Девяносто дней тьмы

Глава 13

Было десять минут восьмого, когда уставшая Гермиона проскользнула в тяжелую дубовую дверь Малфой-мэнора. Она посмотрела на свои грязные джинсы и кроссовки. Гермирона опоздала к ужину. и размышляля: «Что Люциус сочтет большим преступлением, опоздание на ужин или неподходящее одеяние?» В животе у нее заурчало, и она решила рискнуть последним.

Гермиона вошла в столовую как можно незаметнее.

— Мисс Грейнджер, — Люциус уже начал есть и вскочил на ноги от удивления при ее появлении, едва успев поймать салфетку, чтобы та не упала на землю. Смятение промелькнуло в его взгляде, который обычно был непроницаем. — Я вас не ждал.

— Очевидно, нет.

Гермиона села на свое обычное место, заметив, что для нее нет приборов. Люциус действительно ожидал, что она уйдет. Она подняла на него глаза. Он снова занял свое место и с любопытством смотрел на нее.

— Ты знаешь, что меня больше так не зовут? — мягко упрекнула его Гермиона, бессознательно потирая большим пальцем обручальное кольцо. Его пристальный взгляд дрогнул, и ей показалось, что он поморщился от этих слов. Неужели мысль об их браке так отвратительна для него? Она не дала ему никаких объяснений относительно своего местонахождения в этот день, и он не стал их спрашивать. Вместо этого Люциус вызвал домового эльфа. Для Гермионы быстро подготовили место, и перед ней появилась порция.

Она жадно ела, не обращая внимания на оценивающие взгляды Люциуса. Когда ужин закончился, она сложила руки на коленях и посмотрела на него через стол. Ее тело дрожало от нервного напряжения. Время полуправды и уверток прошло. Она дошла до того, что ей нужно было открыться и надеяться, что, что бы ни было между ней и Люциусом Малфоем, этого будет достаточно, чтобы убедить его помочь ей. Он уже не раз спасал ей жизнь, возможно ли заставить его пойти еще дальше?

— Мне нужна палочка. И мне нужно, чтобы ты взял меня с собой в следующий раз, когда тебя позовут.

При других обстоятельствах ее, возможно, позабавило бы ошеломленное выражение, появившееся на его обычно сдержанном лице. Видеть Люциуса Малфоя, почти уткнувшегося подбородком в стол, было зрелищем, свидетелем которого, как ей казалось, имели честь быть немногие. Тишина между ними становилась все гуще и гуще, хотя Гермионе хотелось, чтобы он перестал смотреть на нее так, словно у нее две головы, и сказал что-нибудь. Он молча встал из-за стола и вышел из комнаты. Какое-то время Гермиона смотрел на его строгую фигуру, которая отдалялась. Если он собирался вызвать своих собратьев-Пожирателей, чтобы сдать ее, то, конечно, сделал бы это из столовой. Тем не менее, девушка решила последовать за ним и попытаться урезонить. Гермиона ожидала, что он начнет расспрашивать ее, по крайней мере, обсудит ее план, а не просто уйдет, как будто она ничего не сказала.

К тому времени, как Гермиона добралась до коридора, он уже скрылся из виду, и она внимательно прислушалась, не стучит ли его трость по каменным плитам пола. Наконец она услышала слабый стук, доносившийся из восточного крыла особняка, и отправилась в запоздалую погоню. Люциус вошел в комнату, которая, как Гермиона знала, была его кабинетом. До сих пор она заглядывала в дверь только один раз, когда вчера искала его в доме. Однако сейчас Люциус оставил дверь приоткрытой, что она восприняла как приглашение переступить порог хорошо обставленной, заполненной книгами комнаты. Люциус сидел за большим столом из красного дерева, обтянутым зеленой кожей. Его руки лежали на поверхности, и он смотрел прямо перед собой, прямо на Гермиону, хотя она была абсолютно уверена, что он даже не заметил ее появления.

— Люциус?

Она нерешительно подошла ближе. Тот поднял взгляд на ее голос, и его серые глаза наполнились такой огромной печалью, что Гермиона остановилась как вкопанная. Она открыла рот, чтобы спросить его, что случилось, а затем быстро закрыла его снова; какая разница, разве это вообще ее дело? Она вспомнила слова, которые произнесла всего две недели назад: «Мы не друзья, Люциус».

Малфой наклонился и выдвинул ящик. Гермиона с интересом и некоторой тревогой наблюдала, как он достал длинную тонкую коробку и поставил ее на стол. На мгновение его изящные руки легли на нее, глаза наполнились нерешительностью. Затем он заметно выпятил челюсть и подтолкнул ее по деревянной столешнице к Гермионе.

Та полностью вошла в комнату и придвинула коробку через стол, пока та не оказалась прямо перед ней. Ее пальцы дрожали от предвкушения, когда она подняла картонную крышку, уверенная, но боящаяся того, что она найдет внутри. Ее дрожащая рука уже двигалась к палочке, пальцы жаждали схватиться за ручку, все ее тело жаждало связи, в которой она так долго нуждалась. Но вид боярышниковой палочки в коробке заставил ее отдернуть руку и прижать ее к груди. Гермиона знала эту палочку. Гарри носил ее последние несколько месяцев перед битвой в Хогвартсе, где она попала в плен, а он погиб.

— Это палочка Драко, — сказала она тихо, не смея взглянуть на Люциуса.

— Возьми ее.

Его обычно спокойный голос был едва узнаваем.

Она колебалась.

— Возьми ее.

Очень медленно Гермиона потянулась к коробке и провела пальцами по теплому дереву. Она почувствовала покалывание в руке. Это казалось фантастичным, но она чувствовала, будто палочка говорила с ней, тихо выражала свое одобрение. Она обхватила пальцами ручку и вытащила ее из коробки. Палочка казалась невесомой, как продолжение руки; она была похожа на ее собственную. Когда Гермиона медленно подняла палочку перед собой, с конца посыпался водопад розовых искр. Она услышала, как Люциус вздохнул, и наконец осмелилась встретиться с ним взглядом. Слезы беспрепятственно текли по его щекам, и он не пытался вытереть их, даже когда заметил, что Гермиона смотрит ему в глаза. Та отвернулась от него, снова сосредоточившись на палочке в руке и пробормотала: «Авис». Стая белых бумажных птичек вылетела из конца палочки и быстро закружилась вокруг ее головы, прежде чем нырнуть носом в корзину для бумаг в углу.

Положив палочку на стол, она снова двинулась к Люциусу, не уверенная в том, что он ей рад, но чувствуя отчаянную потребность утешить его. Внезапно ее собственная боль, ее собственные потери показались такими незначительными по сравнению с его. Конечно, Гермиона потеряла друзей и свободу, но ее родители, по крайней мере, были где-то в безопасности. Люциус же потерял сына. На мгновение холод внутри Гермионы растаял, и она была ошеломлена болью этого мужчины. Она мягко положила руку ему на плечо.

— Спасибо тебе.

Люциус напрягся от ее прикосновения, затем его рука накрыла ее руку, и они стояли молча, погруженные в свои мысли.

Вскоре после этого Гермиона ушла от него. Казалось, говорить больше не о чем. Она почти благоговейно несла палочку Драко с собой и, оказавшись в безопасности в своей комнате, предалась безумию магии, столь катастрофическому, что удивилась, как все здание не рухнуло. Она заставила себя остановиться, понимая, что если Люциуса вызовут сегодня вечером, она будет слишком измучена, чтобы осуществить свой план.

Раздевшись и забравшись в постель, она положила палочку под подушку. Теперь все, что ей оставалось делать, так это ждать.

В течение нескольких дней они не обсуждали ее план. Люциус был холоден и сдержан по отношению к ней, говорил мало и проводил часы взаперти в своем кабинете. Иногда он присоединялся к ней на утренней пробежке, иногда нет. Входная дверь оставалась незапертой, и Гермиона наслаждалась возможностью выходить на улицу, когда ей заблагорассудится.

Теперь, когда их время близилось к неизбежному концу, ее все больше и больше тянуло к Люциусу. Несмотря на то, что они делили дом и постель, этот человек оставался для нее почти полной загадкой. Самым странным было смутное чувство потери, которое она испытывала, думая об их предстоящей разлуке. В то время как Гермиона жаждала конца, будь то смерть Волдеморта или ее собственная, она чувствовала искреннее сожаление, что не узнала Люциуса лучше, что обстоятельства не могли быть другими между ними. Несмотря на его холодное отношение, она чувствовала, что Люциус может разделить ее чувства. Иногда Гермиона ловила на себе его взгляд, когда он думал, что она ничего не замечает, его холодные серые глаза сверлили ее, а мускулы на его челюсти напрягались. Не раз казалось, что он собирается заговорить, но каждый раз в последний момент отворачивался и поджимал губы. У Гермионы не хватило уверенности, чтобы подтолкнуть его к тому, что он оставлял невысказанным.

Именно это странное чувство сожаления заставило ее пойти в его спальню в ту ночь, когда он дал ей палочку Драко. Гермиона этого не планировала. Она забралась в свою кровать и со вздохом удовлетворения сунула новую палочку под подушку. Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, терпеливо ожидая, когда сон овладеет ею. Но сон не пришел. Гермиона медитировала, сосредотачиваясь на пламени свечи, очищая свой разум и погружаясь в бессознательное состояние только для того, чтобы сесть на постели прямо через тридцать минут, ее сердце колотилось от полузабытого сна. Гермиона снова легла, дыша ровно, но не могла забыть лицо Люциуса, когда он дал ей палочку Драко. Она никогда не видела человека, который выглядел бы настолько опустошенным. Но почему ее это волновало? Это был Люциус Малфой. Пожиратель Смерти, убийца, верный сторонник Волдеморта. Это был человек, который, по крайней мере, косвенно, был ответственен за смерть ее друзей, человек, которого она ненавидела. Человек, которого она должна ненавидеть. Мужчина, которого она не могла ненавидеть.

Под дверью виднелась полоска света, и Гермиона, казалось, целую вечность колебалась на пороге, прежде чем решительно толкнула тяжелую дубовую дверь. Люциус сидел на кровати, с раскрытой тяжелой книгой на коленях. Он удивленно посмотрел на вошедшую Гермиону.

— Мисс Грейнджер, что-то случилось?

Он все еще не мог произнести ее новую фамилию.

— Я не могла уснуть.

Ее глаза пробежались по контурам его обнаженной груди. Он закрыл книгу и отложил ее в сторону, пристально глядя на Гермиону. Она вдруг почувствовала себя неловко в своей короткой красной шелковой ночной рубашке. О чем она только думала? Люциус отодвинулся от центра кровати и откинул одеяло с пустой стороны. Он посмотрел на нее, его серые глаза были непроницаемы, между бровями залегла легкая складка. Гермиона колебалась всего секунду, прежде чем пройти через комнату и забраться в постель рядом с ним. Коротким взмахом палочки он погасил свечи.

Они лежали молча, казалось, целую вечность. Тело Гермионы гудело и гудело от осознания. Она чувствовала исходящий от него жар, хотя их разделяло не меньше фута кровати. Она была окутана его ароматом, и даже звук его медленного ровного дыхания, казалось, действовал ей на нервы. Гермиона вздохнула с облегчением, когда, без предупреждения, он перекатился на нее, его волосы веером рассыпались по обе стороны ее лица, его возбуждение прижалось к ее животу.

Гермиона взяла его лицо в ладони и пристально посмотрела в глаза. В комнате было почти темно, и она не могла видеть выражения его лица, но чувствовала в нем нежность, которой раньше не было, и когда его губы коснулись ее губ, она хотела исследовать, а не нападать. Люциус долго и нежно целовал ее. До тех пор, пока она не выгнулась ему навстречу, сильнее прижимаясь губами к его губам и бесстыдно прижимаясь всем телом к нему.