резко отдернула руку, уставившись с открытым ртом на свое обручальное кольцо. Она не осмеливалась снять его снова. Казалось, что это напоминание о ее новобрачном статусе будет нелегко отбросить. Ее большой палец бессознательно играл с обратной стороной кольца, где злобное украшение не могло укусить ее; Гермиона беспокоилась о местонахождении своего мужа.

Она расхаживала по библиотеке, когда Люциус разыскал ее. Потребовалось двадцать восемь шагов, чтобы перейти с одной стороны на другую. Ровно вдвое больше, чем потребовалось, чтобы пересечь ее камеру. Он прервал ее на полпути, откашлявшись в дверях. Гермиона повернулась, чтобы посмотреть на Люциуса, и с облегчением увидела, что он не ранен, если не считать уже исчезающего ожога на лице. Он снова был одет в безукоризненную мантию, волосы зачесаны назад и стянуты тонкой полоской кожи. Она удивилась, когда ее первым порывом было обнять его. Гермиона приглушила его, гадая, действует ли все еще на нее дьявольский огонь.

— Мисс Грейнджер, — он прошел дальше в комнату и прислонился к столу, пристально глядя на нее.

— Люциус.

То, что она больше не Грейнджер, не означало, что она вернется к формальностям. Ей показалось, что его губы слегка приподнялись, когда она назвала его по имени. Она ответила на его взгляд.

— Я беспокоилась о тебе.

Он выглядел слегка удивленным.

— Почему?

— Я подумала, что тебя могут обвинить в нашей неудачной свадьбе, что к вечеру я могу оказаться помолвленной с Фенриром Грейбеком.

Ей не пришлось изображать презрительную дрожь.

Люциус покачал головой.

— Почему тебя должны обвинять? Наша разведка сообщила нам, что Дьявольский огонь был брошен кем-то из Сопротивления.

— Сопротивление?

— Да, банда мятежников во главе с Биллом Уизли. Беллатрикс считает, что кто-то проник в министерство и наколдовал огонь, чтобы сорвать свадьбу.

Гермиона почти не слушала. Она опустилась в ближайшее кресло.

— Ты сказал: Билл Уизли?

— Я бы не подумал, что это возможно, если бы это был любой другой член семьи, но он определенно более чем способен на это.

— Билл жив.

Холод, окружавший Гермиону последние несколько месяцев, внезапно начал таять, и на глазах у нее выступили слезы. Она действительно верила, что все, о ком она когда-либо заботилась, мертвы. По общему признанию, они с Биллом никогда не были близки, но он был частью огромного аморфного клана Уизли, который поглотил ее и Гарри. То, что Билл все еще жив, проникло сквозь все ее щиты, каким-то образом давало ей то, ради чего стоило жить. Она подавила внезапное чувство надежды внутри и отступила в свою мысленную библиотеку.

Люциус смотрел на нее, склонив голову набок.

— Я и понятия не имел, что он тебе так дорог.

Его слова были тщательно лишены эмоций.

Гермиона не ответила. Вместо этого она подошла к окну и посмотрела на поместье.

— Наш свадебный парад перенесен? — наконец спросила она.

Люциус покачал головой.

— Темный Лорд ранен, в настоящее время он не в состоянии присутствовать на мероприятии, а без его присутствия это было бы бессмысленно.

В сердце Гермионы вспыхнула надежда.

— Ранен? Что-то серьезное?

Люциус нахмурился.

— Трудно сказать. Он кажется слабее, чем раньше, и ожоги, которые он получил, убили бы менее могущественного волшебника. Но он выздоравливает, восстановление не займет много времени, прежде чем он вновь обретет свою полную силу.

Прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, Люциус подошел к окну и встал рядом с ней.

— Он поправится. — сказал он тихо, не глядя на нее. — И когда он это сделает, он сокрушит Сопротивление, и ты будешь вынуждена заявить о своей преданности ему и мне. Они купили тебе только время.

Гермиона посмотрела на кольцо на своем пальце, змея снова спала.

Люциус проследил за ее взглядом.

— Ты должна была уйти, когда я предложил тебе шанс, — его слова были вымученными.

Она не ответила. Казалось, говорить было не о чем.

На следующее утро Гермиона с надеждой надела спортивную одежду и спустилась вниз. Люциуса нигде не было видно, но ее внимание сразу привлекла огромная входная дверь. Она была приоткрыта, и луч света, подобно красному ковру, катился к ней по каменным плитам. Оглядевшись, она почти виновато толкнула дверь и вышла на слабое утреннее солнце. В любой момент она ожидала, что появится Люциус или сам Волдеморт и затащит ее обратно, но никто не пришел. Она медленно побежала прочь от дома.

Она пошла обычным путем, все еще ожидая, что Люциус догонит ее или встретит по пути, но его нигде не было видно. Гермиона наслаждалась одиночеством. Было так спокойно быть снаружи одной, способной бежать в своем собственном темпе, опустить щиты и просто быть. Ее путь пролегал мимо ворот поместья. Гермиона остановилась, глядя на них. Они были по меньшей мере двенадцать футов высотой, кованые, грозные и непроницаемые. Наконец она положила руку на холодный металл. С пронзительным скрипом они распахнулись.

Гермиона уставилась на них. Это был трюк. Это должен быть трюк. Если она попытается пройти через обереги, то это разорвет ее на куски. Она подняла камень и бросила его так сильно, как только могла. Он приземлился на гравийную дорожку по другую сторону ворот. Затем она нашла палку и нервно ткнула ею в воздух между воротами. Ничего не произошло. Она вытянула левую руку и двинулась вперед всем телом. Ничего не произошло. Наконец, издав вопль ужаса, она опрометью бросилась в открытые ворота, споткнулась и тяжело приземлилась на гравий с другой стороны. Гермиона едва замечала боль в исцарапанных коленях и ободранных руках. Вместо этого она смотрела на холмистую Уилтширскую местность, не в силах поверить, что побег так легко достижим. Дрожа, она подползла к воротам и села, прислонившись спиной к твердой стене из песчаника.

Люциус, должно быть, сделал это. Защитные чары вокруг поместья Малфоев были непроницаемы, даже если бы у нее была палочка, она не смогла бы их снять. Она ни за что не смогла бы выйти из дома, не говоря уже о территории, без его ведома и соучастия. Как только Темный Лорд узнает, что она сбежала, Люциус будет наказан. Она сомневалась, что тот переживет эту ошибку, сохранив жизнь. Гермиона не могла позволить ему пожертвовать собой ради нее. Она встала и пошла обратно к открытым воротам, колеблясь на пороге.

Аппарация без палочки была в пределах ее возможностей. Многие волшебники делали это. Она все время думала о своей цели, глядя на Малфой-мэнор. Очень тихо она прошептала «Коттедж Ракушка», прежде чем с тихим хлопком дизаппарировать.