Девяносто дней тьмы

Глава 11

Наконец Гермиона выскользнула из его комнаты и вернулась в свою. Она налила воды в ванну и погрузилась в теплую ароматную воду, наполнявшую ее сознание образами. Она должна была чувствовать себя виноватой за то, что сделала. Она добровольно переспала с Пожирателем Смерти, с одним из самых преданных сторонников Волдеморта. С человеком, который, по крайней мере, частично, был виновен в смерти ее друзей. И все же Гермиона не чувствовала вины. В течение последнего месяца ее жизнь была такой неопределенной, и во время всех ее испытаний Люциус относился к ней с гораздо большим терпением, чем она ожидала, и большей добротой, чем заслуживала. Малфой явно больше не испытывал к ней отвращения, хотя, возможно, немного ненавидел себя за то, что позволил грязнокровке проникнуть в его чувства. Гермиона знала, что после потери жены и сына его верность Волдеморту в лучшем случае сомнительна. Делал ли все это тот факт, что она переспала с ним, более оправданным? Возможно. По правде говоря, Гермиона уже давно желала его физически, а прошлой ночью поддалась этому желанию. И она не чувствовала стыда за это.

Иногда ее прошлая жизнь, где были Гарри и Рон, казалась не более чем сном. Их относительно беззаботное свободное время в Хогвартсе мало походило на ее нынешнюю жизнь, и даже год, проведенный в бегах, начал казаться туманным, как приключение, пережитое кем-то другим. Люциус же казался реальным. Рядом с ним она чувствовала себя самой собой, не грязнокровкой, не самой умной ведьмой своего поколения, а самой собой, Гермионой Грейнджер. Правда заключалась в том, что друзья осудили бы ее, если бы узнали, что она сделала. Но мертвые не могли судить, а если и могли, то какое право имели они подвергать сомнению ее выбор? Она оказалась в другом мире, чем тот, в котором они жили; границы между друзьями и врагами, правильным и неправильным стали размытыми. Она больше не думала, что строгий моральный кодекс Рона Уизли будет применяться так, как это было прежде.

Гермиона сосредоточилась на том, что должно было произойти в тот день. Люциус позволил бы ей уйти, но вместо этого она согласилась остаться, чтобы попытаться убить Волдеморта. Когда она позволяла себе думать об этом вслух, это звучало смешно. Как она должна была убить Волдеморта? Все, что у нее было, это весьма сомнительный план попытаться убить волшебную змею магией без палочки, с которой она едва ли могла справиться с палочкой.

«Отличный план, Гермиона, не удивительно, что ты мозг Золотого трио».

Она еще раз перебрала варианты.

Довериться Люциусу было, конечно, возможно. Она была почти уверена, что он будет рад увидеть Темного Лорда мертвым, но не знала, какую практическую помощь сможет оказать. Его неспособность к окклюменции означала, что он будет помехой, как только они окажутся в присутствии Волдеморта; Гермиона не могла рисковать, рассказывая ему о своих планах, и, кроме того, все еще не полностью доверяла Малфою.

Она вздохнула и начала мыть голову. Ей просто следовало посмотреть, что принесет этот день. Если представится возможность напасть на Нагайну, она воспользуется ею. Все было бы иначе, если бы Гермиона не играла роль покорной пленницы и не надеялась, что Волдеморт захочет оставить ее с Люциусом; ее пугала мысль о том, чтобы быть отданной кому-то из Пожирателей Смерти.

Когда она наконец вышла из ванной, один из домовых эльфов ждал, чтобы помочь ей одеться. Маленькое существо зачаровало волосы Гермионы и сделало все возможное, чтобы укротить дикие кудри. Они все еще не доходили до линии подбородка, и она начала думать, что нож Драко был заколдован. Неужели ее волосы все еще не отросли?

Эльфийка достала какое-то выглядящее новым нижнее белье, при виде которого Гермиона ухмыльнулась, прежде чем повернуться к платью, разложенному на кровати.

Она чувствовала, как тяжелая магия обволакивает ее, когда платье снова облегло ее. Эльфийка благоговейно улыбнулась и провела рукой по гладкой ткани.

— О, госпожа Гермиона, вы выглядите прекрасно.

— Спасибо тебе. — Гермиона улыбнулась, глядя сверху вниз на крошечное существо. — Ты знаешь, что это за ткань? — с любопытством спросила она, поглаживая мерцающий материал.

Эльфийка ошеломленно посмотрела на нее.

— Вы хотите сказать, что не знаете?

Гермиона покачала головой.

— Нет, а должна?

— Это драконья кожа, госпожа, невесты Малфоев всегда надевали платья из драконьей кожи.

— Драконья кожа? — Гермиона покачала головой, думая о практичной обуви профессора Снейпа. — Это не похоже ни на одну драконью кожу, которую я когда-либо видела.

Маленькая эльфийка блаженно улыбнулась.

— Нет, госпожа, Вы видели обычную драконью кожу, она жесткая и годится только для обуви. Это же, — она благоговейно погладила платье, — кожа самки белого дракона, самая драгоценная и редкая.

«Конечно, — с горечью подумала Гермиона, — конечно, невесты Малфоев выходят замуж только в самых редких и самых варварски добытых тканях».

Гермиона почувствовала отвращение к платью, гадая, как отреагирует Люциус, если она откажется его надеть. Внезапно ее осенила настолько неожиданная мысль, что ей пришлось сесть на кровать. «Заклинания Адского пламени и другие заклинания, связанные с огнем, могут быть достигнуты с большей легкостью и контролем, когда заклинатель имеет в своем распоряжении артефакт, связанный с драконом».

Было ли это платье магическим артефактом само по себе? Оно определенно было волшебным. А если бы Люциус знал? Он должен знать.

Гермиона снова провела пальцами по ткани юбки, на этот раз вторя почтению домашнего эльфа. Она чувствовала, как магия платья проникает в ее тело. Подойдя к большому зеркалу, она с удивлением посмотрела на себя. За месяц, проведенный у Люциуса, она немного поправилась. Но все еще была слишком худой, ее угловатое тело выглядело довольно прилично, но платье создавало иллюзию изгибов там, где их не было на самом деле. Кожа у нее была бледная, веснушек почти не было видно, а короткие волосы мягкими волнами падали на лицо. Ее отражение не изменилось, и все же в ней появилось что-то неуловимо иное. Ее глаза стали ярче, кожа — светлее, губы — чуть менее сжатыми. Она задумалась, не наполняет ли платье своего владельца каким-то сиянием?

— Госпожа? — Битси прервала ее размышления.

Гермиона посмотрела на эльфа.

— Это тоже для вас, Госпожа.

Крошечное существо протянуло ей букет. Но это был не обычный букет. Весь он состоял из сотен брошек, соединенных в форме почти сферической композиции. Они были преимущественно инкрустированы жемчугом и алмазами, но разбросанные тут и там цветные камни сверкали внутри, и случайная часть бабочки или птицы была поднята над поверхностью сферы, создавая впечатление, что они приземлились на тонкие драгоценные цветы, чтобы попробовать их нектар. Это была самая изысканная и самая показная вещь, которую Гермиона когда-либо видела. Если бы она была в другом месте, то решила бы, что драгоценности — ненастоящие, но здесь, в Малфой-мэноре, она знала, что это не так.

— Он прекрасен, — сказала она мягко, осторожно поворачивая ручку, чтобы полюбоваться букетом во всей его полноте. Эльфийка улыбнулась ей. — Дай угадаю.— Гермиона улыбнулась, — это еще одна реликвия Малфоев?

— О нет, госпожа. Битси выглядела почти возмущеннойым. — Хозяин сам выбирал это для госпожи.

Гермиона несколько секунд смотрела на Битси, бессознательно сжимая ручку букета. Это ничего не значило, говорила она себе. У Люциуса Малфоя было больше денег, чем здравого смысла. Этот подарок был показателем статуса. Гермиона прикусила губу, когда поняла, что если бы Люциус нарвал ей букет цветов, она была бы так же счастлива. Она осторожно положила красивый букет на кровать, отвернувшись от своего отражения.

— Битси, можно мне побыть одной?

— Конечно, госпожа.

Эльфийка поклонилась и вышла за дверь.

Гермиона рухнула на кровать, ее мысли путались. Слишком многое произошло за слишком короткое время, и она изо всех сил пыталась усвоить всю информацию. Ее отношения с Люциусом изменились безвозвратно прошлой ночью. Но он, должно быть, купил букет до того, как она переспала с ним, так что не мог считать это платой за оказанные услуги. Гермиона задумчиво погладила ручку. Как бы он ни заблуждался, она подозревала, что Люциус испытывает к ней чувства. Этот человек не был дураком. Он показал ей Адское пламя, он дал ей книгу и платье. Позволял ли он себе думать об этом или нет, он должен знать, что позволяет делать ей. Гермиона не могла понять его мотивов. Помогал ли он ей из искренней привязанности или из желания отомстить?

Гермиона вздохнула. У нее не было возможности ответить ни на один из вопросов. Все, что произошло, продолжало крутиться у нее в голове. На первый план вышел вопрос, на который она не осмеливалась ответить: как она относится к Люциусу?

У нее заканчивалось время. Она должна выяснить, верны ли ее подозрения относительно платья. Осторожно взглянув на дверь, Гермиона подняла руку и вызвала синий огонь. Она была совершенно не готова к появлению огромного шара голубого огня, который появился из ниоткуда и стремительно полетел к ней, громко потрескивая и выпуская столько жара, что ей пришлось поднять обе руки, чтобы защитить лицо. Защитный жест отбросил шар от нее, где он врезался в окно на противоположной стене, разбив стекло и выбив половину оконной рамы, громко взорвался рядом с поместьем.

Гермиона стояла в шоке, в ушах звенело, пыль медленно оседала. Несколько тихих хлопков раздалось вокруг нее, когда обеспокоенные домовые эльфы начали появляться, уставившись на дыру и на Гермиону в ужасе. Дверь позади нее распахнулась, и Люциус ворвался в комнату,; его озабоченный взгляд сменился яростью, когда он увидел разбитую оконную раму.

— Что ты сделала с моим домом?— зарычал он на Гермиону, которая отшатнулась от него в страхе.

— Мне так жаль, Люциус, я не хотела.

«Думай, Гермиона, думай».

— Это была стихийная магия, — она выпалила первые слова, которые пришли ей в голову, слова путались, пока она сочиняла ложь. — Я нервничала из-за сегодняшнего дня, а потом надела платье и, не успев опомниться, взорвала окно. Мне очень жаль.

Несмотря на страх, она подошла к нему и положила руки ему на грудь. К ее огромному удивлению и облегчению, он отреагировал, как только она прикоснулась к нему. Его манеры смягчились, и Люциус автоматически обнял ее за плечи.

— Стихийная магия, — тихо сказал он. Его глаза снова метнулись к отверстию в стене, которое теперь позволяло холодному воздуху просачиваться в комнату. — Ну, я полагаю, что могущественная ведьма, которая не может использовать магию в течение пяти месяцев, может быть склонна к вспышкам, — он отстранил ее на расстояние вытянутых рук. — Ты ранена?

Гермиона покачала головой.

— Нет, просто удивлена.

По крайней мере, это было честно.

Его пальцы легли ей на спину.

— Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо тебе, — Гермиона нервно сглотнула, гадая, действительно ли ей удалось так легко наколдовать огненный шар.

Очевидно, так оно и было. Люциус приказал эльфам убрать беспорядок, прежде чем они вернутся, и, взяв Гермиону за руку, аппарировал в центр Лондона. Он наложил на них обоих дезиллюминационные заклинания, поскольку им нужно было пройти через маггловский Лондон, чтобы добраться до входа для посетителей Министерства. Гермиона смотрела вокруг с удивлением, когда они шли. Зная, что Пожиратели Смерти выиграли войну, она автоматически предположила, что весь мир изменился, но все выглядело совершенно нормально. Магглы занимались своими повседневными делами, совершенно не обращая внимания на Пожирателя Смерти среди них. Люциус заметил ее взгляд.