Девяносто дней тьмы

Они оставались в тишине в течение нескольких минут. Гермиона лежала на кровати, Люциус стоял у двери. В конце концов, Люциус заговорил:

— Я думаю, прошло достаточно времени, и я могу уйти.

— Отлично.

Гермиона даже не подняла головы с подушки. Он сделал то, что должен был сделать, и будь она проклята, если собирается облегчить ему задачу. И все же она чувствовала его колебания.

— Спокойной ночи, Гермиона.

Она проигнорировала его, и в конце концов дверь закрылась с тихим щелчком.

Была середина ночи, когда Гермиона снова проснулась. После того, как Люциус ушел, она устало встала с кровати и взяла настойку с бадьяном, чтобы избавиться от боли в ягодицах. Потом она надела одну из коротких ночных рубашек, лежавших в ящиках комода, и улеглась на покрывало, задыхаясь. Она была удивлена, что сон вообще пришел к ней так быстро.

Гермиону разбудил свет, струившийся из коридора, и она сонно повернула голову к его источнику.

— Малфой, что ты делаешь? — раздраженно пробормотала она.

Дверь захлопнулась, и Гермиона вскрикнула от ужаса, когда вошедший мужчина заговорил:

— Думаю, он спит, но вопрос в том, что будем делать мы, грязнокровка?

Гермиона спрыгнула с кровати во второй раз за ночь и побежала в ванную, но обнаружила, что ее схватили, как мяч в регби, прежде, чем она добралась до двери.

— О нет, не надо, грязнокровка, — Долохов полз вверх по ее телу, и она вздрогнула, когда пояс его брюк коснулся ее обожженных ягодиц. — Чертов Малфой не может перестать хвастаться тем, как ты ему нравишься... хотя ублюдок не хочет делиться, — его рука скользнула под сорочку, чтобы нащупать грудь. — Вот я и решил попробовать сам.

Он начал пытаться перевернуть ее. Гермиона уже много раз рассматривала возможность нападения Пожирателей Смерти. В сложившихся обстоятельствах она пришла к выводу, что лучше всего заткнуться и подождать, пока все закончится, и если бы Малфой навязался ей, возможно, она бы так и сделала. Но это был не Люциус, это был Долохов, человек, которого она ненавидела больше всех, кроме самого Волдеморта, и она не могла, не могла подчиниться ему без борьбы. Она закричала от ярости и ужаса, царапая его лицо, пытаясь просунуть колено между его ног. Он одолел ее с легкостью, превратившей в насмешку месяцы тренировок. Какой смысл быть в хорошей физической форме, когда ее противник всегда гарантированно выигрывает только благодаря своим размерам? И все же она продолжала кусаться и царапаться, чувствуя, как он раздвигает ей ноги, ощущая его твердость между ног. И вдруг Гермиона почувствовала, что его вес давит на нее еще сильнее, когда где-то над ней другой голос прошептал: "Петрификус Тоталус".

Весь вес окаменевшего Долохова вытеснил последние остатки воздуха из легких Гермионы, и она потеряла сознание на несколько секунд. Когда она пришла в себя, то увидела разъяренного Долохова, болтающегося на одной лодыжке над головой, и столь же разъяренного Малфоя.

— Антонин, — Люциус говорил так тихо, что она едва слышала его. — Кажется, я ясно сказал тебе, что не делюсь.

Он уронил Долохова головой на ковер, прежде чем ударить его взрывом проклятия Круциатус. Гермиона забилась в ближайший к кровати угол. Долохов кричал и корчился на полу.

— Мне очень жаль. Люциус, прости меня, — его слова были едва понятны.

— Пообещай мне, что это никогда не повторится. Круцио.

Темноволосый колдун судорожно дернулся, с его губ сорвались стоны агонии, а нижняя губа была прокушена во время особенно сильного спазма.

— Это никогда не повторится, Люциус, клянусь.

Внезапно Люциус выбросил палочку Долохова из двери спальни в коридор.

— Иди спать, Антонин, — сказал он с отвращением в голосе. Второй Пожиратель Смерти встал на четвереньки и пополз к двери, шарахаясь от Люциуса.

Люциус захлопнул за Долоховым дверь и наложил на нее несколько сложных заклинаний. Гермиона продолжала жаться в своем углу, глядя на него с едва скрытым ужасом. Он был обнажен, если не считать пижамных штанов, его грудь была великолепной, мускулистой, но не слишком, а руки имели хорошую форму. Даже его босые ноги были изящны, а глаза напоминали кусочки льда.

— С вами все в порядке, мисс Грейнджер? — он наконец повернулся к ней лицом и опустил палочку.

Гермиона нервно кивнула.

— Да. Спасибо.

Ее язык распух во рту. Она съежилась, когда Малфой подошел к ней. Прошло так много времени с тех пор, как он демонстрировал свою силу, что она начала забывать, какую сильную боль он мог причинить ей, если бы захотел.

— Я не причиню вам вреда, — он словно прочитал ее мысли.

Люциус протянул ей руку, и Гермиона осторожно взяла ее. Он поднял ее на ноги.

— Он не...

— Нет, — быстро оборвала она его. — Вы успели вовремя. Спасибо.

Слезы навернулись ей на глаза, и она мысленно отступила, прежде чем он почувствовал ее слабость.

— Вам надо прилечь, — Малфой указал на кровать, и Гермиона благодарно опустилась на матрас, внезапно обессилев. Он на мгновение заколебался, нависая над ней, все еще держа палочку в руке.

— Разве вы не хотите укрыться одеялом?

— Нет, — Гермиона громко зевнула. — Слишком больно. Люциус?

— Да?

— Вы останетесь?

Он не ответил, но обошел кровать с другой стороны и изящно скользнул под одеяло, положив палочку под подушку. Люциус лежал на спине и смотрел в потолок. Гермиона смотрела на него, пока не уснула.

Если бы Гермиона жила в любовном романе, то они с Люциусом проснулись бы на следующее утро с неловко переплетенными телами. Она почувствовала бы его возбуждение и поддалась бы мужским чарам, тогда бы они оба одновременно поняли, что враждебность, которая ранее преследовала их отношения, была просто результатом сдерживаемого сексуального напряжения.

Но Гермиона проснулась совсем не так. Сонного погружения в сознание не было. Произошел резкий переход от сна к бодрствованию и столь же внезапное осознание того, что ночью она действительно повернулась к Малфою. Он лежал на спине с закрытыми глазами, волосы разметались по подушке. Гермиона лежала на боку, лицом к нему, но на почтительном расстоянии, если не считать ее правой руки, лежащей на его груди. Под ее пальцами были уверенное биение его сердца и теплая шелковистая кожа.

Гермиона отдернула руку, как только поняла, где она и с кем. Быстрота ответа Малфоя показала, что он тоже не спал. Люциус повернул к ней голову, и его серые глаза мгновенно нашли ее.

— Вы в порядке?

Гермиона одарила его довольно вымученной улыбкой. Ее зад был напряжен и болел, а мышцы ныли от борьбы с Долоховым. Но хуже физической боли был страх. Конечно, она постоянно боялась, ее жизнь в Малфой-мэноре была неопределенной. Угроза смерти или пыток никогда не была так далеко, но присутствие Долохова в доме, его реальная ощутимая физическая угроза пугали ее по-новому. Ей хотелось спрятаться под одеялом и молиться, чтобы ублюдок не нашел ее.

— Глупый вопрос, — сказал сам себе Малфой, когда она не ответила. Она сел и спустил ноги с кровати. Гермиона посмотрела на его широкую спину. Его волосы мгновенно превратились в идеальный занавес, в отличие от ее спутанной гривы, и ей захотелось протянуть руку и провести пальцами по их шелковистой длине. Вместо этого она спрятала руки под одеяло.

— Как долго он пробудет здесь? — тихо спросила она, глядя в его спину.

Люциус пожал плечами, его лопатки поднялись.

— Понятия не имею. Пока он не доложит Темному Лорду, что ты действительно так напугана, как кажешься, до свадьбы, или пока нас обоих не убьют. Проткнуть его руку вилкой, наверное, не лучший способ убедить его, что ты сломленная женщина.

— Нет, — Гермиона села, поморщившись, когда ее зад коснулся матраса. — Мне очень жаль, — Малфой не ответил, все еще сидя на краю кровати, отвернувшись от нее. — Это он привез меня сюда, ты знаешь?

— Я в курсе.

Она продолжала, как будто он ничего не говорил:

— Минуту назад мы с Роном дрались спина к спине, осыпая всех вокруг проклятиями. Я чувствовала себя непобедимой. Следующее, что я помню — Рон лежит... мертвый, наверное.

Ее голос затих на минуту, и она стиснула пальцы на коленях.

— Потом Долохов схватил меня и аппарировал в вашу темницу. Я никогда не понимала, зачем.

— Я думаю, он хотел взять вас в качестве приза.

— Тогда почему он этого не сделал?

Люциус встал и повернулся к Гермионе.

— Темный Лорд любит сеять раздор среди своих приспешников. Вручение мне в наказание награды Долохова ставит нас обоих на место и гарантирует, что мы не объединимся против него. Посылка Долохова шпионить за мной только подольет масла в огонь и раззадорит его негодование. Темный Лорд вполне может надеяться, что один из нас убьет другого до конца недели.

— Тогда почему вы не убьете его?

Малфой разразился лающим смехом, в котором было мало юмора. — Вы сегодня кровожадны, мисс Грейнджер. Я не убью его, потому что только догадываюсь о мотивах Темного Лорда. Мое положение достаточно шаткое и без того, чтобы дать ему повод покончить со мной.

Гермиона кивнула, обдумывая его слова. Затем она тоже встала, слегка смущенная длиной ночной рубашки и интимностью ситуации, если смотреть на нее в холодном свете дня.

— Мистер Малфой, мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали.

На его лице появилось страдальческое выражение, и он провел пальцами по глазам.

— Что еще вы хотите от меня, мисс Грейнджер? Разве я недостаточно сильно бил вас прошлой ночью?

— Мне нужно, чтобы вы применили ко мне Империус.

У него отвисла челюсть.

— Что?

— Мне нужно, чтобы вы применили Империо и приказали мне, чтобы я не убила Долохова.

Малфой пробежал глазами по ее телу.

— Мисс Грейнджер, я не хочу вас унизить, но, судя по тому, что я прервал вчера вечером, у вас мало шансов убить Долохова. Мое проклятие Империус будет лучше направить на него.

Гермиона вздохнула.

— Прошлой ночью меня застали врасплох. Пожалуйста, мистер Малфой, вы должны мне поверить. Я не могу отвечать за свои действия рядом с этим человеком, и если вы не хотите, чтобы он умер, вы должны применить заклятие.

Малфой нахмурился, взгляд его серых глаз был озадачены. — Почему мне кажется, что вы мной манипулируете? — спросил он вслух, прежде чем поднять палочку. — Империо.

Гермиона снова почувствовала силу его воли. Было приятно, уютно, тепло. Она расслабилась, не чувствуя необходимости сопротивляться. Малфой поднял бровь.

— Вы удивительно уступчивы.

— Вы не заставляли меня делать то, чего я не хочу.

— Справедливо. Мисс Грейнджер, я запрещаю вам убивать Антонина Долохова. Ну вот, вы довольны?

Она кивнула.

— Спасибо, мистер Малфой. Так будет лучше, обещаю.

— Очень хорошо, — он попятился к двери. — Думаю, сегодня утром вы будете в безопасности. Увидимся за завтраком.

Гермиона снова кивнула, и он вышел из комнаты, с тихим щелчком закрыв за собой дверь.