Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

СУММИРУЯ СКАЗАННОЕ В 3-Й ЧАСТИ: НЕ «НУЖНЫ ЛИ РЕФОРМЫ», А «КАКИМИ ИМ БЫТЬ»

На фоне всех серьезных структурных проблем советской экономики ученые и многие экономические чиновники предпочитали изыскивать пути улучшения экономической ситуации через процесс повышения производительности труда. Разумеется, этот показатель в СССР был ниже, чем в развитых индустриальных странах. На него влияли самые разные факторы: отсутствие у работников заинтересованности в результатах своего труда по причине низкой и негибкой зарплаты; слабое внедрение новых технологий; примитивная логистика производственных процессов; плохо работающий транспорт; отвратительно организованная система хранения, фасовки и упаковки произведенного; огромные проблемы с сервисным ремонтом и запчастями и многое, многое другое, являющееся неизбежными проблемами «плановой экономики» в разных странах. Однако, как нам представляетсям, низкая производительность (что бы ни утверждали марксисты) была отнюдь не самой серьезной проблемой советской экономики. Просто ее, в отличие от большинства других серьезных структурных проблем, было позволено публично обсуждать.

Анализ других макроэкономических проблем в целом публично был возможен в середине 1960-х, по частным вопросам — и позже. Высокопоставленные чиновники и экономисты-практики в узком кругу или в записках в вышестоящие органы могли весьма критически рассматривать отдельные аспекты системных проблем или даже признавать наличие одной-двух из них в целом. Однако комплексный анализ был невозможен и в этой среде — не только из-за страха наказания или экзистенциальных тревог, но и в силу недостатка информации из других сфер экономической жизни, отсутствия стабильного круга лиц, готовых обсуждать эти проблемы.

Характерный в этом отношении пример приводит один из наиболее склонных к критической аналитике высокопоставленных аппаратчиков, помощник Косыгина по внешнеэкономическим вопросам Юрий Фирсов. В 1965 году, в самом начале «хозяйственной реформы», он попытался частным образом, на дому обсудить вопрос о том, что «что-то у нас не так», с Анатолием Карповым, который среди помощников советского премьера ведал макроэкономическими вопросами и, как говорилось в первой части, отвечал за одну из двух комиссий по подготовке реформы:

Но Анатолий Георгиевич посмотрел на меня очень странным взглядом. В его глазах, обычно живых, иногда сверлящих, но в тот момент вдруг ставших стеклянными, отразилась сложная смесь трусливой настороженности, почти собачьего испуга и мольбы: «не береди раны», и голосом кондуктора в трамвае, объявляющего: «вагон дальше не пойдет!», он произнес укоризненно-неодобрительно: «Философские вопросы ставишь!» Я понял, что эта тема для него табу и говорить с ним бессмысленно[1154].

Экономисты-практики в свою очередь с трудом находили общий язык с «идеологическими жрецами». Александр Летенко, окончивший экономический факультет МАИ и начинавший экономистом на заводе, а закончивший в лаборатории стратегического развития ЦЭМИ, формулирует это так:

Среди моих коллег, с которыми я общался и общаюсь в процессе исследовательской работы, есть известные академики, такие, например, как Н. П. Федоренко, Л. И. Абалкин, В. Л. Макаров и Н. Я. Петраков, а также ряд других ученых, сотрудничеством с которыми можно и нужно гордиться. <…> Университетские политэкономы действительно могут очень благородно рассуждать, скажем, о распределении совокупного общественного продукта или национального дохода, но мало кто из них видел своими глазами, как живым трудом создается новая стоимость. А большинство маевцев, прошедших заводскую школу, не только наблюдали этот процесс, но и даже, как, например, я, нормировали его с секундомером и калькулятором в руках, ежеминутно рискуя получить (а то и получая!) за это по уху гаечным ключом или напильником. В этом наша сила, и да пребудет она вовек![1155]

То есть среди «идеологических жрецов» реальная экономическая элита выбирала в качестве партнеров прежде всего тех, кто имел практический опыт и, соответственно, более либеральные экономические взгляды, которые позволяли обосновывать и развивать экономическую политику. Идеологическая же часть партийного аппарата, при всей неоднородности во взглядах, предпочитала прислушиваться к близким к ней по логике изложения «идеологическим жрецам» более консервативных воззрений. Хотя и в аппарате ЦК КПСС за 1970-е годы появилось новое поколение сотрудников, настроенных куда более «прогрессивно» и разделявших идеи экономистов-товарников из академических институтов, таких как Институт экономики.