Девяносто дней тьмы

Глава 10

Она убила человека. Гермиона Грейнджер, дочь дантиста, знающая так много, и все же она убила человека. Не было смысла разбираться в этом. Никакая софистика в мире не изменит сути того, что она сделала. Она отравила свою еду, зная, что Долохов отберет ее. Не имело значения и то, что ей удалось обойти границы проклятия Империус. Ее собственное подсознание создавало легкий дискомфорт, из-за которого она не могла уснуть ночью.

Осознание того, что ей удалось одурачить Лорда Волдеморта, поначалу наполнило ее восторгом. Она чувствовала, как кровь стучит в жилах от злого, дикого торжества при мысли о том, что убийство сошло ей с рук. Затем пришла тошнота.

В конце концов, что она знала о Долохове? Конечно, он убил ее друзей, но эти смерти были вызваны военными действиями. Был ли он по-настоящему плохим человеком? Кто она теперь, тоже убийца, которая осуждает других людей? Была ли у него жена? Дети? Неужели маленькая темноволосая дочка стоит в саду и ждет папу? Гермиона не могла вынести этих вопросов.

Она отогнала мрачные мысли, заперла их в своей комнате и отказалась исследовать эту проблему дальше. Они не принесли ей утешения, и ее вопросы были обречены остаться без ответа. Как она не старалась унять смятение, волна за волной накатывали чувства и грозили разрушить ее баррикаду. Несмотря на окклюменцию, ее захлестнули эмоции.

Она знала, что Люциус подозревает ее. Конечно, он не станет высказывать свои подозрения. Он будет продолжать тренировать свою странную форму окклюменции, чтобы защитить их обоих, но она могла сказать по тому, как он смотрел на нее, что он чувствовал ее вину. Малфой не позволял себе мысленных умозаключений, которые погубили бы их обоих, но его чувства к ней, должно быть, изменились. Она больше не невинная жертва, а убийца, как и Пожиратели Смерти, которых она ненавидела.

Гермиона была потрясена известием о смерти Долохова. Она видела себя солдатом, закаленным в боях и готовым на все, готовым пожертвовать чем угодно ради своего дела. Теперь ее прежняя наивность потрясла ее. Конечно, она, которая не могла убить даже паука, не могла бессердечно отнять чужую жизнь, не заплатив за это некую ментальную цену. Сейчас ее пугало то, что у нее не было выбора, кроме как убивать снова. Нагайна, Беллатрикс, даже Люциус, если понадобится, не пощадят ни одной жизни, если это поможет ей в ее миссии по окончательному избавлению мира от Волдеморта.

Убийство Долохова заставило Гермиону почувствовать себя могущественной. Как будто она могла составить список Пожирателей Смерти и вычеркивать их одного за другим. В последующие дни это чувство исчезло. В доме снова стало тихо. Ни один гость не был послан шпионить за ними, но Торфинн Роули приходил несколько раз. Время от времени принимая пищу, он обращался с Гермионой как с частью мебели, не обращая на нее внимание и не оскорбляя ее, она оказывала ему такую же любезность. В его присутствии она старалась вести себя с Люциусом как можно подобострастнее. Гермиона понятия не имела, верили в эту шараду или нет, но насколько она знала, Люциуса не вызывали, и Волдеморт больше не посещал Малфой-мэнор.

Чувство безнадежности Гермионы только усиливалось по мере того, как их свадьба неумолимо приближалась. За последний месяц она выбросила из головы предстоящий союз. Искренне полагая, что к тому времени, когда наступит день ее свадьбы, она придумает план убийства Нагайны, она не позволила себе задуматься о значении самого дня. Медленно, но Гермиона была вынуждена осознать, что она была не ближе к убийству змеи, чем месяц назад, ее способность к магии без палочки была немногим больше, чем впечатляющий трюк в гостиной. Она не осмелится показать свою магию на свадьбе, потому что в глубине души знала, что ее навыки были недостаточны, и она только преуспеет в том, чтобы быть убитой. Гермиона, наконец призналась себе, что у нее нет выбора, кроме как выйти замуж за Люциуса Малфоя.

Со своей стороны, Люциус, казалось, тоже смирился со своей судьбой. После смерти Долохова он обращался с Гермионой с холодной вежливостью. Как будто ночей, проведенных в ее постели, никогда не было, и их странный поцелуй никогда не происходил. Если у него и были какие-то чувства по поводу их предстоящего союза, он не разделял их с Гермионой.

Однако Малфой не отказался от поставленной перед собой задачи. Он проводил гораздо больше часа в день, глядя на свечу в библиотеке. Гермиона никогда не видела, чтобы кто-то так усердно занимался каким-либо делом. Она подумывала о том, чтобы помочь ему продвинуться дальше, использовать навыки, которые он, должно быть, приобрел, чтобы укрепить свой разум против Волдеморта, но она боялась, что у нее нет возможности помочь ему. Гермиона была примерной ученицей, но у нее было мало опыта в качестве учителя.

Инерция, казалось, охватила их обоих, и прежде чем она поняла, что происходит, это было за день до их свадьбы. В то утро они с Люциусом бежали в полном молчании, как и обычно. Гермиона вернулась в спальню и готовилась к новому дню, когда в дверь постучали.

Она только что приняла душ и быстро натянула свитер, прежде чем открыть дверь. Это мог быть только Малфой. Домашние эльфы полностью игнорировали ее личную жизнь, аппарируя в ее комнату и выходя из нее по желанию. Тем не менее, она удивилась, увидев его стоящим в дверях ее спальни. Он не входил в комнату с той ночи, когда спал там для ее же безопасности. Гермиону тут же охватила смесь воспоминаний: его большое тело прижималось к ней, его губы прижимались к ее шее, тепло его сердца билось под ее ладонью, а его спутанные волосы лежали на подушке. Она смотрела на Малфоя, сердце в груди колотилось.

— У меня есть кое-что для вас, мисс Грейнджер.

Гермиона поняла, что он держит большую белую картонную коробку и протягивает ей. Она неуверенно протянула руку, чтобы взять ее, и отпрянула, когда их руки соприкоснулись.

— Что это?

Он не хотел встречаться с ней глазами.

— Это свадебное платье. Оно было в моей семье в течение нескольких поколений, все невесты Малфоев надевали его.

Гермиона замешкалась, прежде чем ответить.

— Не думаю, что оно мне подойдет. Нарцисса и я... у нас совершенно разные фигуры.

— Домовые эльфы помогут вам. Вы увидите, что оно подойдет вам.

— О, — она закусила губу. — Мистер Малфой, я не настоящая невеста Малфоев. Я не думаю, что это действительно уместно, не так ли?

Она неопределенно махнула коробкой, которую все еще держала.

Люциус почти улыбнулся.

— Вряд ли Вы плод моего воображения.

— Нет, но... Ни один из нас не выбирал этот союз. Вы, конечно, чувствуете, что достаточно запятнаны общением со мной, но... Чтобы я еще и не запятнала вашу семейную реликвию.

Малфой тяжело вздохнул.

— Мисс Грейнджер, как вы могли заметить, наши личные чувства по поводу предстоящего союза не были приняты во внимание. Если Темный Лорд позволит нам жить, вы станете моей женой. Поскольку я сейчас без наследника, — боль в его глазах была ощутима, когда он сказал это, — от вас ожидают, что вы обеспечите меня им, и тем самым, как вы деликатно выразились, запятнаете всю родословную Малфоев. При данных обстоятельствах я не думаю, что надеть это платье будет слишком страшным грехом.

Гермиона вздрогнула от его слов. Малфой так хорошо скрывал свое презрение к ней большую часть времени, что, когда он действительно высказывал его, оно все еще жалило ее, особенно теперь, когда ее чувства к нему стали более двусмысленными.

— Вы очень любезны, мистер Малфой, — Гермиона отвернулась от него и поставила коробку на кровать, не открывая ее, прежде чем снова повернулась к Малфою. — На этом все?

На мгновение тот застыл в дверях, словно хотел еще что-то сказать, но в конце концов просто кивнул, и, чуть поклонившись, развернулся на каблуках и вышел.

Платье было красивым. Прошло всего тридцать минут, прежде чем решимость Гермионы была сломлена, и она открыла коробку, чтобы увидеть мерцающую одежду. Через тридцать минут она была одета. После всего пережитого она все еще оставалась женщиной. Как только Гермиона натянула тонкую ткань, она почувствовала, как ее окутала нежная волна магии, и платье начало приспосабливаться к ней. Туго обтягивая бедра и попу, укорачивая узкую юбку и длинные рукава, стягивая грудь, пока не стало облегать ее, как вторая кожа. Оно было обманчиво простым в покрое, облегая ее грудь и бедра легким рыбьим хвостом, оставляя свободу движений лишь для того, чтобы она могла ходить. Длинные рукава скрывали неприглядную татуировку на ее руке, а вырез сверху открывал гладкую кожу и прекрасно отточенные мышцы плеч и верхней части спины.

Ткань не была похожа ни на что из того, что Гермиона видела раньше. Она была шелковистой, мягкой и теплой под ее прикосновениями, как будто платье было живым. Вначале казалось, что платье было белым, но когда оно попало на свет, начало светиться розовым и зеленым цветом со странным перламутровым свечением. Это была самая красивая вещь, которую Гермиона когда-либо носила, и хотя она боялась следующего дня и ненавидела саму мысль о том, чтобы появиться в жертвенном саване Малфоев, крошечная часть ее была рада, что если она уж будет выставлена перед волшебным миром как невеста Пожирателя Смерти, то по крайней мере, это будет стильно.

В тот вечер она вошла в столовую, мучительно сознавая, что пришел ее последний вечер в роли Гермионы Грейнджер. На следующий день она станет Гермионой Малфой или будет мертва. Результат этого осознания не особо радовал.

Казалось, мысли ее жениха двигались в том же направлении. При ее появлении Малфой поднялся, слегка пошатываясь, и поднял бокал.

— Ах, мисс Грейнджер,моя прекрасная грязнокровная невеста. Как восхитительно вы выглядите сегодня вечером.

— Спасибо, — сухо сказала Гермиона, занимая свое обычное место напротив него. — Возможно, вам хватит, — мягко предположила она, когда Малфой наполнил свой кубок и щедро налил и ей, несмотря на то, что она обычно не пила.

— По крайней мере, подождите, пока мы поженимся, прежде чем начать ворчать, мисс Грейнджер. — Малфой откинулся на спинку стула с вызовом в глазах. Гермиона вздохнула и потянулась за своим стаканом. Отказ от вина был для нее делом чести, но в этот вечер не было смысла оставаться трезвой. Она потерпела неудачу. Она действительно собиралась выйти замуж за Люциуса Малфоя, и ничего не могла с этим поделать. Напиться — не такая уж плохая идея.

Их закуски были поданы, и ни один из них не говорил, пока они ели, оба много пили. Не привыкшая к алкоголю Гермиона почувствовала приятное тепло в животе.

— Мы ведь не собираемся проходить через это, правда? — внезапно спросила она, положив нож и вилку и пристально глядя на мужчину рядом с собой. Малфой положил свои столовые приборы и отодвинул тарелку.

— Я действительно не вижу альтернативы, мисс Грейнджер, кроме смерти, конечно.

— Мы могли бы сбежать.

— Может, я и не эксперт в маггловской терминологии, но я считаю, что побег все равно обычно приводит к браку.

Гермиона постучала пальцами по скатерти.

— Да, это так, но, по крайней мере, нам не придется после этого проходить через все Министерство.