Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

Официальные согласительные институты

Как мы увидели выше, аппарат ЦК КПСС внешне имел жесткую структуру и иерархию. Отделы контролировали определенные сферы, внутри них сектора контролировали определенный набор ведомств и тем, внутри секторов каждый инструктор «вел» свои ведомства или учреждения, курировал по тематике сектора определенные регионы. Группы близких по своим функциям отделов контролировали «рабочие» секретари ЦК КПСС, которых в свою очередь курировали члены Политбюро в статусе секретарей ЦК КПСС.

Вместе с тем в рамках этой структуры существовало множество официальных согласительных институций, в работе которых принимали участие представители разных отделов аппарата ЦК КПСС, а также других институций (экспертных, партийных, государственных, псевдообщественных организаций, СМИ). Иерархически (в порядке возрастания статуса) их можно перечислить в следующем порядке.

Совещание в аппарате ЦК КПСС (в рамках сектора, отдела, у секретаря ЦК) — они обычно проводились достаточно часто и по разным поводам. Вот как, например, проходили совещания у секретаря ЦК КПСС по оборонным вопросам (и члена Президиума ЦК КПСС) Леонида Брежнева в конце 1950-х — начале 1960-х годов. Рассказывает бывший помощник министра обороны Дмитрия Устинова:

И надо сказать, Брежнев в короткие сроки смог освоить новое для себя дело. И ведь как! Приглашал к себе заведующего отделом оборонной промышленности ЦК, специалистов из этого отдела, министров, ведущих конструкторов техники. И с ними он выверял каждую фразу в уже одобренных, со всеми визами, постановлениях ЦК, которые оставалось только проголосовать на политбюро. Спрашивал присутствующих: «А как можно осуществить это? А это?» Всем приходилось выкладывать свои аргументы, а Брежнев потихоньку вникал в суть вопроса. И одновременно оценивал деловые качества людей. Это ведь был не тот Брежнев, которого помнят сейчас[427].

Инструктор, потом завсектором (1966–1983) Отдела машиностроения ЦК КПСС Владимир Марьин, куратор атомной энергетики, описывал атмосферу совещаний:

Совещания — заведующий отделом 2–3 раза в месяц [проводил] обязательно, по разным вопросам. Обычно, когда ему список приносят, кого пригласить [из министерств], он уже знает, кому из других секторов [отдела] может пользу принести это совещание, он говорит: «Включи того-то и того-то». И мы приходили, участвовали. <…> Вопрос совершенно конкретный рассматривался: почему в этом квартале должны были ввести то-то и то-то, почему стало министерство работать хуже, министр, его заместители, сектора, которые с этим связаны косвенно или прямо? И идет совершенно откровенный разговор. На этом совещании высказать министру — никогда не поворачивался язык, тем более я глубоко уважал [министра энергетики] Петра Степановича Непорожнего. А вот заместителю министра я всегда мог на этом совещании сказать, что тут, я считаю, вы поступили неправильно, и это в конечном счете привело к тому-то. Но это же тоже можно сказать по-разному, поэтому этому надо научиться было. Сказать так, чтобы это не казалось ему замечанием, а просто как рекомендация было, как совет. Но, учитывая, что это Большой дом, и если в доме Большом сказали, значит, так и надо делать. Но обидно человеку [чтобы] не казалось. Во всяком случае, я не помню, чтобы кто-то бестактно, некорректно мог сказать[428].

Выездная комиссия аппарата ЦК КПСС. Она действовала, обычно в течение недели, в определенном регионе для проверки определенной области деятельности. В нее, как правило, входили представители нескольких отделов аппарата ЦК КПСС и приглашенные эксперты из академической, вузовской и журналистской среды. В настоящее время трудно оценить, сколько таких групп создавалось, но предположительно не менее 10–12 в год. Результатом работы такой группы обычно становилось «постановление Секретариата ЦК КПСС» о работе данной региональной партийной организации по конкретному вопросу, которое в дальнейшем носило «установочный» (инструктивный и предупреждающий) характер для всех партийных организаций страны, но особенно для организаций из соседних к объекту исследования регионов или из отрасли, в рамках которой работало обследуемое предприятие.

Временная рабочая группа. Это были сотрудники аппарата и эксперты, заседавшие в постоянном или переменном составе на одной из партийных дач. Они работали с документами (реже — с приглашенными экспертами и чиновниками), которые поступали из различных партийных и государственных ведомств, над разработкой проекта постановления или доклада одного из первых лиц. В аппарате ЦК КПСС перманентно работало несколько подобных групп, однако перед значительными событиями, например перед съездом партии, их число (и численность) увеличивались, а также создавались конкурирующие группы для работы над одним и тем же документом.

Комиссия Политбюро — это был, как правило, постоянный орган, по определенной (чаще всего международной) проблеме, включавший в себя представителей аппарата ЦК КПСС и нескольких государственных ведомств. В настоящее время нам известно о существовании примерно двенадцати подобных комиссий в период с середины 1960-х до середины 1980-х годов, однако есть вероятность, что их было больше[429].

И, наконец, высшим согласительным институтом было принятие документа собственно на заседании высшего партийного органа — Политбюро. Документ принимался общим голосованием, которому предшествовали неформальные согласования (о которых мы поговорим ниже) и формальное голосование (или процедура письменного опроса). Документ рассылался членам Политбюро для подписи и замечаний. Отсутствие подписи означало несогласие. Замечания обычно вели к его переработке.

Более того, в соответствии с традицией, заложенной Брежневым после прихода к власти, визированию членами Политбюро подвергался каждый документ, исходящий от имени одного из его членов. Прежде всего это касалось публичных докладов или статей в официальной печати. Помощник Андропова Игорь Синицин вспоминал об этом так:

По сложившейся традиции, которая якобы подчеркивала «коллегиальность» партийного руководства, Черненко рассылал проект документа членам Политбюро с припиской, что «материал направляется на консультацию и для сведения». Это означало, что всякий старец из высшего ареопага страны может его либо критиковать и рецензировать, либо просто поставить подпись, что читал… Я не слышал ни об одном случае, когда бы из Общего отдела ЦК КПСС вернулись красные конверты с текстом Андропова, на котором были хотя бы единичные поправки или пометки членов ПБ[430].