Девяносто дней тьмы

Его шелковистый голос послал копья удовольствия прямо в лоно Гермионы, и она бессознательно потерлась приоткрытыми губками своей киски о пальцы, которые он все еще держал вокруг основания своего члена.

Одной рукой он слегка приподнял ее, наклоняя бедра, другой направлял член, пока тот не оказался прямо под ее голодными губами. Они застыли.

— Что теперь вы собираетесь делать, мисс Грейнджер?

В ответ на его вопрос она положила руки ему на плечи и начала осторожно опускаться на него. Он был большим, она забыла, насколько большим, и он растянул ее, когда она скользнула вниз по нему. Было немного боли, но она сменилась удовольствием, и Гермиона продолжала свой мучительно медленный спуск, пока полностью не поглотила его, и, посмотрев вниз, могла видеть только свои каштановые кудри, соприкасающиеся с его светлыми. Гермиона чувствовала себя восхитительно, ужасно, чудесно полной. Как будто его член мог вырваться из ее живота в любой момент.

Люциус проследил за ее взглядом, туда, где их тела были соединены, и положил руку ей на живот.

— А теперь скажи, что тебе нравится, — его губы опять были близки к ее губам, он оттолкнулся от изголовья кровати. — Скажи мне, как тебе нравится чувствовать мой член глубоко внутри себя.

— Мне нравится, — Гермиона услышала задыхающийся, беспомощный голос, который не мог принадлежать ей.

Стрелы ощущений исходили изнутри, пробираясь к ее клитору, который пульсировал в ожидании. Ее соски стали тугими, горячими и нежными, а по всему телу выступили капельки пота. Просто не в силах игнорировать собственные желания, она прижалась к нему бедрами. К ее удивлению и удовлетворению, глаза Люциуса почти закатились, когда он издал низкий рык желания.

— Давай, — прорычал он, сжимая пальцами ее бедра, — покажи мне, на что ты способна.

Гермиона восприняла это как приглашение двигаться дальше, очарованная тем, как малейшее движение, казалось, действовало на Люциуса. Она начала с нежного покачивания взад и вперед, задыхаясь от удовольствия, когда она терлась клитором о его твердый живот. По мере того, как она становилась смелее, а его член становился менее пугающим, ее движения увеличивались в темпе, и вскоре она скользила вверх и вниз по всей его длине, его руки на ее бедрах дирижировали ее движениями. Гермиона почувствовала, как что-то набухает и сжимается внутри нее, и удвоила усилия, наклоняя таз в поисках дальнейшего трения. Как раз в тот момент, когда она подумала, что больше не выдержит и может умереть от желания кончить, Люциус наклонился вперед и снова взял ее сосок в рот, прикусив достаточно сильно, чтобы укол боли пронзил ее живот и заставил взорваться, извиваясь вокруг него, когда она кончала. На этот раз Гермиона выкрикнула его имя, отчаянно вцепившись в его плечи, ее пальцы впились в его плоть, рот бессвязно открывался, волна за волной наслаждения поглощали ее. Это было слишком, слишком личное, она стояла перед ним на коленях, его член все еще был глубоко внутри нее. Ей хотелось спрятаться от торжествующего взгляда его серых глаз, но Малфой отказывался дать ей пощаду; его губы двигались от ее груди обратно к ее губам, когда он целовал Гермиону, снова заполняя ее.

Она все еще хватала ртом воздух, когда Люциус опрокинул ее со своих колен, вырываясь из нее. Его член все еще был огромным и возбужденным, и Гермиона смотрела на него почти в ужасе, когда он поставил ее податливое тело на руки и колени.

— Что ты делаешь? — она едва успела выдохнуть эти слова, как Малфой обошел ее сзади и ворвался в ее все еще пульсирующее влагалище. Гермиона вскрикнула, когда он начал входить в ее чувствительную плоть. Затем она почувствовала, как его пальцы безошибочно нашли ее клитор и начали массировать нежный комок нервов.

— Нет, Люциус, я не могу!

Она услышала, как всхлипывает, когда он продолжал входить в нее, не пропуская ни одного удара, пока его пальцы работали над клитором.

— Нет, можешь.

Пальцы другой его руки так сильно сжали ее бедро, что Гермиона поняла: на следующий день будут синяки. К своему удивлению, она почувствовала, что давление снова нарастает. Все ее тело горело, пот струился между грудей, и все, о чем она могла думать, было восхитительное ощущение между ног, когда он двигался внутри нее. Оргазм, почти болезненный по своей интенсивности, нахлынул на нее, и Гермиона беспомощно закричала, когда кончила снова. Его удары не прекращались. Во всяком случае, они увеличились в своей интенсивности, когда Люциус трахал ее через оргазм, и почти сразу же она почувствовала, что начинает нарастать еще один ком удовольствия.

— Нет, нет, нет.

Она попыталась отползти от него по кровати. Гермиона искренне верила, что если оргазм вернется, то она может умереть.

— Я так не думаю.

Руки Люциуса были как тиски на ее бедрах.

Внезапно Малфой наклонился и подтянул ее ноги так, что она легла на кровать, придавленная весом его тела, ее ноги оказались зажаты между его ногами. Он начал толкаться еще сильнее, и она закричала в подушку, когда каждый удар прижимал ее измученный клитор к простыням. Гермиона задыхалась, требуя воздуха, а затем просто плакала, когда ее последний оргазм накрыл ее, и она сильно укусила подушку, и ее тело сжалось. Затем она обмякла, полностью подчиняясь ему, и его движения стали беспорядочными и нескоординированными, прежде чем с последним толчком, который заставил ее скользнуть вверх по кровати, Гермиона почувствовала, как он эякулирует внутри нее, почувствовала его тепло глубоко внутри нее.

Люциус рухнул на нее сверху, все еще оставаясь внутри, его вес был странно желанным, хотя они оба были потными и липкими. Гермиона чувствовала, как его сердце колотится у нее за спиной. Через мгновение он перекатился на бок, одной рукой крепко обхватив ее за талию.

— Я сделал тебе больно?

Она никогда не слышала, чтобы он говорил так нежно, и поняла, что рука на ее талии дрожит.

— Да, — честно ответила она.

— Мне жаль, что я потерял контроль...

— Мне понравилось, — перебила Гермиона.

Они лежали вместе в сгущающейся темноте. Гермиона знала, что должна встать и вернуться в свою комнату, но ее тело было бескостным от удовольствия, а рука Люциуса все еще обнимала ее за талию, будто молчаливый приказ оставаться на месте. Не успела она опомниться, как заснула.

На следующее утро Гермиона проснулась больной и дезориентированной. Ее первой связной мыслью было, что сегодня день ее свадьбы. Какая странная концепция. Во-вторых, что-то было не так с ее волосами. Посмотрев вниз, она увидела, что на плечо ей падает белокурый локон. Последовала волна воспоминаний, вызвав легкое похмелье.

У нее с Люциусом был... Гермиона не могла даже позволить этой мысли сформироваться, хотя не могла отрицать, что это было впечатляюще. Она сомневалась, что можно было бы испытать более замечательный сексуальный опыт. В таком случае, если она умрет сегодня, по крайней мере, одна вещь будет вычеркнута из ее списка. Рука Люциуса все еще крепко обнимала ее за талию. Гермиона задумалась, как бы ей выбраться, не разбудив его. Малфой был гораздо пьянее, чем она, а что, если ему противно то, что произошло?

Ясно, что нет. Она почувствовала мягкое прикосновение его губ к своему затылку, и его рука напряглась, заставляя ее ягодицы соприкоснуться с его полностью возбужденным членом. Гермиона знала, что мужчины часто просыпаются в таком состоянии, это не обязательно что-то значило. Она экспериментально потерлась о него задом и почувствовала, как Люциус прикусывает место прежнего поцелуя.

— Доброе утро, — его язык ласкал там, где царапали зубы.

— Доброе утро.

Гермиона ахнула, корда рука Люциуса поднялась, чтобы обхватить ее грудь, его пальцы играли с набухшим и чувствительным соском. Затем он перевернул ее на спину, и она почувствовала, как его волосы щекочут ее бока, когда он начал целовать ее живот.

— Нет, Люциус, ни в коем случае, — сказала девушка, с ужасом понимая, что он собирается делать. Гермиона все еще была липкой и влажной с прошлой ночи, и, кроме того, никто никогда не делал этого с ней раньше и...

Прикосновения его языка к губам было достаточно, чтобы остановить ее внутренний монолог. Она на мгновение подумала о том, чтобы заткнуться, потому что ощущение было слишком восхитительным, чтобы выдержать, но не могла прервать момент, когда его язык лениво исследовал ее. Малфой крепко держал ее бедра руками — вероятно, у нее будет больше синяков, которые прибавятся к тем, что были сделаны прошлой ночью, — и Гермиона поняла, что ее кулаки снова сжались в его волосах.

Бросив взгляд в сторону, она пожалела об этом. Рядом с кроватью стояло зеркало в полный рост, и перед ней предстало, несомненно эротическое изображение ее обнаженной фигуры, выгибающейся в агонии наслаждения с золотой головой Люциуса Малфоя, спрятанной между ее бедер.

Он двигался вверх, его язык скользил вокруг, но никогда не касался ее клитора. Гермиона почувствовала, как он улыбнулся, когда она крепче сжала его волосы, наклоняя свой таз, чтобы попытаться получить контакт там, где она хотела. Затем он скользнул двумя пальцами внутрь нее, прижав их к передней части влагалища так, что она задрожала, а его язык начал тереться маленькими кругами по ее клитору. Она достигла вершины, выкрикивая его имя, отворачиваясь от своего распутного отражения в зеркале.

Люциус опустился на колени между ног Гермионы, самодовольная улыбка играла на его губах, которые блестели от ее соков. Он намеренно провел по ним языком, наблюдая, как ее смущение борется с возбуждением. Люциус поднял одну из ее ног и закинул себе на плечо, удивив Гермиону коротким поцелуем. Она смотрела на него со смесью удивления и трепета, когда он приподнял ее бедра, наклонился, а затем с силой вонзил свой член в ее нежное лоно. Он трахал ее короткими толчками, которые вскоре заставили ее визжать в великолепной смеси удовольствия и боли.

Она была беспомощна, не могла двигаться. Все, что она могла сделать, это смотреть на Люциуса, пока его красивое тело изгибалось над ней. И он был прекрасен, его серо-голубые глаза сверлили ее, губы искривились от удовольствия, капелька пота стекала по груди на четко очерченный живот, светлые волосы ниспадали на спину, такие же совершенные этим утром, как и прошлой ночью. Он был как бог, подумала она. Как персонаж из греческой мифологии. Его толчки усилились, и Гермиона почти почувствовала облегчение от того, что он не выжал из нее еще один оргазм, когда обхватил ее бедра обеими руками и крепко прижал к себе. Она видела, как исказилось его лицо, когда он опустошил себя в нее, а затем упал вперед, уткнувшись головой в ее шею.

Она осторожно обняла его за спину. Этот момент не мог длиться долго. Одному из них придется признать весь ужас грядущего дня. Наконец Люциус перевернулся на спину и потянул ее за собой, так что она легла, положив голову ему на грудь.

— Я должен отпустить тебя, — тихо сказал он.

Гермиона напряглась от его слов. Он отпустит ее. Она может быть свободна. Она может попытаться найти того, кто выжил. Или поехать в Австралию и найти родителей. Ее мысли замерли. Отъезд приговорил бы Люциуса к смерти. Готова ли она позволить ему умереть за нее? Да. Тихий голос в ее голове сказал ей: "Да". Но на карту было поставлено нечто большее, чем ее собственные потребности. Если она сбежит, то ее близость к Волдеморту будет потеряна. Пребывание рядом с Люциусом позволяло ей быть рядом с Темным Лордом. И если Люциус доверяет ей достаточно, чтобы отпустить, возможно, однажды он будет доверять достаточно, чтобы дать ей палочку.