Драматургия Югославии

ЭПИЗОД ПЯТНАДЦАТЫЙ

В комнате Возчика.

Комната освещена слабой мигающей лампочкой.

З е р о и В о з ч и к сидят за столом. На столе — кувшин с вином. Перед каждым из собеседников стоит большой стакан. Возчик уже пьян, но держится довольно уверенно, в то время как Зеро с непривычки вино ударило в голову.

З е р о (бьет ладонью по столу). Я говорил и буду говорить: кто слабак, тому жить не стоит. (С отвращением.) А твоя лошадь… тьфу! Размазня.

В о з ч и к. Да пусть ее живет на покое, бедняжка. И так уж настрадалась.

З е р о. С животными нужна строгость! Они от этого только крепче становятся!

В о з ч и к. Я не люблю кнута, чужестранец. В моем доме ты его не найдешь.

З е р о (встает и отпихивает ногой стул. Он зашатался и оперся кулаками о стол). Не хочешь бить, а? (Обходит стол и становится рядом с Возчиком.) А если бы пришли и сказали (выделяя каждое слово): «Если ты, старый хрен, не начнешь бить свою кобылу, мы с тебя шкуру сдерем!» (Победоносно.) Ну, что бы ты делал, а?

В о з ч и к (спокойно). Ну, уж если нельзя иначе: пусть бы меня били.

З е р о (расхохотался. Он уселся на стол и, наклонившись к старику, растянул лицо в издевательской гримасе). Тебя когда-нибудь били, а, старик?

В о з ч и к. Я не помню.

З е р о (вскочил со стола). Не били, клянусь, что не били! Тогда бы ты помнил. Еще как помнил бы! (Хватает стакан вина и залпом выпивает его.) А меня, сказать тебе, меня… что со мной только не делали!

В о з ч и к (пожав плечами). Пфф… была война.

З е р о (успокаивается, ярость его вдруг стихает). Да, конечно… ты прав… война. (Доковылял до своего стула и свалился на него. Угасшим голосом.) Что это была бы за война, если бы никто никого не бил?

В о з ч и к (берет кувшин и наливает в стаканы вино). А все-таки не надо бы…

З е р о (ударяет кулаком по столу). Когда война, без этого нельзя! (Уже спокойнее.) Один бьет потому, что ему нравится, а другого вынуждают. Разве это одно и то же?

В о з ч и к. Если бы меня били, мне бы это было все равно.

Доносится удар грома.

З е р о (встает и, перегнувшись через стол, похлопывает Возчика по плечу. Осклабившись). Ты — мудрый старик. Уж ты-то мог бы нам помочь.

В о з ч и к (отпивает большой глоток вина и рукавом вытирает рот. Затем отрицательно качает головой). Нет.

З е р о. Ну сдай ты нам внаем свою телегу. И приходите с Моникой на похороны.

В о з ч и к (сердито отталкивает свой стакан). Да что это с вами, люди добрые! Все ополчились на бедную кобылу. Оставьте вы ее в покое! Война уже кончилась!

З е р о. Говоришь — война кончилась? Кончилась, да? Ошибаешься, старик, и как еще ошибаешься! Война продолжается!

Снова слышится удар грома.

(Указывает рукой на дверь. Мрачно.) Ты слышишь? Слышишь, как грохочут орудия?

В о з ч и к (успокаивающе). Это гром гремит, чужестранец.

З е р о (с издевкой). Что ты говоришь? Гром? Значит, никто больше не стреляет? Огонь прекращен? Пушки молчат, да? (Ложно-патетически.) Война окончена! Войны больше нет! (Подняв стакан.) Забудем войну! Забудем все! Ура! (Залпом выпивает стакан и, шатаясь, направляется к Возчику. Прикладывает палец к губам.) Тсс… если тебя спросят — ты ничего не знаешь. Ты ничего не видел. Понятно? Сделаем вид, что ничего не произошло.

В о з ч и к (кивая головой). Да, да, ты прав, чужестранец: все плохое нужно забыть как можно скорее.

З е р о (с размаху ставит на стол свой стакан). А кто первый должен забыть? Кто?! Победители — свою победу или побежденные — свое поражение? (Вдруг весь расслабляется. Сидит, уставившись прямо перед собой, с отчаянным и потерянным видом.) А мы? Нам что делать? Что мы должны забыть?

Пауза.

(Некоторое время без выражения смотрит перед собой. Наконец очнулся от раздумья. Доплелся до стола и упал на стул. Лицо его принимает покаянное выражение. Умоляюще.) Ну, пожалуйста, старик… Сделай это… Сделай это для меня. Я тебя прошу, приди на похороны…

В о з ч и к (потерял терпение. Сердито ударяет ладонью по столу). Не хочу больше слышать о похоронах! Хватит! Не приду! Не приду — и баста!

З е р о. Подумай…

В о з ч и к (упрямо). Нет! Не будет Моника возить покойников! (Бьет пустым стаканом по столу.) Нет, нет и нет!

З е р о. Подожди, я тебе объясню…

В о з ч и к. Я не желаю тебя слушать! Уходи!

З е р о (качаясь, подходит к окну и смотрит на улицу). Я не могу уйти. Там буря…

В о з ч и к. Видишь, собирается дождь. И никаких похорон не будет.

З е р о (возвращается на свое место). Ты ничего не понимаешь! Когда кого-нибудь хоронят в дождь, это очень хорошо… Дождь и похороны так подходят друг к другу… (Протягивает Возчику пустой стакан.) Еще!

В о з ч и к (угрюмо). Не дам!

З е р о. Немножко.

В о з ч и к. Ни капли!

З е р о. Тогда дай закусить.

В о з ч и к. Нечем!

З е р о. Ну немножко.

В о з ч и к. У меня ничего нет.

З е р о (размышляет, стоя на месте и покачиваясь, затем тяжелыми шагами подходит к Возчику и хватает его за плечо). У тебя нет или ты не хочешь мне давать?!

В о з ч и к. Чужестранец, знаешь ли ты, что такое голод?

З е р о (выпускает плечо Возчика и остолбенело глядит на него). Голод? Ты сказал — голод?! Вы голодаете? Вы?! (Вдруг начинает дико хохотать. Сквозь смех.) Голодают! Они голодают!

В о з ч и к (хмуро). Это не смешно!

З е р о (бредет к своему стулу, сквозь смех). Это смешно! Чертовски смешно!.. (Без всякого перехода вдруг становится серьезным. Он выпрямляется и со всей силы бьет ладонью по столу. Ликующе.) Ты придешь на похороны! Придешь, я готов поклясться!