Девяносто дней тьмы

— Вы хотите побегать сегодня утром?

Нормальность вопроса удивила Гермиону, и она смогла только глупо кивнуть в ответ.

— Хорошо, — Люциус открыл дверь спальни. — Увидимся внизу через десять минут.

На улице было хорошо. Гермиона чувствовала, как болезненно свежий осенний воздух наполняет ее легкие и прогоняет туман прошлой ночи. Что бы она ни чувствовала этим утром, какую бы нежную близость не представляла себе между собой и блондином, стоявшим рядом с ней, теперь ее не было. Гермиона была его пленницей, он был Пожирателем Смерти. Она успешно вернула их обоих к их соответствующим ролям и была рада сделать это. Люциус, казалось, не был склонен к разговорам, и они бежали молча, сопровождаемые только звуком их прерывистого дыхания. Когда они встретились в коридоре, Люциус поймал ее за руку. Гермиона ахнула, почувствовав, как его теплые пальцы обхватили ее запястье, и они оба посмотрели вниз на свою соединенную плоть.

— Мисс Грейнджер, — он отпустил ее. — Я прошу вас не усложнять нам жизнь еще больше, как это было сегодня утром.

Она посмотрела на него, закусив губу. Она хотела что-то сказать, признать, что он сделал это, чтобы защитить ее. Возможно, ей стоило извиниться за свои прошлые поступки или за то, что ей еще предстояло сделать, или за пока неизвестные последствия ее предыдущих действий, но она не знала, что сказать, и вместо этого просто кивнула еще раз. Малфой кивнул ей в ответ и оставил одну в коридоре, наблюдать, как отдаляется мужская фигура.

Долохов опоздал к завтраку. Гермиона уже заканчивала с едой и ела так быстро, как только могла, когда он, шатаясь, вошел в столовую. Она проигнорировала его, продолжая запихивать еду в рот в манере, которую Люциус, вероятно, считал довольно грубой. Ей было все равно. После того, как темноволосый Пожиратель Смерти сократил ее последние три приема пищи, она была голодна. Но когда Долохов сидел прямо напротив нее, на него было труднее не смотреть. Он рухнул в кресло и потянулся за кофейником.

— Не знаю, что ты дал мне прошлой ночью, Люциус, но я чувствую себя дерьмово.

— Ничего, кроме лучших сортов Огдена, Антонин, уверяю тебя. Возможно, ты перебрал.

Долохов только хмыкнул в ответ. Гермиона рискнула бросить быстрый взгляд в его сторону. Он выглядел ужасно. Лицо его было бледно-зеленовато-серым, на верхней губе выступили капельки пота. В кои-то веки он не ел, а просто гонял еду по тарелке и пил кофе из чашки. Он поймал взгляд Гермионы и усмехнулся.

— Что ты так смотришь, грязнокровка?

Он с трудом поднялся и, перегнувшись через стол, взял ее тарелку. Гермиона покорно вздохнула. По крайней мере, она съела большую часть завтрака. Вместо того, чтобы взять еду для себя, он швырнул тарелку в ее сторону. Гермиона пискнула, скорее от удивления, чем от боли, когда та отскочила от стола, забрызгав ее теплой кашей.

— Антонин, — голос Люциуса был резок. — Я не потерплю таких манер за своим столом.

Долохов повернулся к нему, и Гермиона отодвинула стул от стола, не желая оказаться между ними. Рука Долохова потянулась к палочке, и Люциус уже наполовину вытащил свою, когда оба волшебника одинаково болезненно поморщились. Это было бы почти смешно, если бы ситуация не была столь напряженной. Долохов снова посмотрел на Гермиону.

— Подожди немного, маленькая девочка, — он позволил своему взгляду скользнуть по ее телу. — Как только Темный Лорд услышит, что Люциус обращается с тобой, как с любимым избалованным питомцем, ты станешь моей.

Гермиона посмотрела на Люциуса, не в силах скрыть страх в глазах от угрозы Долохова. Его палочка была уже полностью вытащена.

— Хватит пустых угроз, Антонин, иди к своему хозяину. Хороший пёс.

Люциус говорил злобным тоном, но Долохов внял его словам, коснулся кончиком палочки метки на руке и с тихим хлопком дизаппарировал. Люциус начал закатывать рукав рубашки. Гермиона почувствовала, как колотится сердце. Внезапный ужас охватил ее, и она заставила себя запереть разум подальше. Что было сделано, было сделано. Теперь она ничего не могла с этим поделать.

— Пожалуйста, будьте осторожны.

Слова сорвались с ее губ, прежде она успела подумать о том, что произносит их вслух, и Гермиона прижала пальцы ко рту, будто могла забрать сказанное обратно.

— Я всегда осторожен, мисс Грейнджер. Идите в свою комнату и оставайтесь там.

Малфой не смотрел, послушалась ли она, он прижал кончик палочки к метке и исчез из комнаты.

Гермиона уже входила в дверь своей комнаты, подумав, что перед силой заклятия Империус невозможно было устоять, и, по правде говоря, она даже не пыталась.

Часы тянулись бесконечно медленно. Гермиона отжималась и изгибалась, пока ее мышцы не свело судорогой. Она практиковала свою беспалочковую магию, бросала шары пламени в стены и тушила их как раз перед тем, как они поджигали обои. Прочла книги, которые лежали на тумбочке, от корки до корки. Наконец она перестала притворяться, что чем-то занята, и принялась расхаживать взад-вперед по ковру, считая шаги, которые ей понадобились, чтобы добраться до стены. Гермиона поняла, что разучилась переносить плен. Она слишком привыкла к пробежкам вокруг поместья и свободе приходить и уходить, когда ей заблагорассудится.

Наконец она услышала голоса вдалеке и опустилась на пол, прислонившись спиной к двери ванной. До этого момента она не понимала, как сильно хочет, чтобы Люциус вернулся. Если Волдеморт не был доволен рассказом Долохова о поведении ее похитителя по отношению к ней, тогда, возможно, Темный Лорд действительно отдаст ее другим Пожирателем Смерти. Мысль о том, что Долохов прижимается к ней, заставила ее желудок сжаться от страха, и она была рада, что пропустила обед.

Гермиона была так сильно напугана, что когда один из домовых эльфов появился в комнате, она закричала от ужаса.

— Извините, мисс, — эльф уставился на нее широко раскрытыми глазами..

— Все н-нормально, — она начала заикаться. — Я просто немного нервничаю, вот и все.

Гермиона поняла, что домовой эльф тоже нервничает — он мял своими крошечными ручками наволочку, которую носил.

— Хозяин приглашает мисс присоединиться к нему в гостиной. У него гости, очень важные гости.

Эльф широко раскрыл глаза, как будто пытаясь сообщить темную и страшную тайну. Гермиона понимающе кивнула.

— Конечно. Я пойду сейчас вниз.

Только когда она попыталась подойти к двери, то поняла, что не может пошевелиться. Как бы она ни приказывала своему телу идти к двери, она не могла сделать ни шагу в ее направлении. Гермиона сделала шаг назад и ударилась спиной о дверь ванной. Она подошла к кровати и села. Снова встала и попыталась подойти к двери, но снова застыла.

— Мне очень жаль, — сказала она домовику. — Пожалуйста, сообщи вашему хозяину, что я не могу покинуть комнату, я все еще под проклятием, которое он наложил на меня.

Домовик в ужасе дернул себя за уши, но послушно выскочил из комнаты. Через несколько минут Гермиона услышала шаги в коридоре. Она снова отошла в дальний угол комнаты, нервно перебирая пальцами. По крайней мере, Люциус жив, сказала она себе, если бы Волдеморт был действительно зол, он бы убил его на месте. Дверь распахнулась, и вошел Люциус в сопровождении Беллатрикс, Роули и самого Волдеморта. Гермиона съежилась еще больше. Ей не нужно было притворяться испуганной. Люциус выглядел таким же бесстрастным и скучающим, как всегда, она поймала себя на том, что на мгновение задумалась, действительно ли этот человек способен на какие-то человеческие эмоции, или на самом деле проблески человечности, которые он проявлял в ее обществе, были не более чем игрой.

— Что это значит, грязнокровка? — спросил Люциус, скрестив руки на груди.

— Простите, господин, — Гермиона перевела глаза вниз. — Я не могу выйти из комнаты. Вы приказали мне вернуться в комнату, когда вас вызвали.

Люциус фыркнул от удовольствия.

— Точно, так я и сделал, — он посмотрел на Волдеморта. — Прошу прощения, милорд, вчера я наложил на нее проклятие Империус, чтобы она не выходила из комнаты.

Беллатрикс открыла рот, чтобы заговорить, но Волдеморт положил руку ей на плечо.

— И почему Люциус-с-с использовал проклятие Империус? Из ваших донесений я понял, что она достаточно послушна.

— Она очень сговорчива в моем обществе, — спокойно ответил Люциус.— К сожалению, она не очень хорошо отнеслась к нашему гостю.

— Так это она убила его! — проревела Беллатрикс. — Маленькая сучка убила Антонина.

Она обошла кровать и прижала Гермиону к стене с ужасающей свирепостью и поразительной силой. Гермиона задохнулась от страха, но не сопротивлялась. Позади нее Люциус вежливо откашлялся.

— Я не хочу противоречить, Белла, но боюсь, что это невозможно.

Беллатрикс, казалось, не слышала его, но Волдеморт услышал.

— Почему же, Люциус-с-с? — потому, что я специально приказал мисс Грейнджер, используя проклятие Империус, не причинять вреда Антонину. Возможно, она и желала ему смерти, но не могла убить.

Гермиона почувствовала прикосновение разума Волдеморта к своему. Деликатный момент, очень деликатный. Она позволяла ему видеть все: Долохов забирал у нее еду, она колола его вилкой, его попытка изнасиловать ее, жестокое возмездие Люциуса, ее собственное наказание. Только сухие листья, которые она утаила от него, засунув между страницами книги, где он никогда их не найдет. Волдеморт еле заметно кивнул.

— Отпусти ее, Белла, — приказал он.

Зашипев пугающе змеиным голосом, Беллатрикс убрала руку с горла Гермионы и отступила на несколько шагов. Гермиона облегченно вздохнула, но тут же застыла от ужаса, когда Волдеморт подошел ближе.

— Ты веришь, что она не может сопротивляться проклятию, Люциус-с-с?

— Она не дала мне повода утверждать обратное, милорд.

— Покажи мне свою руку, девочка, — Гермиона закатала рукав кофты, чтобы показать ему свою правую руку. — Покажи мне другую.

Голос Волдеморта был опасно низким. Она подняла другой рукав, чтобы показать серебристый шрам — буквы, вырезанные Беллатрикс на ее руке, все еще были легко читаемы.

— Белла, у тебя все еще есть этот очаровательный ножик?

— Конечно, милорд, — возбуждение в голосе Беллы было почти сексуальным.

— Проследи, чтобы она не ослушалась Люциус-с-са.

Гермиона почувствовала, как узы Империуса снова сомкнулись вокруг нее, пока он говорил.

— Вы не двинетесь с места, мисс Грейнджер.

На этот раз она сопротивлялась изо всех сил, когда Белла и ненавистный серебряный клинок придвигались все ближе и ближе к ней. Она видела, как поблескивает кончик, чувствовала, как нож врезается в ее плоть. Она изо всех сил сопротивлялась железной воле, которая держала ее неподвижно, пот выступил у нее на лбу, но она все еще держалась крепко. Нож почти коснулся ее, когда она услышала новый голос.

— Минутку, Белла.

Беллатрикс колебалась, нож опасно плясал на руке Гермионы.

— Мой господин, — это был голос Роули. — В то время как я буду рад видеть, как грязнокровку пытают, как и любого другого, мы должны помнить ее главную цель.

Волдеморт поднял бровь, и Гермиона подумала, что Роули будет уничтожен за то, что осмелился заговорить. Очевидно, доверие к Роули Темного Лорда было достаточно высоко, поскольку тот просто наклонил голову.